Зеркало есть
причина мира. Зеркало разделяет мир на зеркальные противоположности. Через
зеркало эти противоположности притягиваются друг к другу, взаимодействуют
и познают одна другую. Посему зеркало есть принцип единения мира. Эти
противоположности теперь во всем: смелость и трусость, любовь и ненависть,
добро и зло. И еще много, много в чем. И если вы встретились с каким-то
качеством или явлением жизни, то будьте уверены, что там за зеркалом есть
их противоположность. И часто узнавание явления начинается как раз с его
противоположности. Здорово ли, что мир так рассечен? С одной стороны,
конечно — да. Теперь есть повод к жизни, к движению, к познанию. И по
какую бы сторону зеркала вы ни находились, наличие вашей противоположности
всегда будет стимулировать вас к самосовершенствованию.
Но с другой стороны, зеркало — это же какая головная боль!
Поэтому многие из людей, озабоченные этой головной болью, вот уже из поколения
в поколение пытаются разобраться с этим расчленением мира.
Какие только попытки наши сказочники ни предпринимали, как уж они только
ни старались. То встанут на сторону одной противоположности, то на сторону
другой. То сталкивают их лбами, то пытаются растащить и разобраться с
каждой в отдельности. А то вот создали целую голливудскую индустрию и
пытаются задавить числом. То есть, в буквальном смысле, в несметном количестве
производят сказки, в которых "хорошие парни" побивают "плохих
парней" в расчете на то, что благодаря такому массовому заклинанию
наступит таки всеобщий "happy end". Но все это похоже на какую-то
глупую разводку, поскольку "happy end" не наступает, а "плохие
парни" все приходят и приходят. Оп-па, а мы-то уже знаем откуда!
С той стороны зеркала.
Но, с другой стороны, почему бы и не писать сказки на такую популярную
тему — единство и борьба противоположностей. Хорошая тема. Всегда найдет
своего читателя, а сказочник — поклонников. Что же еще нужно сказочнику,
кроме его противоположности — читателя. Вот и мы дадим свободу воображению
и пустимся по течению нашей сказочной реки, разделяющей берега на правый
и неправый. Возможно, она приведет нас к морю безбрежному, а может и в
песок уйдет сухой, что тоже бывает. А пока вода быстра, посмотрим, что
происходит на наших берегах.
Ага, вот и первые жители сказочной страны. Это наши старые знакомые —
Вера и Невера. Они, как водится, конечно же, братья-близнецы.
Сейчас уже и не вспомнить, что раньше было: их характеры или их имена.
То ли имена были кем-то придуманы, а потом они подтянули под себя такие
характеры, то ли характеры существовали всегда, а потом их обозвали зеркальными
именами. Но все же, думаю, — первое, поскольку имя — это сила о-го-го!
Что угодно в себя упакует. Так ли было или эдак, но сказка сказывается
про наши времена, когда имена вполне соответствовали характерам. То есть
буквально, если Вера верил всем и во всё, то Невера как раз никому на
слово не верил и всегда во всем сомневался. Вера называл Неверу "жерновом
Станиславского", который своим знаменитым: "Не верю!" перемелет
что угодно. В свою очередь Невера дразнил Веру "жертвой наивности",
потому что мир сиюденен и всегда окажется иным, чем тот, в который ты
веришь сегодня.
Так вот, жили наши Вера-Невера на берегу той реки среди небольшого народца,
большинство из которого тоже были братьями-сестрами-близнецами. Вот и
называли они себя просто "братцы". Жили братцы как умели. Ну,
в общем-то, обыкновенно. Хотелось, конечно, жить и получше, но как-то
все не получалось. Как ни стараются братцы, а все живут обыкновенно. Даже
один из них высказал такое мудрое высказывание, которое потом все со значением
повторяли. Он сказал: "Хотели, как лучше, а получилось — как всегда".
За это его даже прозвали Классиком.
