Лекция 7

Монашество

 
В Х-ХI веках Византия достигла своего расцвета. Церковь и государство уже давно слились воедино и существовали как единый организм. И в этом организме значительную роль играло монашество.
Но во все время существования государства и Церкви находились люди, которые считали, что как раз на фоне всей этой красоты, богатства, могущества угасают возможности духовной жизни, все труднее следовать заветам Христа. Поэтому монашество получило в Византии очень широкое распространение и пользовалось огромным авторитетом как среди простого народа, так и среди знати.
Христианское монашество зародилось в пустынях Египта, куда в первые века христианства удалялись аскетически настроенные мужчины и женщины для святой жизни и смиренного умозрения. Способствовало этому и вступление в Церковь не осознавших духа христианства язычников, заботившихся о мирских интересах. Ревнители благочестия из-за этого стремились покидать города и селения, уходить в пустыни. Там они могли проводить жизнь в молитве, подвигах самоотречения, помышлениях о Боге. Они были монахи – одинокие. Постепенно эти отшельники стали селиться маленькими группами (называемыми лаврами) для взаимной безопасности, а также для совместного служения. У них не было строгой организации, как не было и установленных правил. Часто в них одновременно находились и мужчины, и женщины, а авторитет настоятеля был непререкаем.
В IV веке египетский монах Пахомий Великий, выходец из Фив, сам имевший многолетний опыт схимничества, дал начало общежительной форме монашества, получившей название киновитства. Первая киновия была основана Пахомием в Тавенисси (Южный Египет) в 318 году. Он считал ее более соответствующей человеческой природе, нежели отшельничество в духе Антония Великого. Однако до создания первого монастыря он сам находился несколько лет в уединении в пустыне. Пахомий не был создателем монастыря в современном понятии слова. Киновия отличается от монастыря тем, что монахи там, хотя и проводят часть дня вместе, живут каждый по отдельности, каждый в небольшой хижине и часть дня проводят наедине с собой. Всё это является лишь приготовлением для тех, кто сможет потом перейти на более высокий аскетический уровень. Всё необходимое монахи киновии — еду, одежду, обувь и прочее — получают от монастыря. Труд монахов киновии безвозмезден, результаты труда полностью принадлежат монастырю. Все монахи киновии (вплоть до настоятеля) не имеют права собственности и личного имущества, а, следовательно, прав дарения, наследования и так далее. Кроме того, Пахомий настаивал на беспрекословном подчинении иноков настоятелю, который в монашеской иерархии заступал место монарха. К концу его жизни община в Тавенисси насчитывала свыше 3000 монахов обоих полов, сгруппированных в 9 мужских и 2 женских обители.
Известный христианский святой Василий Великий (330—379) побывал в киновии Пахомия и заимствовал многие его идеи, реализовав их в Кесарии (Каппадокия), где был создан устав аскетической монашеской жизни, используемый до сих пор в православных монастырях. Василий полагал опасным монаху жить одному если у него нет достаточной способности к самоконтролю и самообеспечению, что можно сказать о большинстве монахов. Внесённые Василием изменения в устав монастырей Пахомия предполагали создание монастырей меньшего размера, чем в Египте, строгое подчинение настоятелю и запрет крайних форм аскетизма и умерщвления плоти. Важным отличием василианских монастырей было то, что они основывались в городах, а не пустынях. Это давало монахам больше возможностей для ведения благотворительности, а также позволяло подавать пример праведной жизни. Василий, как и его друг Григорий Назианзин находили необходимым для истинно христианской жизни объединение теории и практической деятельности. Как сказано в «Правилах» Василия Великого, «цель благочестия надобно почитать не предлогом к бездействию и не удалением от труда, но побуждением к подвижничеству, к большим трудам, к терпению в скорбях, чтобы и нам можно было сказать: „в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде“ (2 Кор. 11:24). Такой образ жизни полезен нам не одним изнурением тела, но любовию к ближнему, чтобы чрез нас и немощным братиям подал Бог довольство».
Аскетическая и киновитная разновидности монашества получили широкое распространение и существовали одновременно. Монахи-аскеты часто представляли проблему для церковных властей, активно выражая своё несогласие с проводимой церковной политикой. На Гангрском соборе 340 года были осуждены крайние формы монашеского аскетизма. С сопротивлением монахов сталкивался в конце IV века Иоанн Златоуст в Константинополе, который пытался упорядочить жизнь монахов и заставить их жить в относительно крупных общинах. Рассматривая монахов как источник проблем с точки зрения дисциплины и догматики, он выступал за то, чтобы они больше внимания уделяли молитве, а практическую деятельность предоставили официальной церкви. Хотя Иоанн Златоуст был смещён со своего поста, в том числе и благодаря усилиям монахов, его взгляд на задачи монашества сохранил своё влияние.
Богослов Евагрий Понтийский, ученик Василия Великого и Григория Назианзина, предпочёл вернуться к путям первых монахов и удалиться от мира в египетскую пустыню. Хотя Евагрий был осуждён как последователь Оригена в VI веке, его идеи о том, что монах должен сохранять отрешенность и уклоняться от мирской суеты, оказали влияние на последующую византийскую мистическую традицию. Ученик Златоуста Нил Постник (ум. 450) не только рекомендовал путь чистой теории, но и осуждал каппадокийских последователей Василия Великого за недостаточную духовность. Нил осуждал городских монахов и советовал уединяться в пустынях. Несмотря на эти тенденции, ко времени христологических споров V века влияние городских монахов настолько выросло, что потребовало отдельного упоминания в канонах Вселенского Халкидонского собора (451): «монашествующие же, в каждом граде и стране, да будут в подчинении у епископа, да соблюдают безмолвие, да прилежат токмо посту и молитве, безотлучно пребывая в тех местах, в которых отреклись от мира, да не вмешиваются ни в церковные, ни в житейские дела, и да не приемлют в них участия, оставляя свои монастыри».
 
Монашество в V—VI веках
В середине IV века множество монахов жили в Палестине и Сирии. В Каппадокии, Армении и Понте монашество распространилось благодаря епископу Евстафию Севастийсктму, а затем Василию Кесарийскому в третьей четверти IV века. Об основании первого монастыря в Константинополе сообщается в начале 380-х годов, во Фракии — в 386 году. Однако большого распространения это явление в те годы не получило: для заселения основанного префектом Руфином  монастыря в пригороде столицы были привезены монахи из Египта, которые после смерти Руфина в 395 году вернулись на родину. Опустевший монастырь заняла община Ипатия Вифинского, которая в 406 году насчитывала 30 человек. Для основанных Пахомием монастырей в Египте  приводится оценка в 3 000 человек к моменту его смерти в 346 году и не менее 7 000 человек к началу V века. Согласно источникам, в Нитрии, одном из главных центров монашества в Египте, жило 5 000 монахов. В Скитской пустыни, также расположенной в Нитрийской пустыне, жило 3 500 монахов. Приводятся цифры для других районов Египта: 2 000 в Александрии, 1 200 в Антинополе, не считая 12 женских монастырей. В Оксиринхе проживало 5 000 монахов, и столько же в его окрестностях, и ещё 10 000 монахов и 20 000 монахинь в Арсиное, однако эти цифры вряд ли достоверны. Также известно о крупных монастырях вблизи Красного моря, в Месопотамии и в Палестине. 
В правление императора Юстиниана I (527—565), уделявшего значительное внимание религиозным вопросам, количество монахов существенно возросло. Только в Константинополе и его окрестностях насчитывалось 67 мужских монастырей. Своим законодательством Юстиниан упорядочил монашество в его отношениях с государством и церковью. По мнению Юстиниана, «жизнь в монашеском подвиге является столь почтенной и настолько сближает с Богом человека, обратившегося к ней, что в состоянии стереть с него всю человеческую скверну и явить его чистым и достойным своей разумной природы, поступающим по большей части, согласно с разумом и возвысившимся над человеческими заботами». Ряд новелл Юстиниана касается непосредственно монахов. Из форм монашеского общежития, Юстиниан отдавал предпочтение киновитской, как более упорядоченной. Законодательство Юстиниана не было «мёртвой буквой» и соответствовало реальным потребностям Церкви и государства. Важные решения относительно монашества были приняты на Вселенском Халкидонском соборе в 451 году. Канонами собора монахам было запрещено принимать участие в мирских делах, служить в армии и на государственной службе и жениться. Монастыри подчинялись церковному начальству, и больше не могли основываться без разрешения епископа, против которого монахам запрещалось строить заговоры и бунтовать. Наконец, монастыри запрещалось передавать в собственность частных лиц. В своей новелле De monachis Юстиниан подтвердил 4-й канон Халкидонского собора о том, что для основания нового монастыря требовалось согласие епископа. При этом была введена новая норма, согласно которой он должен был присутствовать при начале строительства и прочитать специальную молитву. Каждый монастырь должен был иметь настоятеля (игумена), выбор и назначение которого также производились епископом. При этом во внимание должны были приниматься личные достоинства кандидата, а не количество лет, проведённых им в монашестве (Nov. V, 535). Однако это, вероятно, было воспринято монахами как вмешательство во внутренние дела общины, и более поздняя новелла CXXIII 546 года устанавливала, что выборы настоятеля должны осуществляться исключительно монахами монастыря, а затем утверждаться епископом. При этом монахи обязывались выбирать настоятеля за его правую веру, благочестие и административные способности. Настоятель отвечал за дисциплину в монастыре и духовное развитие монахов. Настоятель мог руководить только одним монастырём. Несмотря на то, что в правление Юстиниана остро стоял вопрос о защите решений Халкидонского собора в споре с монофизитами, монофизиты получили возможность создавать свои монастыри в Константинополе и Малой Азии. В своей совокупности законодательство Юстиниана заложило основу для последующего роста монастырского землевладения.
