Колыбелью арабского мира считается Аравийская историко-этнографическая область. Аравия — огромный полуостров, гигантский осколок Африканского материка, площадь которого достигает 3 млн. кв. км. Это примерно четверть площади Европы. Длина береговой линии Аравийского полуострова более 5 500 км, причем эта линия отличается весьма малой изрезанностыо, напоминая в этом отношении соседнюю Африку.
Арабы называют свою родину Аравию — Джазират ал-араб, то есть «Остров арабов». Действительно, с запада Аравийский полуостров омывают воды Красного моря, с юга — Аденского залива, с востока — Оманского и Персидского заливов. На севере простирается труднопроходимая Сирийская пустыня. Естественно, что при таком географическом положении древние арабы чувствовали себя изолированными, то есть «живущими на острове».
Западный край этой гигантской плиты смят в горные складки, возвышающиеся местами более чем на 3000 м, которые круто обрываются к Красному морю и полого снижаются к востоку. Узкая приморская полоса носит название Тихама, а горные цепи вдоль Красного моря — Хиджаз; южнее 20° с. ш. Хиджаз переходит в горную область Эль-Асир. За ней в гористом южном углу полуострова находится Йемен, а вдоль южного, океанского побережья тянется Хадрамаут.
Обширное центральное плоскогорье Аравии, Неджд, с востока окаймлено невысокой горной цепью Тувайк и дугой широкого (до 120 км) разлома с рядами продольных параллельных уступов, вздыбленных в сторону Неджда и наклоненных в сторону залива. Пространство между ними заполнено песками пустынь Нефуд и Дахна. Узкая полоска Дахны на юге переходит в огромную безжизненную пустыню Руб-эль-Хали («пустая четверть»), не знающую дождей (около 10 мм в год).
Молодые горы Аравии тектонически активны, здесь нередки землетрясения и вулканические извержения. Старые кратеры и обширные лавовые поля (харра), разлитые в Хиджазе на десятки и сотни километров, напоминают об этом. Последнее мощное извержение, зафиксированное историками, произошло в 1256 г. около Медины.
Вся поверхность Аравии, за исключением низменной равнинной части на востоке полуострова, изрезана глубокими каньонами древних рек, вади, которые наполняются водой только на несколько часов после дождей, когда по ним несутся мощные селевые потоки. Крупнейшее из них, ар-Рима (ар-Рума), пересекающее центр Неджда с запада на восток, тянется на полтысячи километров, достигая местами ширины 5–6 км. Дно больших вади ровное, заполненное мелким галечником и песком или глиной. Его можно использовать для орошаемого земледелия, задерживая дождевую воду на обвалованных участках или у устья боковых ущелий. В руслах вади сравнительно высок уровень почвенных вод, и даже в засушливое время можно докопаться до воды. Близость увлажненного слоя определяет и более богатую растительность. Поэтому к большим вади привязываются пути перекочевок и караванные пути.
Современная географическая наука вполне определенно говорит, что за последние полторы-две тысячи лет географические условия (и прежде всего климат) в этой стране практически не изменились. Можно сказать, что за это время никакого уменьшения осадков и никакого усыхания почвы в Аравии не произошло.
Деление Аравии на отдельные области (на основании физико-географических и экономических признаков) всегда было неопределенным, а нередко необоснованным и сбивчивым. Ал-Хамдани (арабский ученый 10-го века) и предлагал разделение «острова арабов» на пять частей: Тихама, ал-Хиджаз, ал-Неджд, ал-Аруд и ал-йемен ). Территория каждой из этих основных областей Аравии определялась только приблизительно, так что почти каждый арабский географ считал возможным высказывать собственное мнение об ее границах.
Современное географическое обследование Аравии было завершено только в период между двумя мировыми войнами. Еще в конце 19-го столетия о некоторых внутренних областях этого обширного полуострова европейцы имели менее точное представление, чем о видимой стороне Луны. Датский ученый-путешественник Карстен Нибур, побывавший в юго-западной части этой страны в 1762— 1763 гг. и открывший эпоху ее научного изучения, писал: «Пересеченная песчаными пустынями и широкими цепями гор Аравия, с одной стороны, являет собой картину полного запустения в его наиболее страшном виде; в то же время, с другой стороны, она разукрашена всеми красотами наиболее плодородных стран».