— Ну, и ничего удивительного, — сетовал обычно Вера, — потому что живете
вы как попало и заветам не следуете. А ведь были выдающиеся представители
нашего народа, нам не чета, которые принимали откровения от самого Создателя
нашего.
— А сам-то ты их слышал, эти откровения? — традиционно сомневался Невера.
— Я то, может, и не слышал, но у меня есть все основания верить им, —
отвечал Вера, — поскольку принимавшие их доказали истинность этих откровений
всей своей жизнью, своими страданиями и чудесами.
— Это ты сейчас так говоришь, — возражал Невера, — а вспомни, что ты нам
говорил три тысячи лет тому назад? Тогда у тебя не было Единого Создателя.
А в картотеке богов каждый из них что-то создал и за это отвечал. И тогда
ты нам говорил, что по разным случаям жизни нужно обращаться к разным
богам.
— Ну и что, ты скажешь, не помогало?
— Не знаю. Помогало, не помогало, но жили мы все равно по Классику, —
гнул свое Невера.
— Не скажи, все-таки в нашей жизни происходили значительные перемены,
— возражал Вера.
— Это для тебя значительные, — настаивал Невера,— потому что когда братцы
окончательно запутались, по какому случаю и каким богам нужно приносить
жертвы, ты придумал изящный ход — взял и объединил всех богов в Единого.
Не сразу, конечно, но со временем тебе это удалось.
— Не мне, не мне, — не соглашался Вера, — таковы были откровения, принятые
посланцами для того времени. Ты вот не хочешь этого видеть, но старые
боги были нам посланы, чтобы помочь закрепиться, чтобы научиться сопротивляться
силам природы. Магия ритуалов и жертвоприношений была нужна для обуздания
природных стихий. Только посвященные смогли услышать эти знания. И тогда
зависимость от природы уменьшилась, и человек научился выживать в самых
суровых климатических условиях жары и холода. Но эти достижения оказались
мизерными, когда обнаружилось, что реальную опасность для всего живого
представляют стихии пострашнее природных — это стихии страстей человеческих.
— Стоп, секундочку, — возбуждался Невера, — в этом месте ты обычно передергиваешь!
Не магия твоя и ритуалы помогли человечеству выжить в стесненных природных
условиях, а реальные технологии выживания: строительство жилища, изготовление
одежды, покорение огня, освоение продуктов земледелия, которые можно было
заготавливать, приручение животных, наконец, и многое, многое другое.
— Знаю, знаю, — любил здесь уесть брата Вера. — Ну, ладно еще жилище,
его и животные строят. Ну, ладно выращивание злаков, можно как-то в природе
подсмотреть, что как растет. Но чтобы животное, которое инстинктивно бежит
от огня, вдруг сменило бы свою реакцию на противоположную, а тем более
стало высекать этот огонь из камня — это ты тоже приписываешь случайности?
Можно ли случайно не испугаться огня? Согласись, что это был промысел,
данный избранным.
— Не соглашусь, — бурчал Невера, — потому что этому есть другие объяснения.
Так спор двух братьев продолжался уже много веков, с тех пор, когда народец
стал замечать его. Вполне возможно, что этот спор возник намного раньше,
просто никто не обращал на него внимания. Не до того было. А когда времени
свободного появилось побольше, то народец стал поощрять дискуссии Веры-Неверы,
все-таки спасение от скуки однообразной. Да и поприличней, чем война.
Ну, а наших-то сильно уговаривать не нужно, они и сами рады-радешеньки
друг в друга вцепиться. И пока споры кружились вокруг веры доединой, Невера
обычно доказывал, что все изменения в жизни народца происходили благодаря
развитию умения что-то делать, которое со временем стали называть модным
словом — технология. "Наша жизнь изменится к лучшему, — агитировал
Невера, — если мы прекратим треп и займемся деланьем, а делать все нужно
по уму". Он считал, что деланье делает ум гибче и изощренней, а развитый
ум, в свою очередь, совершенствует деланье. И ни при чем здесь ритуалы
и обряды. А те, кого Вера называет Посвященными — это просто от природы
одаренные люди.