С появлением монастырей число отшельников пошло на убыль, поскольку настоятели позволяли только самым благочестивым из монахов вести отшельнический образ жизни. С другой стороны, с IV века в Палестине, а впоследствии и во всем православном мире появилась система лавр, то есть небольших скоплений скитов, относящихся к большому монастырю. Первые монастыри были киновитскими (общежительными) организациями. В них настоятель руководил монахами, которым не разрешалось иметь какое-либо имущество. Все в обители находилось в общественной собственности. Чистую одежду выдавали всем раз в неделю с монастырского склада. Пищу готовили тоже сообща. Поглощали ее все вместе в молчании, пока один из братьев читал вслух Евангелие. Перед едой и после нее возносили молитву. Старшие монахи сидели у дальней стены зала, трапезной, которая часто имела круглую форму в подражание церковной апсиде. Прочие размещались за длинными каменными или мраморными столами, часто вмонтированными в пол. Монахи делились на группы в соответствии с их праведностью. Самые благочестивые принимали более строгий пост, чем другие, и ели всего один раз в день по вечерам. Им позволялось есть только сырые продукты. Их ужин зачастую состоял из хлеба, вымоченного в течение недели в воде (даже не в масле), хотя по большим праздникам им подавали бобы. Монахам-киновитам разрешалось принимать ванну три раза в году, исключение делалось лишь для тех, кому нужно было мыться чаще по состоянию здоровья. Настоятель назначался, в соответствии с основополагающим уставом монастыря, либо основателем обители, ее епископом или патриархом, либо избирался братией, в обоих случаях пожизненно. Однако со временем появились монастыри другого склада, частично, по всей видимости, по причине бедности монастырей, частично потому, что монахи сочли общественные работы в киновитских обителях отвлекающими от моления. Эти дома стали известны как «идиоритмичные», то есть самоуправляемые. Его насельники не вели общинный образ жизни.
 
Иконоборчество и студийская реформа. VIII—X века
Иконоборческий период в истории Византии (730—787 и 815—843 годы) ознаменовался не только борьбой с почитанием икон, но и преследованием монашества. Поскольку свидетельства современников либо не сохранились, либо были отредактированы после поражения иконоборцев в середине IX века, изложение событий сохранилось только в официальной версии победителей. Составленная в 810—814 годах хроника Феофана Исповедника рассказывает о гонениях императора-иконоборца Константина V Копронима (741—775). Рассматривая монахов как критиков государственной религиозной политики, он распустил крупнейшие монастыри Константинополя, конфисковал их собственность и переженил монахов с монахинями под страхом ослепления. Книги монахов были сожжены, а тех, кто пытался спасти их из огня подвергали суровым наказаниям. Гонения на монахов охватили ещё, как минимум, Малую Азию и фему Фракисий, которой управлял преданный сторонник императора.
После второй и окончательной победы над иконоборчеством в 843 году в общественном мнении закрепилось представление о монахах как об оплоте ортодоксии. Наибольшим авторитетом пользовался настоятель Студийского монастыря Феодор (ум. 826), завоевавший себе репутацию категорического противника иконоборчества. Он является автором многочисленных писем, гимнов и проповедей, относящихся к организации монашеской жизни. Его взгляды называют «студийской реформой» монашества, основным направлением которой был возврат к чистоте веры отцов монашеского движения: Василия Великого, Иоанна Лествичника, Марка Подвижника и других. Возвращение к первоначальному киновитному монашествованию Великого должно было осуществляться через труд. В Студийском монастыре монахи занимались различными работами не меньше 8 часов зимой и 4? часов летом. Это было как традиционное переписывание рукописей, так и помощь бедным — в монастырях, принявших студийский устав, всегда были госпитали. В организационном отношении наиболее значимым достижением Феодора стала разработанная им монастырская иерархия. Возглавляющий её игумен руководил как повседневной жизнью монахов, так и их духовным совершенствованием. За организацию текущего распорядка дня отвечал его заместитель, девтерон (с X века эта должность называлась эконом). У эконома было несколько помощников, важнейшим из которых был отвечающий за кухню и продовольствие келарь. Ряд должностей занимали монахи, ответственные за дисциплину, распорядок богослужений и т. п. Правило абсолютной бедности требовало контроля за тем, чтобы монахи не обзавелись личным имуществом; одежда монахов еженедельно собиралась и перераспределялась.
Следствием повышения авторитета монашества стал расцвет этого института начиная с середины IX века. При поддержке императоров, жертвовавших огромные суммы, возникали новые крупные монастыри, прежде всего в Константинополе. В столице и её окрестностях новые монастыри основывали императрица Феодора, патриархи Игнатий и Фотий. С не меньшим размахом восстанавливались и строились новые монастыри в провинциях. В XII веке историк Зонара, объясняя истощённое состояние казны при вступлении на престол Исаака I Комнина (1057—1059), писал, что начиная с Василия I (867—886) императоры растрачивали богатства «ради своего удовольствия и на постройку религиозных сооружений». Появлялись пещерные монастырские центры в Италии и Каппадокии. После возвращения Кипра и других островов Эгейского моря в середине X века там тоже было основано множество монастырей. Благодаря деятельности святых Кирилла и Мефодия и их учеников православное монашество распространилось на Балканах.
К концу VII века доля монашеского землевладения достигла максимума и составляла треть от общего количества обрабатываемой земли в империи. В ходе длившейся несколько столетий борьбы за землю между провинциальной знатью и свободными крестьянскими общинами императоры целенаправленно поддерживали крестьянство. Этим объясняется антимонашеское законодательство императоров-иконоборцев, а также новелла Никифора II Фоки 964 года, запретившую завещать землю монастырям. Почти каждый император, начиная с Романа I Лакапина  (920—944) до Василия II  (976—1025) принимал законы для уменьшения их влияния. Однако это законодательство не было направлено простив монастырей как таковых, не преследовало цель реформировать монашество и обусловливалось политическими и экономическими соображениями. Хотя Никифор II был человеком глубокого благочестия и почитателем монашества, и его дядей был известный монах Михаил Малеин, а близким другом и духовным наставником Афанасий Афонский, он был прежде всего полководцем. Упомянутая его новелла появилась вследствие того, что значительное количество монастырских угодий не обрабатывалось и, соответственно, с них не платились налоги, нужные для содержания армии. Другая новелла Никифора II была посвящена защите земельной собственности солдат-акритов от захвата монастырями. В 988 году, желая получить поддержку духовенства и монашества в борьбе с восстаниями Варды Склира и Варды Фоки, Василий II отменил новеллы Никифора II, результатом чего стало возобновление повсеместного монастырского строительства. В 996 году он частично восстановил ограничения на рост монастырской собственности за счёт крестьянства.
Резкий рост монашества неизбежно сопровождался многочисленными злоупотреблениями. Сог­ласно сви­детель­ству рус­ско­го стран­ни­ка, к на­чалу XIII в. на од­ном Бос­фо­ре нас­чи­тыва­лось до 40 тыс. мо­нахов и 14 тыс. мо­нас­ты­рей. Эти циф­ры не столь уж фан­тастич­ны, ес­ли учесть, что в Ви­зан­тии бы­ло мно­жес­тво мел­ких мо­нас­тырь­ков, имев­ших от трех до де­сяти мо­нахов.
По­мимо мо­нахов, оби­тав­ших в ке­лей­ных или об­ще­житель­ных мо­нас­ты­рях, име­лось не­мало мо­нашес­тву­ющих в бы­ту, пи­лиг­ри­мов и стран­ни­ков, оди­ноких ас­ке­тов и пус­тынни­ков. Обыч­но мо­нахи поль­зо­вались ува­жени­ем как "божьи лю­ди", от­вер­гшие мир­ские ра­дос­ти и пос­вя­тив­шие се­бя слу­жению бо­гу. Од­на­ко Ми­ха­ил Пселл (1018 — после 1096/1097) — один из самых выдающихся византийских историков, философов, авторов риторических произведений, сам бывший мо­нахом, пи­сал, что чем боль­ше в им­пе­рии ста­нови­лось мо­нахов, тем быс­трее рос­ли по­дати. Не бы­ло так­же сек­ре­том, что ос­новным мо­тивом пос­три­га час­то яв­ля­лись не по­мыс­лы о ду­хов­ном спа­сении, а по­ис­ки убе­жища от гро­зящей ка­ры влас­тей или от бес­прос­ветной нуж­ды.