Наименее привлекательными районами Аравийского полуострова являются его побережья. Это бесплодные песчаные низменности на западе и востоке и столь же бесплодные обрывистые скалы па юге. Дурная слава о почве и климате Аравии происходит оттого, что европейцы в течение столетий могли судить обо всем полуострове преимущественно на основании впечатлений, полученных мореплавателями по Красному морю и Персидскому заливу. Наиболее изученной и известной частью Аравии оказывалась, начиная с раннего средневековья, гористо-пустынная область, прилегающая к Красному морю.
Крайне неблагоприятные почвенные и климатические особенности этой области, которую ежегодно посещали десятки и сотни тысяч мусульманских паломников из многих стран Старого света, были приписаны (без всякого на то основания) всем другим областям полуострова. Только в 20-м столетии с Центральной и Южной Аравии совлекается покров незнания и устраняются связанные с этим превратные представления.
По рельефу Аравия — обширное, массивное плато, или плоскогорье. Оно круто поднимается за прибрежной полосой Красного моря и понижается к востоку в виде непрерывной покатости в сторону Ирака и Персидского залива. Высокие горы у берега Красного моря постепенно переходят в низкие холмы у берега Персидского залива.
Горы вплотную подходят к берегу Акабского залива (залив на севере Красного моря, отделяющий Синайский полуостров от Аравийского), а затем цепь гор постепенно отступает к востоку, уступая место низменному песчаному побережью, которое расширяется по мере продвижения на юг. Расстояние между берегом моря и западными подошвами гор редко превышает 20 км, а иногда уменьшается до 8,6 и даже 2 км. К югу от Акабского залива, приблизительно до района г. Таифа (он недалеко от Мекки), тянутся Хиджазские горы, не представляющие непрерывной цепи, поскольку они несколько раз пересекаются (в широтном направлении) глубокими долинами, которые имеют вид ущелий и служат проходами, соединяющими побережье с Центральной Аравией.
Город Таиф, расположенный на высоте около 1500 м над уровнем моря, считался одной из наиболее привлекательных местностей Аравии, особенно вследствие того разительного контраста, который создавали обильные влагой и богатые растительностью окрестности этого живописного города с соседними песчаными и каменистыми пространствами. В окрестностях Таифа плодородные и хорошо орошаемые долины чередовались с зеленеющими склонами гор, а поля, засеянные злаками, находились рядом с фруктовыми садами и рощами финиконых пальм; соседние горы были известны своими пастбищами. Таиф славился на всю Аравию красотой своих садов; они раскинулись у подошвы гор, окружающих песчаную равнину, среди которой расположен город. Хребет Сарат между Таифом и Меккой вызывает своими красотами величественного горного пейзажа восхищение европейских путешественников. Вид с Дже - бел Куры на панораму гор напоминает «желтый окаменевший океан».
Юго-Западная Аравия, отделяемая от Африки Баб-эль-Мандебским проливом, известна под названием ал-Йемен. Эта горная страна, весьма плодородная, в древности славилась высокой культурой. Обычно именно Йемен отождествляют со «Счастливой Аравией» древнегреческих и латинских писателей.
Система гор Йемена по имени страны называется Йеменскими горами. Они являются завершением станового хребта Западной Аравии и наиболее высокой частью этого хребта. Йеменская горная система представляет собой угол, образованный двумя гигантскими впадинами. Высочайшей точкой страны является Дже-бел Хадур (около 3200 м над уровнем моря) к западу от Саны. Этот город расположен на высоте 2250 м над уровнем моря. Склоны гор покрыты пышной и разнообразной растительностью. Отсюда второе название Йемена — ал-Хадра — «зеленая страна».