Еще Невера любил говорить о скачкообразном изменении качества, и называл
он это смешным словом — мутация. Он утверждал, что мутация эта — вещь
вполне возможная, поскольку хотя бы раз случайно может случиться что угодно.
А Вера на это отвечал, что ничего никогда не бывает случайным, так как
все подчинено Промыслу, а мутация эта твоя есть не что иное, как управление
случайностью с его стороны. И так эта тема продолжалась, пока не доходило
до страстей человеческих. Тут энтузиазм Веры вспыхивал с новой силой.
— Потому что против стихий человеческих твои технологии бессильны, — настаивал
на своем Вера. — Ну, допустим, что технологии помогли защитить человека
от стихий природных, и катаклизмы больше не уничтожают человечество полностью.
— Даже всемирный потоп его не взял, — съязвил Невера.
— Но теперь единственным врагом человека и всего живого на планете остался
сам человек. Самая неуправляемая стихия. Что толку в технологиях, если,
дав человеку силу преодолеть природу, они лишили его разума не уничтожить
себя? Ты говоришь, что от деланья разум развивается, а я вижу, что это
же и увеличивает силу. А самоуверенность в силе своей лишает тормозов,
в результате чего разум направляется по ложному руслу — на употребление
силы в угоду страстям и желаниям без разбору. Поэтому и понадобились новые
посвященные, которые принесли Слово Создателя нашего, направленное против
страстей и стихий природы нашей. Эти откровения дают нам направление,
ориентир, смысл, а без ориентира твой разум заведет нас в никуда!
— Ладно, ладно, не распаляйся, — успокаивал собеседника Невера, — я же
не против смысла и ориентира. Только я считаю, что должен своим умом,
своими пробами и ошибками определить свой путь, а ты веришь дяде, которого
даже никогда и не видел. Мой разум мне нужен для анализа моего опыта,
и тогда я сам отвечаю за себя. А ты свой разум держишь взаперти и без
затей полагаешься на чужой опыт.
Иногда, когда сидящим на площади надоедала перепалка и им хотелось разнообразия,
народец призывал кого-то третьего, чтобы дать разрешение в этом споре.
Ну, давайте, скажем, позовем Знахаря. Пусть он их и рассудит. Вот и имя
у него подходящее: видимо, он все знает. Знахарь, конечно же, появлялся
с большим удовольствием и со своим братом-близнецом - Дураком. Мы же помним,
что в этой вымышленной стране все проблемы были зеркально удвоены.
Дурак, в отличие от Знахаря, ничего не знал. Стало быть, не удивительно,
что он был самым счастливым жителем той сказочной страны. Дурак обладал
уникальным умением радоваться тому, что у него было и не возжелать большего.
Светит солнце, течет река, дерево дает плод, коза молоко. Из молока можно
сделать брынзу. А если её порезать с помидорами, огурцами, луком, заправить
это оливковым маслом и самих оливок горсть, затем соли и перца по вкусу
— то этого достаточно для праздника. А то, что вы собираетесь здесь на
площади, спорите, доказываете — это только разжигает ваш азарт. А страсти,
они же никогда до добра не доводили.
— Эко, удивил нас салатом, — возмущались собравшиеся, — мы тут смысл жизни
ищем, а ты — помидорчики, огурчики. Да-а, что с дурака возьмешь, давай-ка
лучше послушаем Знахаря.
— Все дело в картине мира, — начал свой доклад Знахарь. — Для Неверы источник
Мира представляется помещенным внутрь его, а для Веры источник Мира вовне.
То есть, здесь мы наблюдаем базовую метаморфозу качества самости: из "Я
— есть Мир" в "Мир — есть Я".
— Ну, ты и зарулил! — приторчали братцы. — Мы знали, что ты умный, но
не до такой же степени. Нельзя ли как-нибудь попроще, для крестьян. Поближе
к здравому смыслу, пожалуйста.
— Чего уж тут проще, — удивился Знахарь, — что такое картина мира вы понимаете?