Ко­рыс­то­любие мо­нашес­тва по­рица­ет­ся в са­мых раз­ных до­кумен­тах, от де­мок­ра­тичес­ких (эпи­чес­ких) со­чине­ний до офи­ци­аль­ных ак­тов и им­пе­ратор­ских ука­зов. Ев­ста­фий Фес­са­лони­кий­ский в трак­та­те "Об ис­прав­ле­нии мо­нашес­кой жиз­ни" (XII в.) го­ворил, что все по­мыс­лы игу­мена и бра­тии сос­ре­дото­чены не на слу­жении доб­ро­дете­ли, а на при­об­ре­тении но­вых бо­гатств, ча­ще — с по­мощью хит­рости, об­ма­на, под­ло­га, на­силия.
Осо­бен­но ос­тро­му осуж­де­нию под­верга­лась в XI–XII вв. рас­пу­щен­ность нра­вов сре­ди мо­нашес­тва. В на­чале XII сто­летия в од­ном из круп­ней­ших мо­нашес­ких цен­тров им­пе­рии, на Афон­ской го­ре, раз­ра­зил­ся скан­дал. Де­ло раз­би­рали ва­силевс и пат­ри­арх. Ока­залось, что мо­нахи Свя­той го­ры всту­пали в свя­зи с влаш­ски­ми (цыганскими) жен­щи­нами. Осо­бым ука­зом вла­хи с их ота­рами бы­ли вы­селе­ны с Афон­ско­го полуос­тро­ва — и не­мало мо­нахов уш­ло вмес­те с ни­ми. В ано­ним­ном со­чинении го­ворит­ся о мо­нахе, ко­торый на рын­ке прок­ла­дыва­ет путь в тол­пе сво­ей воз­люблен­ной, и о мо­нахи­не, у ко­торой чи­нов­ник за­дер­жался столь дол­го, что его по при­казу ва­силев­са ра­зыс­ки­вали по все­му го­роду. Не­даром ус­та­вы мо­нас­ты­рей то­го вре­мени со­дер­жат ка­тего­ричес­кие зап­ре­ты жен­щи­нам, да­же сес­трам и ма­терям мо­нахов, приб­ли­жать­ся к мо­нас­тыр­ской ог­ра­де.
Ра­нее уже упо­мина­лось, что внут­ри са­мих мо­нас­ты­рей сох­ра­нялось со­ци­аль­ное не­равенс­тво. Быв­ший бо­гач, сде­лав­ший круп­ный вклад в оби­тель, на­ходил­ся на осо­бом по­ложе­нии, да­же став мо­нахом: он имел от­дель­ную келью в ки­новий­ном (об­ще­житель­ном) мо­нас­ты­ре, слу­гу — в ка­чес­тве ис­клю­чения, он луч­ше пи­тал­ся, был из­бавлен от тру­да и уто­митель­ных служб. По­эт Фе­одор Прод­ром при­водит нас­та­витель­ную речь игу­мена — от­по­ведь мо­наху, не­доволь­но­му тем, что од­ни поль­зу­ют­ся при­виле­ги­ями, а дру­гие нет: «тот про­топоп, а ты по­нома­ренок, он хо­рошо по­ет, а ты — без­гла­сен, он уме­ет счи­тать день­ги, а ты — во­донос, он бег­ло чи­та­ет пи­сание, а ты еле зна­ешь аз­бу­ку, он 15 лет в мо­нас­ты­ре, а ты пол­го­да, он до­был доб­ро для бра­тии, а ты в это вре­мя пас овец, он вхож во дво­рец, а ты гла­зе­ешь на бо­гатые ко­ляс­ки, он — в пла­ще, а ты — в ро­гоже, у не­го на пос­те­ли че­тыре пок­ры­вала, а у те­бя — со­лома, у не­го 10 литр взно­са в каз­ну оби­тели, а ты не ис­тра­тил при пос­три­ге ни гро­ша хо­тя бы на свеч­ку и т. п. По­сему, зак­лю­ча­ет игу­мен, не за­видуй и ос­та­вай­ся служ­кой».
Да и ру­га — со­дер­жа­ние для мо­нахов — оп­ре­деля­лась в со­от­ветс­твии с их раз­ря­дом и по­ложе­ни­ем в мо­нас­ты­ре. Ста­рец-игу­мен мог по­лучать в год 36 но­мисм, эко­номы и ключ­ни­ки мог­ли по­лучать по 20 но­мисм, мо­нахи выс­ше­го клас­са — по 15, а про­чие — все­го по 10. Варь­иро­вало так­же и на­тураль­ное до­воль­ствие: за­нятым уп­равле­ни­ем стар­цам дос­та­валось втрое боль­ше, чем мо­лодым мо­нахам, весь день за­нятым тя­желым фи­зичес­ким тру­дом. Фе­одор Прод­ром упо­доб­лял мышь игу­менье, ко­торая весь­ма да­лека от бо­гос­ло­вия и бла­гочес­тия, но так и сып­лет ци­тата­ми, хо­тя на уме у нее лишь ко­ровье мас­ло, яг­нячье мя­со, овечье мо­локо да мед.
Ни­кифор II Фо­ка, зап­ре­щая стро­ить но­вые мо­нас­ты­ри и рас­ши­рять вла­дения ста­рых, пря­мо ука­зывал на во­пи­ющее не­со­от­ветс­твие за­дач мо­нашес­ко­го под­ви­га, свя­зан­но­го с умерщ­вле­ни­ем пло­ти, — с бо­гатс­тва­ми и жад­ностью мо­нахов. По­пыт­ки се­куля­риза­ции мо­нас­тыр­ских вла­дений пред­при­нима­лись в Ви­зан­тии не­од­нократ­но. Од­на­ко все они но­сили край­не ог­ра­ничен­ный и не­пос­ле­дова­тель­ный ха­рак­тер. На ра­дикаль­ные ме­ры не мог ре­шить­ся ни один ва­силевс со вре­мени ико­нобор­чес­тва (VII-пер­вая по­лови­на IX в.). Го­раз­до бо­лее пос­ле­дова­тель­ны бы­ли им­пе­рато­ры в ум­но­жении мо­нас­тыр­ских име­ний и в раз­да­че при­виле­гий мо­нас­ты­рям. К кон­цу XII в. мо­нас­тыр­ские хо­зяй­ства на­ходи­лись в зна­читель­но луч­шем сос­то­янии, чем вла­дения пред­ста­вите­лей бе­лого ду­ховенс­тва.
Хотя монастырские злоупотребления и не носили глобального характера, но в IX веке стали настолько серьезными, что вызвали беспокойство святого Феодора Студита (см. Приложение 1). Этот энергичный священнослужитель и истовый реформатор попытался положить конец распущенности, которая царила в некоторых монастырях, с помощью устава святого Василия и добавленных к нему собственных предписаний. Под его началом Студийский монастырь в Константинополе стал центром познания и реформирования. Молодые монахи проходили там обучение в школе высшего академического стандарта, устроенной по строгому религиозному канону. Для Феодора Студита монашество было синонимом христианства: «Спрашивать: откуда предано отрекаться от мира и делаться монахом, есть не что иное, как спрашивать: откуда предано делаться кому-либо христианином? Кто установил первое по апостольскому преданию, тот установил и второе, изложив шесть таинств: первое — о просвещении, второе — о собрании или причащении, третье — об освящении мира, четвёртое — о священнических посвящениях, пятое — о монашеском совершенстве, шестое — о свято скончавшихся».
Тем не менее монастыри продолжали приобретать земельные угодья и увеличивать число монашествующих, чем начали угрожать самому существованию государства. В попытке отрегулировать их рост император Никифор II Фока в 963 году издал закон, ограничивающий размер монастырских владений и запрещающий впредь принимать денежные дары и создавать новые монастыри. Но этот закон не мог быть воплощен в жизнь в значительной степени потому, что само правительство побуждало монахов обосновываться вдоль границ империи, где монастыри служили и вере, и делу защиты государства. В итоге злоупотребления остались не искорененными. Впрочем, при этом монастыри были, как минимум, важными центрами просвещения, как максимум — оплотом христианской добродетели, образования и искусства.

Уже в VII-VIII вв. монахи и монастыри попали под контроль высших церковных и государственных структур. В византийской истории мы встречаемся время от времени с политико-религиозной партией, опирающееся на монастыри. Даже в V веке монашествующие общины оказывали влияние на общественную жизнь. Однако только главенствующая роль в споре с иконоборцами способствовала оформлению организационной партии монахов, которая потом становится властной силой в жизни Византии. По временам эта партия получала поддержку при императорском дворе, по временам из ее среды избирался патриарх. Однако по преимуществу она находилась в оппозиции не только императорскому давлению на Церковь, но и к высшим иерархам, которые, казалось, слишком обмирщались. Сила этой партии заключалась в том, что она тесно соприкасалась с общественным мнением.
Для византийцев вообще характерно, что при всем их глубоком почитании императора и патриарха на их взгляды и воззрения гораздо большее влияние оказывали монахи и святые, которые жили среди них. Император по самой сути своего положения представлялся фигурой малодоступной. Наместник Бога на земле должен был помнить свое место, оно было высоко. Император на публике появлялся величественным и милостивым, великодушным и благосклонным, и должен был милостиво внимать просителям, искавшим у него правосудия или помощи. Он обязан был смиряться перед Богом. Но император, который стал бы снисходить до фамильярности, вызвал бы только недоумение и не мог бы рассчитывать на их любовь. Так же и патриарх, хотя его фигуру и не окружала подобная тайна, должен был соблюдать достоинство в поведении. Почтение к божественной власти императора и патриарха не мешало, однако, византийцам бунтовать против всякого, кто казался им недостойным этого места. Даже тогда они восставали против конкретной личности, а не против его священной функции; они восставали, в конечном счете, ради сохранения своих идеалов.