В древности и в раннем средневековье (следовательно, и в изучаемый нами период) Йемен включал также Асир, представляющий собой труднодоступный гранитный массив. Йемен разделялся на две основные зоны: 1) Тихама, равнина шириной от 40 до 70 км, и 2) горная зона (или нагорный Йемен), более возвышенная в южной половине страны. Итак, Западная Аравия состоит из двух обширных областей: Йемен на юге и Хиджаз на севере. Самый Хиджаз по признаку рельефа можно подразделить на три полосы, или зоны, идущие параллельно с запада на восток: 1) приморская зона—Тихама, песчаная низменность, совершенно пустынная, если не считать очень редко встречающиеся акации и мимозы; 2) зона гор с крутыми, часто обрывистыми и совершенно голыми склонами и с глубокими ущельями; 3) волнообразная пустынная поверхность с уклоном на восток, являющаяся зоной перехода от горной цепи к Центрально-аравийскому плато. Протяженность Хиджаза с запада на восток колеблется от 100 до 200 км; его протяженность с севера на юг — около 1 тыс. км.
Тихамой арабы называли всякую низменную местность с жарким и нездоровым климатом. Поэтому взятое в широком смысле это название прилагалось к низменным побережьям как на западе, так и на востоке и на юге Аравийского полуострова. Для большей точности арабы различали Хиджазскую Тихаму и Йеменскую Тихаму. Западное побережье Персидского залива, равно как и южное побережье полуострова, они тоже называли тихамами (но только в нарицательном смысле).
Центральное плоскогорье Аравии — Неджд (что и значит «плоскогорье») состоит в значительной своей части из известняковых образований, но встречаются также гранитные скалы. Высота этого плоскогорья — от 600 до 900 м над уровнем моря. Вся площадь его перерезана долинами, расходящимися в разных направлениях. С севера Неджд ограничивается гранитной горной цепью Джебел Шаммар (около 1400 м над уровнем моря), с востока — песками ад-Дахны, или Малого Нефуда, а с юга — Великой пустыней.
Арабы противопоставляли Неджд как «высокую страну» прибрежной равнине— Тихаме, Северный Неджд — довольно суровая каменистая страна, местами песчаная; Южный Неджд не так страдает от песков и сравнительно обильно снабжен водой, местами имеет богатую растительность. Полоса песков, простирающаяся к востоку от Неджда, отделяет это плоскогорье от низменного побережья Персидского залива. Эта приморская область, с песчаной почвой у побережья, с холмистой поверхностью на западе, известна под названием ал-Хаса, или ал-Ахса; сокращенно — Лахса. Ал-Хаса в большей своей части представляет безотрадную пустыню. Отрадным исключением являются несколько оазисов. От самого побережья Персидского залива расстилается волнистое море песка, печальное однообразие которого немного оживляют карликовые пальмы; растущие на них маленькие и тощие финики могли есть только часто голодавшие кочевники.
Сравнительно обильная растительность имеется по склонам песчаных гряд и во впадинах между ними; преобладают различные сорта пустынных трав. Песок служит верхним покровом, который лежит на известняковой основе. Местами выступают голые скалы, являющиеся как бы бесплодными островками в море песка.
К востоку от Йемена, от моря на юге и до Великой пустыни на севере, расположена обширная страна Хадрамаут. Восточная часть этой страны, граничащая с Оманом, известна под названием Махра. Хадрамаут по рельефу можно разделить на три зоны, идущие в общем параллельно берегу моря: 1) побережье — сахил, 2) горы— джибал и 3) внутренние долины. В западной половине сахила горы очень близко подступают к морскому берегу, будучи отделены от него узкой и неровной полосой песчаной тихамы. Склоны гор, обращенные в сторону побережья, обрывисты и совершенно голы. Сахил значительно расширяется в, в области Дуфар.