— Ну-у, это, типа, байки про то, где мы живем, почему и зачем, — предположили
братцы.
— Почти угадали, — увлекся Знахарь. — И то, что вы называете байками,
и предположения о мире, и мифы о нем строятся представителями нашего народца
сообразно природе своей. И поскольку во взаимоотношениях Я и Мира есть
всего две стороны, то и природных типов наблюдается всего два.
Одни считают, что причина мира находится вне их, а они являются частицей,
элементом мира, кем-то сотворенного. Поэтому в их мифах всегда присутствует
Создатель, который через своих избранных посланцев передает сообщения
о том, какая стратегия поведения наиболее предпочтительна в данный исторический
период. Тем, кто следует этой стратегии, обещается награда. Например,
сегодня — это спасение и полное всеобщее счастье, но в некой иной жизни.
Для убедительности сообщения, называемые еще откровениями, сопровождаются
некоторыми сверхъестественными явлениями, чудесами, не поддающимися объяснению
данным историческим развитием рассудка. Наш Вера есть типичный представитель
данного типа, назовем этот тип — религиозным.
— А-а-а, п о м е д л е н н е е, — взмолились братцы от такого загруза.
— Ну, хорошо, хорошо, буду краток, — продолжил Знахарь. — Так вот, Невера
как раз представитель противоположного типа, гордящегося тем, что называет
себя научным. Эти мир воспринимают только через свои органы восприятия:
зрение, слух, осязание, обоняние, вкус. Точка. Поэтому мир для них — есть
только то, что передает информацию на эти органы чувств. Ну, а поскольку
органы чувств есть не что иное, как специально устроенные участки внутри
их тел, то можно говорить, что мир, в представлении научников, находится
внутри их самих.
— Блестяще, — воспрял поникший было Вера, — в то время, как всем известно,
что мир объективен.
— Ха, — фыркнул Невера.
— Не торопитесь, — продолжил Знахарь, — не забывайте, что научники обладают
изворотливым умом. И они нашли возможность вывернуться из этой логической
ловушки субъективизма. Сейчас мы проведем эксперимент, и я вам объясню,
как это им удалось. Разбудите, пожалуйста, моего брата.
Дурак мирно спал, прислонившись спиной к дереву. Он очень любил своего
брата, потому что его речи были прекрасным успокоительным средством. Дурак
был уверен, что брат может удерживать внимание целой площади сколь угодно
долго. Поэтому, когда он проснулся и обнаружил, что на него с надеждой
смотрит вся площадь, то пришел в немалое изумление.
— Попросите брата выпить воды и рассказать о своих ощущениях, — предложил
докладчик.
Дураку сунули ведро с водой, от чего он совсем обалдел, но, правда же,
приятно быть полезным всем, вот Дурак и принялся пить большими глотками.
Когда он отпил уже треть, его остановили. Стой, стой — ну что ты чувствуешь?
"Кажется, щас лопну", — признался Дурак. Да не это — какая вода?
— "Мокрая". Все хохочут. Но мудрый Знахарь знает, что делает,
— "А теперь попросим Классика попробовать воду". Классик попробовал
один глоточек. Какая вода? — "Обыкновенная".
— Вот, — многозначительно заключил Знахарь, — каждый из участников эксперимента
по-разному описывает его результаты, но главное — это то, что каждый из
них согласен — вода была!
Упс! Все почувствовали себя дураками. Ну и что же, что была? Мы и так
знали, что Дурака не останови, так он и ведро выпьет, а Классику — ему
все, как всегда. В чем же здесь научный подход?