С высоты своего положения императору было трудно общаться с подданными. В то время не было печатного станка и, соответственно, не было ни газет, ни листовок, даже эдикты и предписания имели ограниченное хождение. Памфлеты можно было передавать из рук в руки в замкнутых придворных кругах, в служилой среде или через церковные сообщества. Но пропаганда велась исключительно живым словом. Император не произносил речей публично, за исключением нескольких праздников, когда он имел право проповедовать в храме св. Софии, причем его проповедь состояла из благочестивых общих мест. Если же император хотел разъяснить свою политику всему народу в целом, он должен был разослать чиновников с разъяснениями, а правительственных чиновников встречали обычно неприветливо, не без основания связывая их появление со сбором податей. По вопросам религиозного характера император мог действовать через епископов, повелевая им проповедовать в пользу его политики и следить, чтобы также поступали и простые священники. Однако и священники, а порой и епископы не всегда стремились исполнять инструкции, которые были им не по нраву; но наказывать их за подобное неповиновение было делом глупым и непопулярным.
Монахам, как раз, наоборот, было сподручно ходить по домам горожан и селян и разъяснять им, что им делать и думать. Византийское монашество не имело строго устава и орденов. Каждый монастырь имел свою структуру, оформившуюся обычно при его основании отражавшую намерения и специальные цели основателей, каковыми часто бывали миряне и мирянки.
В последней лекции прошлого курса (ее текст в сайте под № 35) я рассказывала и зарождении монашества в раннем христианстве, пока оно еще не стало государственной религией. Когда же это произошло, монашество, как и вся религиозная жизнь христиан, была подвергнута упорядочиванию по уставу, предложенному Василием Великим. В IV веке монастырская жизнь была реформирована, чтобы сделать ее более действенной. Монахи должны были жить общинами, сообща пользуясь общим достоянием и безусловно подчиняясь правлению избранного настоятеля. Каждый должен, помимо молитвы, работать и исполнять общественное служение.
В дальнейшем монастыри по уставу Св. Василия Великого, так называемые общежительные монастыри, стали основываться во все возрастающем числе, некоторые по-прежнему в глубине страны, некоторые поблизости от городов или даже в самих городах, где общественное служение могло быть особенно плодотворно. Юстиниан I своей властью императора провел законы в направлении их единообразия. Все монастыри отныне должны были строиться по принципам Василия Великого. Монахи принимались в монастыри только после того, как они совершенно отказывались от принадлежащего им до тех пор имущества и вели затем общежительную жизнь. Монахом или монахиней мог стать любой, кроме беглого раба или чиновника, не закончившего срок своей службы. Женатый мужчина должен был получить согласие жены, также и жена – согласие мужа; в таких случаях обычно оба приносили одновременно монашеские обеты. До этого они должны были передать имущество законным наследникам. Искус новопоступивших продолжался три года до принесения окончательных обетов – целомудрия, нестяжания и послушания.
Настоятель монастыря – руководитель игумен или глава паствы архимандрит избирались голосованием монахов, однако избрание проходило утверждение местного епископа. Когда речь шла об основании нового монастыря, епископ осматривал место и благословлял его, а затем утверждал документы на право собственности. После чего монастырь становился самоуправляющимся, где настоятель имел полную власть, пока он выполнял условия первоначальных документов. Их было два: список вкладов и перечень литургических обязательств, на которых настаивал основатель монастыря, и типикон – перечень особых прав и обязанностей монахов. От монастыря иногда требовалось содержать приют, школу или больницу или выделять священника для домочадцев основателя.
Из монахов лишь некоторые были иеромонахами (в православии это монах, имеющий сан священника, принадлежащий к церковному священноначалию, являющийся священнослужителем), но настоятель, если ко времени избрания не имел этого сана, по избрании немедленно рукополагался. Также монастырь должен был иметь достаточно священников для регулярных служб. Игумену в помощь придавался эконом для ведения хозяйства монастыря, хартофилакс, который занимался документацией и библиотекарь, поскольку в монастыре обязательно была библиотека. В женских монастырях настоятельница также имела полную власть и тех же помощников; священников же для службы в храме назначал епископ.
Епископ также мог регулировать внешние сношения монастыря и имел право вмешиваться во внутренние дела в случае большого скандала или несогласия настоятеля с насельниками монастыря. В некоторых случаях право вмешательства принадлежало патриарху или потому, что монастырь был основан патриархом, или таково были желание основателя. Монастыри, основанные императором, находились под началом администрации императора, так что иерархи не имели права вмешиваться. Позднее появились монастыри, по императорскому указу свободные от всякого контроля, хотя в случае серьезного кризиса или скандала сам император мог входить в дела монастыря. В отдаленных краях империи сохранились лавры старинного образца; впрочем, никто не стремился их уничтожить.
Несмотря на законодательство, власти сами часто нарушали законы, особенно в отношении времени искуса (он впоследствии был увеличен до 4-х лет). В VII веке сложилась практика ссылать опальных принцев и государственных чиновников в монастыри, где они могли спокойно покаяться в своих злодеяниях и откуда они уже не могли вернуться к общественной жизни. В таких случаях пострижение совершалось без малейшего промедления. Кроме того, бывали случаи, когда император желал поставить чиновника в патриархи (так, императрица Ирина поставила Тарасия). К тому времени вошло в обычай, что патриархом становился только тот, кто принял монашество. Так что мирянин должен был поспешно принести монашеские обеты и без промедления пройти все степени посвящения.
Тот факт, что епископов стали избирать лишь среди монахов, делал монашество более престижным. Приходский священник отличался от своих прихожан лишь тем, что был более образованным и носил сан, позволявший ему совершать Божественную литургию. Он был обязан жениться, хотя и после смерти жены мог оставаться священником. Он никогда не ждал повышения или продвижения. В городах большие и более благоустроенные церкви находились монастырях, которые и поставляли для них служащих священников. При громадных соборах Св. Софии и Двенадцати апостолов, хотя и состояло несколько простых священников, однако обычно там служили иеромонахи патриаршего дома, т.е. те, кто, принеся монашеские обеты, не был связан с каким-нибудь определенным монастырем.
Таким образом, перед способным и честолюбивым юношей, вступившим в монастырь, открывалась прекрасная карьера. Византийское общество было строго формализованным, но не закрытым. При удаче всякий талантливый человек мог занять высокое место в обществе, несмотря на свое происхождение. Многие военачальники, включая тех, кто впоследствии становился императором, вышли из низов. Интеллектуально одаренные юноши могли также вступить на гражданскую службу и со временем занять высокое положение. Однако монастыри предлагали вернейший способ продвижения в обществе. Послушника с хорошими способностями быстро замечал настоятель и давал ему образование. Он мог остаться в монастыре и со временем стать его настоятелем, или проявить себя в монашеских кругах так, чтобы его предложили в епископы. Еще в юные годы его могли придать епископскому или даже патриаршему дому, где хорошее поведение и способности обеспечивали ему продвижение. Некоторые патриархи были принцами по рождению, некоторые – сыновьями рабов.
Византийские монастыри так сильно различались и были столь независимы друг от друга, что, казалось бы, они никак не могли составить единую политическую партию. И в самом деле, в первые века христианства они не играли особой роли, за исключением Египетских, где монастыри имели уже долгую историю, хотя и постоянно между собой ссорились. Время от времени монастырь с хорошим управлением и надежными связями мог оказывать давление при решении богословских вопросов, однако он действовал через посредство иерархов.
У народа же особое уважение мог снискать скорее отшельник или подвижник. Он мог быть странствующим монахом, но чаще речь шла об отшельнике, постоянно живущем в пещере, на скале или о столпнике. Вскоре после его водворения все благочестивые люди округи начинали стекаться к нему за наставлением или благословением на какое-нибудь предприятие. Даже местные правители приходили к нему за советом. Императоры следовали примеру своих подданных. Так, когда Св. Даниил Столпник (410—490) обосновался на колонне во Фракии, возле Константинополя, Феодосий II возымел к нему такую любовь, что каждый раз после грозы посылал узнать, каково пришлось святому.
Будущий святой родился в Месопотамии. Родители его Илия и Марфа были христианами. Житие повествует, что долгое время Господь не давал им ребёнка. Марфа много молилась Богу о чадородии, обещая посвятить своего ребёнка служению Богу. Молитва была услышана: у неё родился сын.
До пяти лет мальчик не имел имени, поскольку родители хотели, чтобы рожденный по благоволению Божиему от Бога и получил себе имя. Имя отроку было наречено игуменом монастыря, куда его привели родители: игумен, взяв одну из богослужебных книг, разогнул её на словах пророка Даниила; именем пророка и был наречён будущий подвижник.
Двенадцати лет, оставив отчий дом, он пришёл в монашескую обитель, где был принят послушником. Однажды игумен по делам отправился в Антиохию, взяв с собой и Даниила. По дороге они проходили мимо места, где на высоком столпе подвизался преподобный Симеон Столпник. Даниил, увидев столпника, в молитве претерпевавшего лишения и непогоду, возгорелся желанием подвизаться таким же образом. По благословению святого Симеона Даниил удалился в окрестности Константинополя, во Фракию, поселившись на месте заброшенного языческого капища, где ему пришлось претерпеть многие бесовские искушения.