По мнению одного английского путешественника 20-го столетия, Восточный Хадрамаут (Дуфар) после Йемена имеет наибольшее право на название «Счастливой Аравии». Это «Аркадия роскошных лесов, которыми покрыты крутые горы, возвышающиеся над морем; область непересыхающих потоков и солнечных лугов, красивых ландшафтов и зеленых долин». Юго-восточную часть Аравийского полуострова составляет Оман. Это массивное плато, имеющее наклон к северо-востоку в виде круто спускающихся склонов. Склоны гор, обращенные в сторону моря, мрачны и бесплодны, лишены растительности, а склоны внутренних долин покрыты сравнительно густыми лесами и сочными лугами и вполне заслуживают названия «Зеленые горы». Побережье представляет собой равнину шириной до 30 км. Оманское плато опоясано оазисами, почти непрерывные линии которых тянутся у подошв гор – как на прибрежной равнине, так и вдоль границы Великой пустыни.
Вади.
Значительное своеобразие придают аравийскому рельефу многочисленные большие и малые вади, пересекающие полуостров в различных направлениях. В большинстве случаев вади представляет собой сухое русло потока, проходящее по долине. По обеим сторонам этой долины возвышаются горы или холмы различной высоты и формы. Из наиболее значительных и известных вади, идущих в северо-восточном направлении, прежде всего следует упомянуть Вади-р-Румма и Вади Давасир. Первый из них берет начало на возвышенностях к востоку и юго-востоку от Медины, у северного тропика. Далее он идет без значительных отклонений в северо-восточном направлении и достигает окрестностей Басры. Его общее протяжение — около 950 км. В некоторых местах арабы затрачивали целый день, чтобы пересечь этот вади. В годы, отличающиеся исключительно обильными дождевыми осадками, Вади-р-Румма на короткое время превращается в настоящую реку; но это случается всего два-три раза в столетие. Обычно же этот вади имеет сухое дно, но богат подпочвенными водами, которые местами выходят на поверхность. Вади Давасир начинается двумя долинами с целым рядом более мелких ответвлений. Одна из этих долин начинается на восточных склонах Сарата, южнее Мекки. Другая берет начало в Северном Йемене. Немного южнее тропика обе эти долины соединяются в одну, уже значительно более широкую, которая пересекает тропик и направляется на северо-восток, к Персидскому заливу. Вади-л-Хумс, имеющий многочисленные ответвления, проходит по Северной Аравии. Этот вади извивается между возвышенностями мединского плоскогорья, имея в основном направление па север. Затем он поворачивает на запад и направляется к Красному морю. Сирийскую пустыню пересекают два больших вади, идущих с запада на восток, к Евфрату. Это Вади Сирхан, который проходит через оазис Джауф (Джоф), и Вади Хаураи.
Помимо больших вади (простирающихся чуть ли не на тысячу килиметров, в каждой области Аравии насчитываются десятки, а то и сотни более мелких и совсем маленьких вади. Каждая система возвышенностей имеет несколько вади, которые разрезают склоны гор или холмов и расходятся от их подошв в разных направлениях. Арабы образно называли такие вади «хвостами ущелий». В далеком геологическом прошлом па месте нынешних вади протекали многоводные реки и ручьи, питавшие обильную растительность. В наше время русла очень многих вади почти совершенно лишены растительности, для которой нет питания в их каменистом или песчаном грунте. Многие вади, по определению доисламского поэта, «голы, как брюхо осла».
Нередко бесплодное ложе вади ограничено с обеих сторон скалистыми, обрывистыми, иногда совершенно отвесными берегами, что придает им вид мрачных, даже зловещих ущелий, вызывающих у путника жуткое чувство. Большую часть года вади служили дорогами, и караваны верблюдов оживляли их дикое безмолвие. Для арабов вади представляли более надежные гарантии не сбиться с пути, чем небесные светила.