— Научный подход — в повторяемости результата эксперимента! — Торжествовал
Знахарь. — Ведь каждый из научников воспринимает мир только своими собственными
органами восприятия. Хоть бы даже и усиленными — удлиненными различными
телескопами — микроскопами, телевизорами — тепловизорами и прочими приборами,
специально для этих целей изготовленными. Но из прибора информация приходит
все равно только на органы чувств субъекта — наблюдателя. И тогда ученые
придумали изящный ход. Они сказали — а пускай мир считается объективным,
если хотя бы два ученых провели один и тот же эксперимент, при одних и
тех же условиях, и получили один и тот же результат. Браво! Мир объективен
— потому что повторяем. Потом результаты экспериментов публикуются в различных
научных изданиях, которые популярны в своей тусовке. Мир таков, как написано
в этих журналах, и уже не важно, что в деталях результаты экспериментов
могут не совпадать, как у нас, например. Но главное это то, что мир существует.
Знахаря несло. Сегодня он был, как никогда, в ударе. Какая логика! Какие
парадоксальные противопоставления! Ах, какой я все-таки молодчина!
— Так что наши Вера и Невера напрасно спорят — они зеркально похожи. Что
не удивительно. Один верит откровениям своих авторитетов, другой поклоняется
своим. Один намеки о будущем называет пророчествами, другой — теоретическими
проработками. И если для одного интерпретация настоящего окажется близкой
к пророчеству, то мир от Создателя. А если для другого результат эксперимента
близок к теоретическим предпосылкам — то мир объективен и существует помимо
чьей бы то ни было воли. При этом не важно, что вы об этом, братцы думаете.
Знахарь торжествующим взглядом оглядел площадь.
Теперь уже спали все.
Знания — штука утомительная. Кто повалился на лавку, кто на котомку, кто
на плечо соседа. Эх, слабаки. Такая эффектная концовка — и впустую.
Не спали только трое. Дурак — очень хотелось в туалет, а выходить конфузно.
Классик — надеялся хоть в докладе услышать — а как это — жить лучше? И
Герой — Герой уже знал, что делать. Он все понял. Ёлки, как же до этого
никто не додумался? Ну, уж теперь-то! Да вот, только спят все. Придется
свой выход отложить на завтра.
Но до завтра Герой не дождался. Он промаялся большую часть ночи без сна
и, не дожидаясь рассвета, побежал будить город и срочно собирать всех
на площади. Можете себе представить, как к вам отнесется народец, который
только что разбрелся полусонный по домам, только что улегся, наконец,
в свои уютные постели, как его снова поднимают. Но когда братцы узнали,
что их собирает Герой, то вынуждены были подтянуться все.
Одни потому, что раз уж выступил Герой — то наконец-таки пришли перемены.
Тем более, что он собирает в такую рань. А всем известно, что все значительные
перемены начинаются всегда перед рассветом. Другие пошли потому, что с
Героем лучше не связываться. Так как Герой появляется обычно не спроста.
Либо приближается внешний Враг, какой-нибудь посланец Темного Властелина
или диких степей, или что-то в этом роде. Либо — враг внутренний. Это
— скука. И тогда многие из народца понимали, что дальше так, как мы жили
раньше, больше жить нельзя и нужно что-то менять. Пастухи поняли, что
сегодня они не выгонят свои стада, а земледельцы не пойдут в поле. Купцы
не станут открывать свои лавки, так как торговли сегодня никакой, а вот
погром схлопотать — запросто. Перемены.
— Так дальше жить нельзя! — Герой бросал в толпу отрывистые и очень разборчивые
фразы (пусть даже под "так" каждый понимает свое), — Вы, народ,
свидетели того, что здесь вчера происходило! Эта бесконечная дискуссия
Веры и Неверы. Этот нудный доклад Знатока (для многозначительности Герой
нарочно путал имена). Все эти споры и эта глубокомысленная рефлексия —
это всего лишь треп. Хватит трепаться! Пора приняться за дело! И мы с
вами те, кто придаст нашей жизни смысл! И смысл этой жизни — спасение
в жизни той!
— Ур-ра-а!!! — Закричали наэлектризованные, которые мало что поняли, но
главное — завтра будет лучше! и, наконец, пришел кто-то, кто это обещает.
— Ура-а! — удивились на себя те, кому перемены были не очень.