Воздвигнув высокий столп, Даниил много лет провёл на нём в духовном подвиге. Житие сообщает, что Даниил был удостоен от Бога дара чудотворения и исцеления. Место его отшельничества стало притягивать паломников и страждущих, обращавшихся к нему за помощью. Ближе к концу своей жизни Даниил был рукоположен во пресвитеры (хиротонию совершил Константинопольский патриарх, а сам Даниил даже не сошёл со столба).
Скончался Даниил 11 декабря в 489 или 490 году, проведя на столбе более 30 лет.
В Москве древнейшим монастырём почитается обитель в честь Даниила Столпника, первоначально устроенная в конце XIII века московским князем Даниилом Александровичем.
Св. Алипий (VII век) в Пафлагонии, простоявший на столпе 53 года, пока паралич не вынудил его лечь, был избран настоятелем близлежащего монастыря и управлял им с места своих подвигов. Во время иконоборческих гонений Св. Феодул писал иконы на вершине своего столпа, где императорские солдаты не могли его достать. Были даже две женщины-столпницы.
Столпники проводили жизнь, стоя на колоннах высотой около 10 метров и обнесенной поверху перилами, которые не давали им упасть во сне. Они никогда не садились и не опускались на колени, не заботились о своем организме, вкушали еду, только если пролетающая мимо птица, путник или ученик приносили им несколько ягод или орехов, но не приготовленную пищу. Они выдерживали испытание жарой и холодом, временами теряли зрение от палящего солнца или покрывались ледяной коркой. В эпоху, когда чистота не являлась неотъемлемым атрибутом благочестия, эти люди жили в зловонной грязи. На момент смерти ступни Даниила были покрыты воспаленными ранами из-за постоянного стояния и микробов, поселившихся в них. В его выжженных солнцем волосах кишели вши, которых он не убивал, поскольку они могли стать пищей для пролетающих мимо птиц. В отличие от отшельников, которые не носили одежды (святой Онофрий достиг святости, отрастив бороду до лодыжек, чтобы прикрыть наготу), некоторые столпники надевали кожаную куртку, чтобы закрыть верхнюю часть тела. Колонна Даниила стояла на постаменте, на который вели три ступени. По преданию, к ней была приставлена лестница, по которой его старший ученик каждый вечер поднимал ему еду.
Столпничество как таковое порой вызывают сомнения в своей целесообразности. Большинству современников такой вид подвижничества казался ненормальным, а сами столпники и юродивые — людьми безрассудными или сумасшедшими. Многим же из нас, нынешних, столпничество представляются не более, чем странным и непонятным явлением. Однако подобные воззрения происходят от незнания самой сути этого уникального вида подвижничества. Столпничество возникло как раз тогда, когда прекратился подвиг мученичества, и явилось как бы его продолжением. Подвиги стояния на столпе ради благочестия появились на востоке в III веке и продолжались до XII века (а в России — до половины XV века). Изначально столпничество являлось противоположностью языческому почитанию гор и холмов. Столпники занимали высоты гор и ущелья, а затем устраивали там столпы, напоминавшие собой языческие священные ограды и жертвенники, чтобы ниспровергнуть культ идолопоклонства и заменить его христианским богопочтением. Это подтверждается фактами из житий святых столпников. Так, св. Даниил поначалу пребывал в пустом языческом храме в Филимпоре, а потом воздвиг там столп; св. Алипий поселился в идольском капище и построил потом на его месте церковь в честь св. мученицы Евфимии.
Однако с течением времени и одинокие отшельники-святые начинают исчезать, благодаря, скорее всего, растущей привязанности к литургии, чему особенно способствовала победа иконопочитания. Благочестивый человек, ищущий уединения, предпочитал теперь селиться ближе к монастырю, куда и ходил на литургию, так что становился как бы приданным монастырю. Последние прославленные святые отшельники жили в Х веке. Таков Лука столпник, чей столп находился в Халкидоне, и современные ему члены династии Лакапенов, как Василий Меньший, испрашивали его советов.
Когда умирал известный пустынник, обычно на месте его подвигов воздвигался монастырь, который становился духовным наследником святого. Большинство монастырей было основано в память о святом или для хранения религиозных святынь. Естественно, монахи одобряли почитание священных изображений и других реликвий. Кроме того, монахи были близки к простому народу и знали, что священные предметы оживляют библейскую историю и удовлетворяют потребности людей непосредственно соприкасаться с духовной действительностью. В Византии считалось особенно благочестивым делом основать монастырь или сделать туда вклад. Поэтому со временем так выросло число монастырей и их богатство. Императоры-иконоборцы встретили в монахах особенно опасных противников и начали принимать против них особенно суровые меры. Константин V находил даже особое удовольствие в том, чтобы закрывать монастыри и унижать монахов.
Важнейшей функцией монастырей являлось предоставление убежища от мира, где можно было бы вести праведную жизнь. Такое желание могло возникнуть у византийцев в любом возрасте. Помимо этого, монастыри выступали как благотворительные учреждения, оказывая помощь сиротам, старикам, больным и другим обездоленным слоям населения. В отличие от Запада, образование не входило в функции монастырей. Тем не менее их роль в интеллектуальной и культурной жизни страны была очень значительной. Крупнейшие монастыри имели скриптории и библиотеки трудов преимущественно религиозного содержания. Значительным было влияние монашества на развитие византийского богословия.
Су­щес­твен­ны­ми осо­бен­ностя­ми от­ли­чалось мо­нас­тыр­ское хо­зяй­ство. Мо­нахи, как пра­вило, де­лились на нес­коль­ко раз­ря­дов, низ­ший из ко­торых яв­лялся са­мым многочисленным. Эко­номы, ключ­ни­ки, каз­на­чеи, прив­ратни­ки, кал­лигра­фы, ико­нопис­цы, биб­ли­оте­кари на­ходи­лись в при­виле­гиро­ван­ном по­ложе­нии, а па­хари, куз­не­цы, плот­ники, тка­чи, се­дель­ни­ки, баш­мачни­ки, ко­нюхи, скот­ни­ки, мель­ни­ки, шер­сто­биты, ого­род­ни­ки, са­дово­ды, гон­ча­ры, пор­тные, кор­зинщи­ки, мой­щи­ки одежд, пе­кари, по­вара еле ус­пе­вали пе­реме­жать труд мо­лит­вой и бде­ни­ями. Как и в по­месть­ях свет­ских гос­под, в мо­нас­ты­рях иног­да при­меня­лась не­кото­рая ме­хани­зация: тес­то за­меши­валось с по­мощью хо­дяще­го по кру­гу во­ла, во­да по­дава­лась по тру­бам во­доп­ро­вода, име­лись мель­ни­ца, во­дяная или при­води­мая в дви­жение жи­вот­ны­ми, куз­ни­ца, гон­чарня и т. п.
Но мо­нас­тырь не рас­пы­лял сво­их бо­гатств, по­доб­но свет­ско­му бо­гачу, меж­ду наследни­ками, не тра­тил­ся на под­держа­ние прес­ти­жа, со­дер­жа­ние от­ря­да ору­женос­цев и пыш­ной сви­ты, на до­рогое ору­жие и дос­пе­хи, на сна­ряже­ние для учас­тия в по­ходах и т. д. По­это­му в жит­ни­цах мо­нас­ты­рей ча­ще за­лежи­вались круп­ные за­пасы зер­на, а в подва­лах зас­та­ива­лись ам­фо­ры с ви­ном и олив­ко­вым мас­лом. Мо­нахи уме­ли луч­ше свет­ских маг­на­тов "мир­ным пу­тем" при­бирать к ру­кам и со­сед­скую зем­ли­цу, оболь­стив ее ре­лиги­оз­но­го и не­вежес­твен­но­го хо­зя­ина.
Подавление иконоборчества способствовало росту интереса монахов к литературе и искусству. Вновь начали читать Платона, несмотря на неодобрение высшего духовенства, что привело к развитию мистической философии, которая, вероятно, могла подействовать на мысль западных мистиков и реформаторов XII века, например на Бернара Клервоского. Однако самое далеко идущее влияние на православную мысль, познание и монашество оказал священнослужитель Алексий, основавший в 963 году лавру, первый монастырь на горе Афон. Алексий дружил с императором Никифором Фокой и сделал этот шаг с его полного одобрения. Основание лавры должно было принести процветание и неувядающую славу полуострову. Более того, благодаря дружбе Алексия с императором весь полуостров попал под покровительство последнего, и право назначить «прота», то есть главу горы Афон, принадлежало императору до 1312 года, когда Андроник II с помощью золотой буллы перевел полуостров из подчинения короне в ведение патриархата.