В период дождей вади «оживают», когда по ним проносятся бурные потоки. Конечно, далеко не все вади бесплодны и безжизненны: там, где подпочвенные воды близко подходят к поверхности земли, встречается богатая и довольно разнообразная растительность, в том числе рощи финиковых пальм. Вади Давасир, равно как и соседний с ним вади, имел много хороших деревень. В вади Юго-Восточного Неджда имеются поля, засеянные пшеницей и ячменем, и рощи финиковых пальм. Однако некоторые вади производили на путешественников гнетущее впечатление своей пустынностью и безлюдьем. Местами в Вади Фатима редко можно было встретить путника. На дикой песчаной почве этого вади растут лишь жесткие и кривые представители пустынной флоры. На сухом песке видны только следы маленьких ящериц. «В этом вади нет ничего, кроме змей», — говорит араб-проводник. Еще более безотрадное чувство вызывает другой вади, проходящий по Северной Аравии. «Нам сильно надоел Сирхан, — пишет Лоуренс. — Его ландшафт порождал больше безнадежности и тоски, чем все открытые пустыни, через которые мы раньше проходили... Было что-то зловещее и зловредное в этом кишащем змеями Сирхане, изобилующем соленой водой; бесплодными пальмами и кустарником, который не годится ни на корм, ни на топливо».
Пустыни.
Аравию часто представляют как сплошную песчано-каменистую пустыню, лишенную воды и растительности, а, следовательно, необитаемую. На самом деле значительная часть тех обширных пространств, которые на школьных картах еще до сих пор окрашены в цвет пустыни, является степями или полупустынями. Аравийские полупустыни при наличии достаточных осадков (т. е. в период дождей и некоторое время после него) превращаются в степи. Географические области Аравии, за которыми утвердилось название «пустыни», можно разделить на три вида, или типа: 1) дахна, 2) нефуд и 3) харра. Дахна (что значит «красная», «багряная») занимает огромное пространство, приблизительно 1 млн. кв. км, простираясь от Неджда до Хадрамаута и Махры и от Йемена до Омана. Это обширное море песка известно под названием Руб ал-хали («пустая четверть»); местные арабы называли ее ар-Римал («пески»); ее западную часть иногда выделяют под названием ал-Ахкаф (что значит «дюны») или Бахр ас-сафи.
Великая южная пустыня Аравии (Руб ал-хали) до недавнего времени представлялась в виде особенно страшной и таинственной области. Считалось, что зыбучие или летучие пески непременно засосут или занесут любого безрассудного смельчака, который отважится углубиться в эти необозримые безводные пространства. Даже в XIX в. некоторые арабы (очевидно, полагаясь на легковерие иностранцев) уверяли, что сыпучие пески в ал-Ахкафе способны поглотить целые караваны. Рельеф Руб ал-хали очень разнообразен. Его образуют песчаные холмы и дюны. Ветер легко перекатывает сухие песчинки или переносит их в воздухе. Поэтому в некоторых местах создается впечатление, что гребни высоких дюн курятся. Верхний слой песка находится в постоянном движении, вследствие чего следы людей и животных быстро исчезают с поверхности, и даже местные опытные и искусные проводники-следопыты лишены возможности «читать пески». Сильный ветер со свистом и воем поднимает тучи песка, который слепит глаза путника, проникает в уши, нос, засоряет весь багаж.
Растительность и животный мир в Руб ал-хали весьма скудны. Вследствие крайнего недостатка влаги в этой пустыне постоянно могут произрастать только наиболее засухоустойчивые травы и кустарники. Однако достаточно самого маленького зимнего дождя, чтобы мертвая пустыня ожила. Но бездождие может продолжаться семь-восемь лет подряд. Зыбучие пески Руб ал-хали совершенно непроходимы для лошади, и даже верблюд на склонах некоторых дюн проваливается по брюхо. Но наибольшее препятствие порождается отсутствием пресной воды: в очень редких колодцах далеко не всегда можно обнаружить хотя бы солоноватую воду, которую отказывается пить даже крайне неприхотливый верблюд. Но при наличии молочной верблюдицы песчаные пространства Руб ал-хали вполне проходимы; верблюжье молоко восполняет отсутствие воды. Фантазия арабов населила эту труднодоступную пустыню сказочными джинами, голоса которых якобы нарушают временами ее безмолвие. Однако Руб ал-хали вовсе не так безжизнен и недоступен, как это представляли до недавнего времени. Европейские путешественники обнаружили в нем немало различных растений и животных, особенно в его южной и восточной частях, которые во время дождя превращаются в степи. Даже в наиболее бесплодных районах центральной части Руб ал-хали встречаются лисица, заяц, волк, дикая кошка и песчаная крыса. В короткий дождливый период в окраинные районы Руб ал-хали устремляются арабы-кочевники со своими стадами верблюдов.