— Ура! — крикнул даже Классик, хотя себе он сказал: хм, ну-ну.
Герой очень доходчиво всем объяснил, что же, собственно, нужно делать.
Оказывается, нужно было построить Всеобщий Единый Храм. И должно было
в этом Храме устроить приделы сообразно всем пророкам, принявшим откровения,
и устроить в этих приделах все ритуалы и обряды, завещанные теми избранными.
И собрать из всех конфессий все, что у них было общее, отбросив разночтения.
При этом дать возможность тем, кто хочет жить по разночтениям, — жить
по ним без гонения. Но то одинаковое, всеобщее собрать в одну большую
молитву, одну большую просьбу о прощении ошибок, о помиловании. Кроме
того, устанавливалось что-то касаемо ограничений в страстях и стихиях
человеческих. И вот тогда-то … Задача была столь грандиозна, что разобрать,
что же будет "вот тогда-то" братцам было недосуг перед лицом
вполне конкретных строительных проблем.
Сказано — сделано. Хорошо, что в нашем вымышленном мире все помысленное
тут же случается.
Вот и Храм стоит. Вера счастлив, не нарадуется. И народец все соблюдает,
и молитвы, и обряды. И просьбу свою всеобщую хором каждый день произносит.
И даже ходит, ест и спит по Всеобщей Единой Инструкции. Ну и что же? Есть
ли спасение в загробной жизни? Не известно. Сведения оттуда какие-то уж
очень редкие и противоречивые. А поскольку технологиями народец перестал
заниматься как делом вредным и не богоугодным, то в бытовом, материальном
смысле жизнь стала даже хуже. На что Классик сказал: хм, ну вот!
То ли оттого, что жизнь стала хуже, то ли оттого, что страсти, хоть и
были объявлены вне закона, но окончательно не исцелены, (точно плохо слышно)
но и наш народец заболел таки этой заразой под названием — смута. Вспомнили
смутьяны и о Невере. "А что же вы хотели, — возмущался он, — вы думали
заклинания — это подходящая замена разуму, и повторение одних и тех же
слов сделает вас лучше, или, может быть соблюдение инструкций избавит
вас от необходимости работать?" Смута распалялась, расширялась, пускала
корни. И чем рьяней Герой пытался ее подавить, тем больше сторонников
она собирала. От этого народец еще меньше времени тратил на работу, а
значит и жил еще хуже. Уже и Героя "в рукав" называют антигероем.
Неотвратимо набирается критическая масса ожидающих того самого раннего
утра — предвестника перемен. И, наконец-то, оно грянуло. И снова пастухи
и земледельцы не вышли на свои поля, и торговцы закрыли лавки. На площади
появляется Герой-2.
— Все, что с вами делали до этого — ложь. — Его слова тоже отрывисты и
убедительны. — Посмотрите, до чего довели народ! До нищеты! Больше так
продолжаться не может! Но теперь то мы знаем, что нужно делать на самом
деле. Мы сначала кое-что разрушим, а потом кое-что построим. И это будет
новая жизнь прямо здесь и сейчас. Никаких будущих загробных обещаний.
Наше счастье в наших руках!
— Ур-ра-а!!! — закричали всегда наэлектризованные, какая разница от чего
экстаз.
— Ура, — проговорили те, кто на этот раз что-то заподозрил.
— Вот ведь судьба у народа, — промолчал Классик.
Сказано — сделано.
Цели поставлены, задачи ясны. Что подлежит разрушению можно было не подсказывать.
В эту же ночь и разрушили. На этом народец сплотился, по-новому так, с
воодушевлением так. Тут же и новые командиры появились, от кого этого,
честно говоря, и не ждали. И закипела стройка. Командиры засучили свои
рукава, засучили рукава энтузиастам, потом сомневающимся. Последним, если
с рукавами не получалось, нашли что засучить. И, вы знаете, пошло дело.
Невера тут, конечно, Главный Советник Героя-2. Ученым лабораторий понастроили.