Хотя изначальная связь с короной дала Афону независимость от религиозного сообщества, его переход под управление церковью, вероятно, помог ему остаться независимым при турках, позволил монахам жить так, как они живут и поныне, в соответствии с уставом, дарованным им основателем лавры тысячу лет назад. Тесные отношения, существовавшие между монахами горы Афон и константинопольским двором в течение первых четырехсот лет существования обители, в то время не были чем-то необычным. Другим примечательным примером может служить монастырь Святого Иоанна на острове Патмос. Он также был создан под покровительством императора в XII веке монахом Христодулом, его первым настоятелем и близким другом императора Алексея Комнина. Грамоты, подтверждающие привилегии, на которые имела право императорская организация, составлялись в виде золотых булл. Они были написаны на больших листах пергамента с изысканно украшенными заголовками и заглавными буквами, имели печать и подпись императора-основателя.
Гора Афон пережила пик своего расцвета с IX по XIII столетие. Вдохновленные примером лавры, красотой полуострова и своей верой в монашеский образ жизни, монахи к тому времени построили несколько комплексов потрясающего великолепия. Они стояли на 123 опасных уступах горы. Помимо этих монашеских обителей здесь, под покровительством лавр, в хижинах на лесистых склонах, жили и группы отшельников. Общее население составляло приблизительно 8 тысяч человек. Под началом настоятеля каждый монастырь жил как независимое, чрезвычайно сложное сообщество со своей экономикой. Так, каждая обитель сама ведала своими финансовыми делами, возделывала свою землю, обеспечивала едой и питьем своих насельников, а также странников, паломников и тех, кто искал уединения на Святой горе; все они могли рассчитывать по крайней мере на три дня бесплатного гостеприимства. К тому же в каждом монастыре были своя библиотека и библиотекари, сокровищница и скрипторий, где писались, иллюстрировались и переплетались литургические книги для монастырских нужд, свои художественные мастерские и студии, ремесленники, строители, пастухи, садовники и крестьяне. В каждом монастыре работал бесплатный медпункт, сиротский приют и школа. Кроме того, имелся и свой хор. Одежда находилась в общественной собственности; каждому насельнику выдавалась недельная смена белья. Но с XII века религиозным сообществом в целом стал руководить Священный синод. Позднее появилась община, «кинотис», в котором «эпистасия» играла роль низшего внутреннего административного совета.
Святая гора была посвящена ее монашествующими обитателями Пречистой Деве. Одним из самых известных обычаев монашеской горы Афон является запрет на въезд женщинам и животным женского пола. Согласно преданию, в 49 году корабль, на котором плыла Богородица вместе с апостолом Иоанном Богословом, попал в бурю, и его прибило к берегу Афона. Деве Марии так понравилось место, что она попросила у Бога эго для себя, Бог не отказал. Потом Богородица завещала, чтобы ни одной женщины даже животных женского пола на ее острове не было! Это отобразилось в Афонском уставе 1045 году при византийском императоре Константине IX Мономахе. В ее честь основатель лавры решил запретить любому существу женского пола, человеческому и животному, ступать на землю полуострова.
Монашество, какие бы разнообразные формы оно ни принимало, в конце концов прочно интегрировалось в жизнь Византийской империи. И в значительной степени именно благодаря ему поддерживалась та ось, на которой в то время держался не только Византийский эгрегор, но и Христианская метакультура в целом. Однако в Христианстве по-прежнему было далеко до полного единомыслия, и то, во что превратилась Византия – государство и церковь – многим казалось отступлением от заветов Христа. Так, против вмешательства государства в дела церкви категорически возражал Феодор Студит.
Когда император Лев V созывал собор против почитания икон, Феодор сказал ему: «не нарушай мира Церкви; Бог поставил в церкви иных апостолами, других пастырями и учителями, но не упомянул о царях; оставь церковь пастырям и учителям. Если бы сам ангел сошёл с неба и стал извещать истребление веры нашей, то не послушаем и его».
В VIII—IX веках появилось Павликианство — одно из наиболее значительных средневековых религиозных  движений.
Зародилось оно в Армении и получило широкое распространение в Малой Азии и в европейских владениях Византийской империи. Своей целью павликиане считали сохранение исконной чистоты христианства, освобождение его от всех «элементов» язычества и идолопоклонства. Название «павликиане» дано им их противниками; сами они называли себя просто «христианами», в то время как последователей церквей Византийской империи они именовали «ромеями», считая их отступниками от истинного учения Христа. Название «павликиане» происходит от имени апостола Павла, которого павликиане предположительно чтили выше других апостолов. Основное ядро движения составляли крестьяне и частично городские низы, хотя последователи павликиан были в разных слоях общества.
Согласно учению павликиан, истинный, совершенный Бог имеет прямое отношение только к духовному миру, тогда как творцом видимого мира является демиург. Павликиане обвиняли церковь в том, что она не различает эти две сущности, и, фактически, поклоняется демиургу. В своих диспутах с православными павликиане подчеркивали, что, в отличие от православных, поклоняющихся творцу этого мира, сами они верят в того, о ком Иисус говорил: «А вы ни гласа Его никогда не слышали, ни лица Его не видели» (Иоанн, 5:37).
Павликиане придерживались дуалистической антропологии: в их представлении, человеческая природа состоит из двух сущностей: сотворенной демиургом телесной, состоящей из материи, и духовной, имеющей божественное происхождение. При этом зародыш божественной жизни содержится в каждом человеке, и каждый при благоприятных условиях способен в той или иной форме воспринять послание божественной правды. Демиург, «сотворив» человека путём соединения его духовной и телесной сущностей, пытался удержать первого человека в абсолютном рабстве. Первый человек не должен был сознавать свою высшую природу, дабы у него не обнаружилось стремление высвободиться из царства демиурга. Отсюда — и повеление не есть от дерева познания добра и зла. Но Адам ослушался повеления демиурга, и его непослушание разорвало оковы рабства; таким образом, он и его род достигли осознания своей высшей природы. Петр Сицилийский  отмечает, что павликиане не считали грехопадение в Эдеме грехом, а наоборот, благом и необходимой предпосылкой для будущего искупления.
Павликиане верили в существование имманентной связи между человеческими душами и всевышним Богом, связи, которая не может быть разрушена демиургом. Каждая душа содержит Божественное откровение, и благодаря этому способна противостоять влиянию демиурга. Это, по мнению павликиан, подтверждают слова из Евангелия от Иоанна: «В нём была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Иоанн, 1:4-5). Этот свет в частности проявляет себя в присущем всем людям чувстве правды. Вместе с тем, человеку присуща свобода воли, и именно от его решения зависит, подчинится ли он власти греха, угнетая зерно божественного света в своей душе, или же будет следовать путём, предначертанным божественным откровением, тем самым, взращивая в себе зерно божественной жизни, даруя ему свободу и силу. При этом, как бы низко ни пал человек, благодаря самой своей природе он не может быть полностью и навсегда лишенным вечной своей причастности к Богу.
Спаситель, согласно учению павликиан, пришёл на Землю в качестве небесного существа, будучи посланцем Высшего мира, и после выполнения Своей земной миссии, возвратился в Своё небесное обиталище. Тело Спасителя напоминало обычное только внешним видом, на самом же деле состояло из некоего «тонкого» вещества, привнесенного из Высшего мира, что дало Ему возможность совершить чудеса, описанные в евангелиях.
Мария (мать Иисуса) послужила лишь каналом, инструментом пришествия Спасителя в этот мир. Поэтому павликиане категорически противились почитанию Марии как Богоматери. При этом они ссылались на содержащиеся в евангелиях указания о том, что у Неё были другие сыновья после Иисуса — следовательно, Она не может считаться «девой» (Мф. 12:46; Мф. 13:55-56; Лк. 8:12-21).
Павликиане придавали распятию Христа символическое значение: Христос снизошёл из божественного мира в царство демиурга, «пропустив» Себя через него (подобно тому, как вода проходит через почву). Павликиане не принимали свойственной современным христианам доктрины искупительной жертвы Христа, якобы искупившего Своими страданиями грехи человечества, считая это абсурдом. Они осуждали поклонение кресту как куску дерева, орудию казни злодеев и символу проклятия и, вместе с тем, почитали крест как геометрическую фигуру, имеющую символическое значение.
Павликиане выступали за восстановление простоты, которая была свойственна апостолам. Они были противниками многочисленных внешних церковных церемоний и ритуалов, что, по их мнению, свидетельствует о духовном упадке христианских церквей. Павликиане решительно боролись против представлений о магических эффектах от «внешних» церемоний, в особенности — церковных таинств, якобы способных исцелять болезни, решать другие проблемы. Они отрицали крещение водой, утверждая, что под крещением Христос имел в виду лишь крещение Духом, так как, благодаря своим учениям, Христос Сам стал живой водой для очищения человеческой природы. Также они отрицали причастие, утверждая, что поедание плоти и крови Христа на самом деле является метафорой, суть которой состоит во вступлении в жизненную связь с Ним посредством принятия Его учения, Его слова, которые суть Его настоящие тело и кровь.
Павликиане решительно выступали против роскоши и распущенности духовенства, отвергали церковную иерархию, требовали упрощения церковных обрядов. Павликиане осуждали почитание святых и икон, считая это идолопоклонством. Они требовали восстановления равенства по примеру раннехристианских общин, которое они понимали не только как равенство перед Богом, но и как социальное равенство.
Естественно, империя принимала всяческие, достаточно жесткие меры для подавления этого движения. История павликиан дана в Приложении 2.