На север от Руб ал-хали расположена Дахна (в собственном смысле слова), иногда называемая Малый Нефуд. Эта Дахна (или Дахана), начавшись к северовостоку от Джебел Шаммара, обтекает, подобно широкой песчаной реке, Джебел Тувейк с востока и на высоте 23° с. ш. как бы впадает в песчаное море Руб ал-хали. В Дахне, между песчаными грядами и на холмах, немало травы и низкорослого кустарника. Поэтому в ней находятся излюбленные пастбища местных кочевников. Местные арабы часто пересекают ее пешком, не беря в дорогу ни пищи, ни воды. В Дахне имеются хорошие пастбища даже летом. Еще до сезона дождей можно увидеть зеленые пятна высокой травы, а колючие кустарники, служащие кормом для верблюдов, встречаются в изобилии. Конечно, в ней немало и таких мест, где нет ни пастбищ, ни воды и путник чувствует под ногами затвердевшую почву и видит над головой пылающее небо.
Большой Нефуд, чаще называемый просто Нефудом, расположенный к северу от горной области Джебел Шаммара, значительно беднее Дахны растительностью и животными. По рельефу Нефуд представляет собой беспорядочное сочетание песчаных гор, холмов и хребтов, местами достигающих высоты 100 м и больше. Нефуд является обширной областью дюн, которые образовались в результате наносной деятельности целой сети вади, спускающихся с Джебел Шаммара и с Хиджазских гор во впадину Северной Аравии. Массы песка, нанесенные дождевыми потоками вади, сформированы в высокие горы дюн западными и восточными ветрами. При постоянном участии этих ветров образовались фулджи, придающие характерную особенность ландшафту Нефуда. Фулдж (которому более соответствует его другое название—кар—углубление, яма, дыра) представляет собой глубокую воронку, проходящую через толщу песка до твердого (скалистого или глинистого) грунта. Своей внешней формой фулдж напоминает след огромного лошадиного копыта. Если посмотреть с высоты гребня любого фулджа-кара на расстилающееся вокруг песчаное море Нефуда, создается впечатление, будто по нему с востока на запад прошел табун гигантских лошадей. Крупные фулджи имеют 450—500 м в диаметре, а самые большие из них — около 2 км; глубина их колеблется от 30 до 70—80 .
Песчаная пустыня Нефуда изобилует кустарником и даже деревьями, а после дождей она богата пастбищами, на зеленеющей поверхности которых верблюды и овцы находят обильный корм. После дождливой зимы Нефуд становится «раем для скотоводов», которые особенно охотно пасут стада в покрытых травой впадинах между дюнами. На север от Нефуда находится Сирийская пустыня (Бадийат аш-шам), представляющая собой обширную наклонную плоскость, постепенно понижающуюся к северо-востоку в сторону Евфрата. Западная, более возвышенная, половина этой плоскости иногда носит название ал-Хамад. Восточная же называется «страной вади», так как вся она перерезана многочисленными вади, проходящими в северо-восточном направлении, к правому берегу Евфрата. Зимой Байдийат аш-шам превращается в настоящую степь. Но и в жаркие и бездождные летние месяцы в многочисленных вади ее восточной части сохраняется немного растительности. В течение нескольких недель после зимних дождей вода встречается здесь почти повсеместно на поверхности, а подпочвенную воду можно найти на небольшой глубине в любое время года.