Инженерам станков понакупили. Теоретики теоретизируют, экспериментаторы
экспериментируют. И все у них как-то классненько так совпадает. Ну, бывает
такое, что какая-нибудь теория с каким-нибудь экспериментом не совпадет.
Тогда кому-нибудь из них возьмут да и засучат что-нибудь. И не то, чтобы
это Герой-2 так тиранствовал. Нет. Все единодушно так, по дружески, возьмут
неудачника, да и засучат что положено. Не очень больно, чуть-чуть, поскольку
гонения были как-то уже не в моде.
Но в целом жизнь стала налаживаться. В бытовом смысле. Худо-бедно, а ученые
понавыдумывали таки технологий для переработки природы в нужды быта и
транспорта. А технологии, в свою очередь, сделали свое дело — напроизводили
такую кучу товаров, что купцам срочно пришлось свои лавки переименовывать
в супермаркеты.
И все вроде бы так, да вот, поди-ж ты, что-то все таки не так. Знахарь
говорит: "Все дело в тормозах". Технологии — они же без "тормозов"
и без направлений. За что ни возьмутся, так ломятся до полного своего
абсурда. Принялись они, скажем, за развлечения — получилась индустрия.
А она радость постепенно переработала в надрыв и разочарование. Или вот,
взялись технологии за создание Библиотеки Всеобщих Знаний. Видать, идея
Единого Храма до конца не умерла. А что получилось? — получилась Международецкая
Паутина Информации. Народец стал скачивать туда, у кого что было: кто
знания, кто незнания, кто страсти, кто мордасти, кто права качать, кто
дурака валять. Тормозов-то нету. И оказалось в этой паутине столько помета!
Может, технологии наши как-то не к тому органу подключились. Может, не
к промежности нужно было, ошибка это. И следовало бы кое-кому засучить
что надо. Не-ет, какой там, понеслась балда по кочкам!
Да и с природой у технологий какой-то сомнительный успех. Они-то, конечно,
ее очень быстро всю в быт переработали и даже искусственную стали создавать,
сразу под переработку приспособленную. Но только вот, блин, эти катастрофы!
То там, то здесь что-нибудь высокотехнологичное постоянно взрывается,
сталкивается и обрушивается. Ученые говорят: мы не виноваты — это инженеры
не поняли, инженеры валят на шоферов, шоферы на стрелочников. Тут уж ничего
не помогает, засучивай, не засучивай.
Совсем было опечалился наш народец. Голой вере следуют — природа одолевает,
голому неверию — получается, что тормоза нужны и ориентиры. Или фразу
классическую тогда до конца не дослушали. А ведь она звучала: "Хотели
как лучше — а получилось как всегда по Закону". Вот беда.
Но что это была бы за сказка, если бы она не давала намека. Не-ет,
нам такие сказки не нужны. Вот и наш Сказочник лихорадочно искал выход
из своей придумки. Так сидел он однажды на кухне с одним биологом и
рассуждал о причинах изменчивости видов. Он рассчитывал или найти в
природе подтверждение присутствия целенаправленной воли, и тогда выход
— через веру, или наоборот, доказать отсутствие такой воли, и тогда
— выход через технологии, и будь что будет.
— Скажи, — спрашивал Сказочник, — в чем причина такого многообразия
видов в природе? Ведь климатических зон проживания раз-два и обчелся,
на пальцах можно пересчитать. А видов животных, растений, насекомых
— огромные тысячи. Зачем это природе?
— Все дело в любопытстве и воображении, — отвечал биолог. — Стоит где-нибудь
появиться небольшой лагуне, вымытой рекой, или щели в скале, или просто
деревья выросли и бросили тень — это уже условия проживания, отличные
от тех, что рядом. Природе, конечно, любопытно заселить эту, пусть и
локальную, нишу новым ответвлением от вида. Ну, интересно же: а что
если вот таких попробовать? А вот каких именно "таких" — это
уже срабатывает воображение.