Медитация 20-я Зона
ТЛПЛ ЭССО ДАНА ЛОТТ ОУН

Приложение 1
Феодор Студит – биография
 Феодор Студит родился в христианской семье, в Константинополе, в 758 (759) году. Родители Феодора, Фотин и Феоктиста, несмотря на богатство и знатность (Фотин заведовал сбором податей, по другим сведениям – царской казной), вели благочестивую жизнь. Феодор с детства был приобщён к Церкви, воспитывался в рамках христианских законов и православных традиций. Феодор учился охотно и получил хорошее образование – родители определили его к лучшим столичным учителям (преподавателям богословия, красноречия, философии и др.).
Но Феодору выпало жить в период церковных потрясений, когда Православная Церковь столкнулась с одной из наиболее разрушительных за всю её историю ересей: ересью иконоборцев. Как часто случалось и раньше, эта ересь поддерживалась не только отступившими от веры священнослужителями, но и императорской властью. Ввиду того, что на стороне еретиков выступал царь, распространение ереси сопровождалось насилием и репрессиями.
Отец Феодора, Фотин, будучи мужем весьма добродетельным, не пожелал служить при дворе императора-иконоборца, Константина Копронима, и отказался от государственной службы.
Мать Феодора, Феоктиста, одобрила и поддержала решение мужа. По взаимной договоренности супруги, презрев мирское благополучие, оставили всё и последовали за Христом: дали слугам свободу, раздали имущество бедным и постриглись во ангельский образ (ушли в монастырь).
Их сын Феодор вскоре стал широко известен в столице, участвуя в многочисленных тогда диспутах об иконопочитании. Совершенное ораторское искусство, свободное владение терминологией и логикой философов и, самое главное, глубокое знание христианской догматики, буквы и духа Священного Писания неизменно приносили ему победу в диспутах.
VII Вселенский Собор, созванный по инициативе и под покровительством императрицы Ирины, своими установлениями обличил и отверг иконоборчество. Среди отцов Собора был блаженный, дядя преподобного Феодора, долгое время подвизавшийся на Олимпе. Старец высокой жизни, блаженный Платон по окончании Собора призвал племянников – Феодора с братьями Иосифом и Евфимием – к иноческой жизни в пустыне. Братья с благодарностью приняли указание опытного в духовной жизни родственника.
Оставив Константинополь, они отправились в местечко Саккудион, недалеко от Олимпа. Уединенность и красота того места, его труднодоступность для людей праздных, понравились старцу и его племянникам, и они решили остаться здесь. Постепенно к храму во имя святого Иоанна Богослова, который построили братья, начали стекаться жаждущие монашеского подвига. Так возник монастырь, игуменом которого стал блаженный Платон.
Жизнь инока Феодора была воистину подвижнической. Он трудился на самых тяжелых черных работах: рубил и корчевал деревья, вскапывал землю, таскал камни, носил воду из реки, собирал и переносил на плечах навоз (от мулов). Часто, дабы избежать суетных похвал, он трудился по ночам. Он строго хранил пост, каждый день исповедовался у своего духовного отца – старца Платона, открывая ему все дела и помыслы, тщательно исполнял его советы и наставления. Ежедневно Феодор уделял время духовным размышлениям, предстоял Богу с душой, не замутненной никаким житейским попечением, совершая как бы некое тайное служение Ему. Преподобный Феодор постоянно читал Священное Писание и святоотеческие творения, среди которых наиболее близки были ему творения святителя Василия Великого.
Через несколько лет иноческой жизни, по настоянию духовного отца. преподобный Феодор принял сан пресвитера. Когда блаженный Платон ушёл на покой, братия единодушно избрала преподобного Феодора игуменом монастыря. Склоняясь перед желанием своего духовника, преподобный Феодор принял это избрание, но с ним возложил на себя еще большие подвиги. Братию он вразумлял примером своей добродетельной жизни, а также сердечными отеческими поучениями. В управлении Феодор показал себя не только как добрый пастырь, но и как замечательный организатор.
Сын императрицы Ирины император Константина VI (780–797) преступил церковные каноны – он изгнал из дворца законную супругу, насильно отправил её в монастырь, принудил к постригу, а в спальню царицы ввел объект своей страсти, Феодоту. Патриархотказался освещать этот «брачный» союз. Но нашёлся священник, некий Иосиф, раболепствовавший перед императором более, чем подчинялся Христу и Его Церкви. Он благословил и скрепил беззаконное супружество. После случившегося многие сановники, подражая царю, стали изгонять своих жен, заменяя их новыми, более симпатичными или удобными.
Возмущаясь столь грубым попранием Православных канонов и опасаясь, как бы подобная практика ни была одобрена новым законодательным актом, Феодор публично осудил императорский поступок и повелел считать его отлученным от Церкви. Эту мысль он донёс через послания и до братий прочих обителей. Реакция самодержца была предсказуемой: раздражение, ярость. Между тем поначалу, остерегаясь более масштабного осуждения, император стал действовать лестью, посылал к обличителю богатые дары, и даже пытался уговорить преподобного отступить от своих слов в личной беседе. Но беседа не состоялась, а Феодор продолжал стоять на своём.
Убедившись в тщетности попыток склонить преподобного на свою сторону, царь повелел бичевать Феодора, а затем, вместе с его сторонниками, сослал его в Солунь и заточил страдальцев в тамошних темницах. Между тем Феодор продолжал отстаивать правду, поддерживая связь с внешним миром через переписку. Благодаря этому самоотверженному подвигу он обрел широкую славу.
Императрица Ирина, возвратившая себе престол, освободила преподобного Феодора в 796 году. Он был встречен в столице с почётом, а затем возвратился в свою обитель. Вскоре, по причине нашествия агарян, Феодор вынужден был оставить Саккудион вместе с братиями. Когда они прибыли в Константинополь, царица Ирина и Патриарх предложили отцу Феодору возглавить опустевший при Константине V Копрониме Студийский монастырь.
Жизнь в обители стала налаживаться. Вскоре в ней собралось около тысячи иноков. В целях лучшего управления монастырём, но главное, из соображений нравственной пользы, святой Феодор составил устав, получивший, впоследствии, наименование «Студийский».
Со временем монастырь покрыл себя неувядающей славой. К преподобному Феодору Студиту стали стекаться толпы людей. Он увещевал приходящих пастырским словом, вразумлял на основе Писаний, утешал в трудностях, вдохновлял и благословлял на добро.
Когда императорский престол захватил Никифор I, он грубо нарушил церковные установления, своей властью приобщив к Церкви ранее отлученного пресвитера. Преподобный Феодор вновь выступил с обличением императора. После истязаний преподобного изгнали из Константинополя и заточили в тюрьме. Там, в трудах и молитвах, преподобный пробыл около двух лет. Затем его освободили по распоряжению нового императора, Михаила, который сменил на престоле убитых на войне с варварами Никифора и его сына.
Чтобы избежать междоусобной брани, кроткий император Михаил уступил престол своему военачальнику Льву V Армянину. Новый император оказался иконоборцем. Святители и учители Церкви пытались вразумить нечестивого царя, но безуспешно. Когда император созывал собор против почитания икон, Феодор сказал ему: «не нарушай мира Церкви; Бог поставил в церкви иных апостолами, других пастырями и учителями, но не упомянул о царях; оставь церковь пастырям и учителям. Если бы сам ангел сошёл с неба и стал извещать истребление веры нашей, то не послушаем и его». Феодор видел в иконоборчестве нарушение свободы церкви, а с догматической стороны усматривал в отрицании видимых изображений Христа умаление полноты Его человеческой природы.
Лев запретил иконопочитание и отдал на поругание святые иконы. В ответ на такое беззаконие преподобный Феодор совершил с братией крестный ход вокруг монастыря с высоко поднятыми иконами и пением тропаря Нерукотворному образу Спасителя. Император гневно угрожал святому смертью, но Преподобный продолжал открыто утверждать верующих в Православии. Тогда император отправил преподобного Феодора и его ученика Николая в ссылку, сначала в Иллирию в крепость Метопу, затем в Анатолию в Бониту. Но из заточения исповедник продолжал борьбу с ересью.
Истязаемые палачами, которых посылал в Бониту император, почти лишенные пищи и питья, покрытые язвами, едва живые, Феодор и Николай всё переносили с молитвой и благодарением Господу. В Смирне, куда мучеников перевели из Бониты, преподобный исцелил от лютой болезни воеводу – царского племянника и единомышленника, велев ему покаяться в совершённых злодеяниях иконоборчества. Однако тот вновь впал в ересь и умер.
Льва V Армянина, убитого его же воинами, сменил, хотя и нечестивый, но веротерпимый император Михаил II Травлий. Новый император освободил из заточения всех православных отцов и исповедников, однако запретил иконопочитание в столице. Преподобный не захотел вернуться в Константинополь и решил поселиться в Вифинии в городе Херсонесе, близ церкви святого мученика Трифона. Несмотря на тяжелый недуг, преподобный Феодор ежедневно совершал Божественную литургию, поучал братию. Предуведав свою кончину, святой призвал братию и завещал им хранить Православие, почитать святые иконы и соблюдать монастырский устав. Затем он повелел братии взять свечи и петь канон на исход души. При пении слов "во век не забуду оправданий Твоих, яко в них оживил мя еси" - преподобный Феодор отошел ко Господу, в 826 году.