Третий тип аравийских пустынь представлен районами, известными под названием «харра». По определению средневековых арабских ученых, «харра—земля, имеющая черные, растрескавшиеся камни; как будто она обожжена огнем». Это «земля, которую покрывают черные камни; если на ней имеется каменная возвышенность, то она представляет собой скалу, а если из нее выступает что-либо, то она является гребнем гор». Название этих каменистых местностей происходит от арабского корня «х-р-р», имеющего значение «быть горячим», «жарким». Это отражает представление арабов о харрах как об областях огня или жара. Харра образовалась в результате вулканических явлений далекого прошлого и является продуктом извержений вулканов в Западной и Северно-Западной Аравии. Последнее извержение вулкана, засвидетельствованное арабской исторической литературой, произошло в 1256 г. под Мединой. Оно происходило в течение четырех суток; потоки раскаленной лавы подошли почти к самому городу; яркий свет, исходивший из кратера, превратил безлунную ночь в светлый день.
Районы харр разбросаны в виде лавовых островов и островков на территории от Юго-Восточного Хаурана до Мекки. На лавовых полях каждой харры возвышаются своеобразные холмы, обычно имеющие форму усеченных конусов или многогранников, суживающихся к вершине. Обилие камней делает переход по харре исключительно утомительным и весьма опасным предприятием. Кроме того, летнее солнце нагревает камни настолько, что они кажутся горячими, как раскаленные угли. Только верблюд, выросший в районе харры, способен совершать переходы по ней, не рискуя покалечить свои конечности. Песок из соседних степей, постоянно перекатываемый ветром по поверхности харры, местами отполировал ее настолько, что она ослепительно блестит под лучами солнца. Однако харра не абсолютно бесплодна. В углублениях и лощинах, где скапливается достаточно влаги, могут попадаться различные представители пустынной флоры: деревья акации и безлистный кустарник, похожий на воткнутые в грунт метлы. В расщелинах лавового покрова почти всегда (а особенно в дождливый период) можно нарвать охапку травы на корм верблюду и наломать хвороста для костра. В тех исключительно редких случаях, когда в харре встречается источник, значительное пространство по соседству с ним бывает покрыто зеленой травой. Всюду, где имеются клочки земли, орошаемые дождем или подпочвенной водой глаз приятно поражает наличие травы и цветов которые не выжигает даже июльское солнце. Как ни скудны ресурсы харры, их оказывается вполне достаточно, чтобы прокормить верблюдов и мелкий скот некоторых племен, проводящих в харре большую часть года.
Климат.
Климатические условия Аравии VI–VII вв., видимо, мало отличались от современных, с той только разницей, что почти голые ныне горы сохраняли в ту пору древесную растительность, богаче была саванная растительность равнин и соответственно богаче животный мир. Страусы, дикие ослы, различные антилопы, львы и гиены — обычные персонажи арабской поэзии того времени. Возможно, что в наиболее безлюдных районах сохранялись еще дикие верблюды. Охота тогда имела гораздо большее значение в жизни жителей Аравии, чем в новое время.
Аравия находится в жарком поясе, т. е. в той температурной зоне, северной и южной границами которой служит годовая изотерма +20°. Если же принять деление Земли на пять термических зон, то почти вся Аравия оказывается в субтропической зоне. В этой зоне среднемесячная температура опускается ниже + 20° в течение от одного до четырех месяцев; наблюдается вполне определенная разница между временами года. Только самая южная часть Аравии — побережье Индийского океана — находится в тропической зоне, которая характеризуется высокой температурой с крайне незначительными температурными колебаниями в продолжение года; все время года температура не ниже +20° .
Если исходить из гидрологической схемы классификации климатов, то Аравию следует отнести к группе сухих климатов, в которых испарение поглощает все выпадающие осадки. Сухие климаты подразделяются в основном на климат степей и климат пустынь. Исходя из такого деления, большую часть Аравии следует отнести к климату степей, а Руб ал-хали и отчасти Дахну и в меньшей степени Нефуд — к климату пустынь. В странах с климатом пустынь за год выпадает в среднем не больше 250 мм осадков и сухой, бездождный период продолжается не меньше восьми месяцев.