И тогда на нашей площади среди горевавшего народца появилась одна девочка,
лет девяти. Она говорит: "Я знаю, что с нами происходит — все мы
живем в воображении!"
Упс, приехали.
Ладно, ладно, девочка, проходи. Не мешай. Не до твоих детских фантазий.
Тут все по взрослому, по серьезному. Тут вон какие уважаемые авторитеты
выхода не нашли: и Вера вон, и Невера, и оба Героя горюют, и Знахарь
с ними, и Классик даже. А ты иди-ка лучше поиграй. "Ну, как же
вы не понимаете, ведь я же слышу Голоса!" Но они не понимали. Мало
ли что слышат дети. Кто она такая? Какое у нее образование?
Тогда девочка собрала вокруг себя еще детей, которым что ни расскажи
— все любопытно, и стала передавать услышанное. Так вот, говорит, мы
живем в воображении. И город наш, и эта площадь, и река, и все собравшиеся
— плоды воображения. Это выдумка, иллюзия. И происходящее здесь никогда
не может быть изменено нашей волей, не важно, верим мы в это или не
верим. Управляющая воля есть только у Придумавшего нас. Это очень просто.
Это почти как отражение в зеркале. И зеркальное изображение тоже живое,
тоже двигается, но только в зависимости от того, что происходит по сю
сторону зеркала. Правда, наше Зеркало — это не просто блестящая стекляшка.
Это что-то более хитроумное, про которое нельзя сказать, что оно находится
здесь или вон там — оно находится везде. И отражает оно не просто материальные
предметы, а еще и чувства, желания, идеи, намерения, вибрации, волны
и вообще все: и материальное, и иноматериальное. Вот и выходит, что
есть кто-то, живущий своей жизнью, воображающий, жующий, спящий, зевающий,
болтающий, желающий, не получающий, смеющийся, не последний, но из-за
этой своеобразной работы Зеркала — получаемся мы, наша площадь, река,
народец, Вера с Неверой и прочее, что вы видите.
— А обрести настоящую свободу и исполнить на самом деле свои желания,
— продолжала загружать ребят эта, невесть откуда взявшаяся девочка,
— мы сможем только тогда, когда покинем воображение, то есть, когда
эмигрируем из воображения в реальность. Потому что это здесь мы разделены,
а там, в реальности, мы едины. Это здесь есть Вера и Невера, Знахарь
и Дурак, а там у всего этого есть единый смысл, который пророки, к сожалению,
слышат по-своему, а ученые — по-своему. Все происки Зеркала.
Давайте, попробуем вырваться из иллюзий и соединиться с самими собой
реальными.
Поначалу взрослые сильно возмущались и даже пугались этих бредней. Они
ловили детей и наказывали их больно. Тогда дети стали собираться тайно,
и только со своими. О! у взрослых появился смысл — ловить отщепенцев
и нарушителей. Но быстро и этот смысл превратился в бессмыслицу. Тогда
взрослые успокоились и махнули на детей рукой. Ну куда они эмигрируют?
Ведь никакого другого зазеркалья, кроме этого мира, нет. Иначе пророки
бы нас предупредили или, на худой конец, ученые что-нибудь про это обнаружили
бы. Ладно, пусть забавляются.
Вот, намек нашей сказочки поспел, а кто слушал, тот и съел.
Говорят, правда, что уже потом, вне сказки, девочка продолжала готовить
ребят к эмиграции. И она, якобы, даже научилась не только слышать, но
и разговаривать и со Сказочником и с Биологом. А потом, говорят, этому
научились и другие дети. Но это уже были другие сказки.
А взрослые, что с них взять, с ними все ясно.
Правда, удалось ли ребятам уйти из воображения в реальность, про это
мы узнаем только после эмиграции.
Разрывая мир иллюзий,
Пусть нам горько, тяжело,
Мы в себе освобождаем место,
Где растет зерно.
(Ольга Смирнова.
Сборник стихов. Москва. 1998 г.)
П. О. Перечный.
4 – 14.09.2002.
Ханиоти. Халкидики. Греция.