В тот же час было видение преподобному Илариону Далматскому. Воссиял свет небесный, послышалось пение и был Голос: "Это душа преподобного Феодора, пострадавшего даже до крови за святые иконы, отходит ко Господу".
Через 2 года он был канонизован, и на соборе 842 году, когда восторжествовали студиты, его имя было прославлено в числе первых. Среди современников Феодор пользовался громадным влиянием; завещание его ежегодно читалось во время службы в Студийском монастыре. Для потомства Феодор является одним из главных учителей аскетизма и апологетом иконопочитания. Главное теоретическое сочинение Феодора — три книги «Опровержений» (Antirrhetica), из коих первые две написаны в форме диалога между православным и еретиком, третья же излагает учение о видимом образе Христа в форме опровержения, по пунктам, доводов, представленных иконоборцами. Устав, данный Фёдором Студийскому монастырю, не был, по-видимому, записан им самим и в первоначальном своём виде до нас не дошёл. Скоро после смерти Феодора, кем-то из братии было составлено «Изображение установления (то есть порядков) обители Студийской».
Впоследствии этот устав был занесён на Русь в 1065 году киево-печерским игуменом, преподобным Феодосием; «от того же монастыря приняли», по словам летописи, «все монастыри устав». Период наиболее плодотворной, колонизационной и просветительной деятельности русских монастырей совпадает со временем господства Студийского устава.
Главным памятником литературной деятельности Феодора, где всего яснее сказались его взгляды на жизнь, являются проповеди. Они были собраны в двух «Катехизисах» — Большом и Малом. Систематичнее Большой, но он был мало известен и пока издан лишь отчасти; Малый же Катехизис, состоящий из 134 поучений к братии, пользовался большой известностью. Источниками для автора являются Священное Писание и жизненный опыт; главной темой служат идеалы аскетической добродетели, деятельной, не созерцательной; но фон для каждой почти проповеди новый.
Малый Катехизис был одной из любимых книг средневекового греческого и, по-видимому, славянского общества. Из отдельных слов особенно выдаются надгробные речи в память матери и игумена Платона. Не менее ценной является обширная переписка Феодора; издано пока около 550 писем. Многие из них весьма важны для истории церковно-политических вопросов VIII—IX в. Переписка Феодора вскрывает пламенную любовь его к свободе церкви и ревность к поддержанию церковного единства Востока и Запада.
Феодор являлся врагом византийского цезарепапизма и защитником первенства римской церкви, как главного оплота против иконоборцев. Из поэтических произведений Феодора изданы лишь каноны «На воздвижение св. Креста» и «На поклонение св. иконам», употребительные доселе в богослужении, а также 18 гимнов в честь различных отцов и святителей церкви. Всего более известны эпиграммы Феодора — краткие стихотворения ямбического размера (всего 123) на различные темы из монастырского обихода.
 
Приложение 2
История павликиан
Основателем церкви павликиан был армянин Константин из деревни Мананалис близ Самосаты, учивший во второй половине VII века. Константин принял имя Сильван, в честь сподвижника Павла. Этим была заложена традиция среди павликиан называть себя именами сподвижников Павла.
Деятельность Константина-Сильвана охватывала период 657—684 гг. В 684 году византийский император Константин Погонат послал офицера по имени Симеон в районы деятельности павликиан с целью подавления их движения и наказания лидеров. В результате по приказу Симеона Константин-Сильван был казнён. Вместе с тем захваченные в плен павликиане в большинстве своем не отреклись от своей веры. Во время бесед с ними на Симеона произвела впечатление христианская искренность павликиан и принципы их веры. Симеон возвратился в Константинополь, втайне разделяя убеждения павликиан, но, будучи не в силах скрывать своих убеждений, тайно отбыл в Кибоссу, где проживали павликиане. Вскоре Симеон возглавил движение, взяв себе имя Тит. В течение трех лет руководства Симеона в движение влилось множество новых сторонников, но уже в 690 г. император Юстиниан II  организовал новую карательную экспедицию, в результате которой Тит и многие другие были казнены.
Среди выживших в этой чистке был некий Павел, который возглавил движение, назначив своим преемником своего старшего сына Гегнезия (Тимофея). Гегнезий активно служил церкви павликиан в течение тридцати лет, а по его смерти его сменил сын Захария, при котором влияние павликиан распространилось за пределы Армении на территорию Малой Азии.
Наивысшего процветания церковь павликиан достигла при руководстве Сергия. Сергий происходил из деревни Ания в окрестностях города Тавия в Галатии и примкнул к церкви в молодом возрасте. Он усердно трудился во благо церкви 34 года, объездив всю Малую Азию, для содействия укреплению и развитию местных общин павликиан и распространения их веры. Он старался во всем следовать апостолу Павлу, в частности, отказываясь получать средства от других и зарабатывая на жизнь трудом своих рук (работая плотником). Даже противники Сергия признавали его высокие моральные качества, добросердечность, строгое соблюдение провозглашаемых этических принципов в повседневной жизни. Сергий завоевывал последователей тем, что проповедовал и демонстрировал своими поступками практическую сторону христианского учения, которое церковники якобы сводили к формальной ортодоксии. Также Сергий привлекал к себе сторонников, противопоставляя многие церковные предписания и неизвестные мирянам высказывания евангелистов и св. Павла. Слушателями Сергия были не только миряне, но и монахи и священнослужители.
Репрессии в адрес павликиан возобновились во времена правления императора Льва V. Он назначил инквизиторов — епископа Фому и аббата Паракондакеса — которым вменялось наставлять и возвращать в лоно церкви покаявшихся, и предавать мечу упорствующих еретиков. Жестокость инквизиторов спровоцировала восстание павликиан в городе Циносхора, которые казнили инквизиторов, после чего бежали в Арабский халифат и основали свою колонию близ Митилены. После подавления восстания Славянина к ним присоединились остатки армии повстанцев. Сарацины дружественно приняли павликиан как врагов Византийской империи, и выделили им для проживания город Аргаум. Продолжающиеся преследования павликиан в Византии вынуждали всё большее их число переселяться в Арабский халифат . Вскоре сюда переселился и Сергий. В отсутствие преследований павликиане сформировали внушительную силу. Временами они совершали набеги на соседние провинции, в ходе которых уводили пленников, которых пытались обращать в свою веру. Сергий пытался отговорить от этого своих сторонников, но его не всегда слушались. Погиб Сергий в 835 году: во время лесорубных работ его убил фанатичный приверженец греческой церкви.
Противником преследования павликиан был преподобный Феодор Студит, который выступал против борьбы с любыми противниками Церкви насильственным путём. Так, в послании 114 (302) Льву, торговцами ароматами, он пишет:

Кроме того, я хочу сказать о деле павликиан и их преследовании: ведь церковный закон никому не угрожает ни ножом, ни мечом, ни бичом. Ибо, – говорит Писание, – «все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф. 26:52). Но поскольку все эти средства были применены, как будто из недр ада вспыхнул столп зла, – эта христоборная ересь, губящая всех. О, ужас! И теперь можно нам сказать: «нет у нас в настоящее время ни жертвы, ни приношения, ни фимиама, ни места, чтобы нам принести жертву Тебе и обрести милость Твою» (Дан. 3:38).
Гонения на павликиан Византии усилились с приходом к власти императрицы Феодоры. Движение возглавил Карбей (Карвеас), который основал государство павликиан и построил на берегу Ефрата в Западной Армении крепость Тефрику (ныне — турецкий город Дивриги), ставшую их столицей. Это территория соответствовала одному из регионов Малой Армении (???? ????). Павликианам удалось создать сильное независимое от Византии и Арабского халифата государство, куда стекались беглые крестьяне и городская беднота. Отсюда они совершали успешные набеги на Византию. Во главе армии из павликиан и мусульман Карвеас не раз нападал на Византию и разбивал выходившие против него отряды. Хрисохир, его пасынок и наследник, прошел по всей Малой Азии, разграбил Никею и Никомидию, Анкиру и Эфес, не сдаваясь ни на угрозы, ни на мирные обещания Василия Македонянина. Византии и «павликианам» не удалось договориться о мире, император Василий I, встревоженный силой павликиан, организовал поход на Тефрику, но он закончился крахом, а павликиане, в ходе успешной контратаки, захватили Анкару. В 871 г. Хрисохир попал в засаду и был убит, а последователи его отброшены к их горным твердыням. Во время одного из походов павликианам удалось взять Эфес, превратив его церковь св. Иоанна в конюшню. Во время этого похода павликиане захватили в плен множество священнослужителей. Для организации обмена пленными Василий I Македонянин в 868 г. отправил к павликианам послом ученого монаха Петра Сицилийского. Он прожил девять месяцев среди павликиан и позднее описал собранные им факты в книге, которая по сегодняшний день является основным источником по истории павликиан. Одновременно павликиане организовывали походы против ортодоксальных армян и арабов.
В конце концов, зятю Василия I Христофору в 872 году удалось разбить государство павликиан и захватить Тефрику. По всей Западной Армении было умерщвлено около 100 тысяч павликиан (некоторые историки насчитывали до 400 000 жертв); многие оставшиеся бежали в Восточную Армению и объединились с другим армянским движением тондракийцев, которые были близки павликианам.