Термический экватор, пересекая Африку, выходит через Эфиопию и Сомали в Индийский океан. Под действием тепла, образуемого песками великой пустыни Руб ал-хали, этот экватор изгибается к северу и идет вдоль южного побережья Аравийского полуострова. Итак, для климата Аравии характерна прежде всего высокая годовая температура. На климат этого огромного полуострова оказывают непосредственное и сильное влияние такие факторы, как близость моря, поверхность и направление ветров. В Западной Аравии, на восточном берегу Красного моря, в Тихаме, большую часть года господствует тяжелая жара, только иногда умеряемая ветрами. Температура часто превышает +45° и редко опускается ниже + 15°.
Красное море, этот узкий и горячий коридор, отличается очень высокой испаряемостью. Горячий и неподвижный воздух сильно насыщен водяными парами. В Джидде, например, влажность воздуха настолько велика, что в сентябре, в жаркий день, при совершенно безоблачном небе одежда, оставленная вне дома, через два часа становится совсем мокрой.
На побережье Омана ужасная жара является подлинным бичом, особенно для иностранцев. Действие исключительно высокой температуры воздуха усиливается отражением солнечных лучей от темных отвесных склонов гор, являющихся как бы зеркалом для палящего солнца. В Маскате термометр показывает 87° на солнце и даже ночью не опускается ниже 42°. Искатель приключений и наживы голландский парусный мастер Стрейс, бывший проездом в Маскате в 1673 г., писал: «В августе и сентябре здесь стоит невероятная жара... По вечерам с берега дуют такие знойные ветры, что чувствуешь, как будто на тело льют кипяток». Температура Омана стала предметом явных преувеличений еще в средние века. Так, один перс писал в середине XV в.: «Жара была настолько сильной, что сжигала мозг в костях, меч в ножнах размягчался, как воск, а драгоценные камни, украшающие рукоять кинжала, превращались в уголь. На равнинах охота была исключительно легким делом, так как пустыня была наполнена жареными газелями».
Жаркий и влажный климат ал-Хасы напоминает климат красноморский Тихамы, но переносится легче. Вообще в климатическом отношении (как и в отношении рельефа) побережья Аравии являются наиболее безотрадными и тяжелыми районами полуострова. Уже в восточной части Хиджаза, защищенной горной цепью от испарений, идущих с Красного моря, климат значительно суше. Правда, здесь большую часть года царит палящая жара, но нет в дополнение к ней гнетущей влажности.
Температура Аравии подвержена очень резким колебаниям не столько в продолжение года, по сезонам, сколько в течение суток. Даже в апреле в районе Медины ночи бывают довольно прохладными и часто дует свежий северо-западный ветерок.
В знойной песчаной пустыне Руб ал-хали ночной холод (по крайней мере, в декабре и январе) — обычное явление, и местные кочевники сильно страдают от него, когда нет под рукой топлива для костра. Здесь целую неделю может держаться по ночам довольно низкая температура (до +8°). В Северо-Западной Аравии (в частности, к юго-востоку и востоку от Мертвого моря) в декабре и январе ртуть термометра подолгу держится ниже нуля. Снег может выпадать (с некоторыми перерывами) в течение нескольких дней, чередуясь с холодным дождем. Грязь сильно затрудняет движение; ее верхний слой затвердевает от мороза. Иногда опускается густой туман; камни становятся как бы седыми от инея. Временами снег целыми часами покрывает землю и лежит на крышах домов, создавая впечатление зимнего пейзажа, характерного для более северных широт. Крайне неприятное ощущение, вызываемое такой погодой, становится особенно скверным, когда по голым равнинам дуют ветры с севера или востока.
Такая зимняя погода обычно приводит арабов в состояние полной безнадежности; если у них нет возможности спастись под крышей или развести костер, они пытаются избавиться от мучительного ощущения холода, плотно прижимаясь к бокам своих верховых животных. Вообще арабы (и особенно кочевники) очень зябки. Даже в теплые августовские вечера и ночи в Сирийской пустыне можно наблюдать, как местные кочевники тесным кольцом окружают ярко пылающий костер. Доисламская арабская поэзия сохранила образ витязя, который бросает свой лук и стрелы в костер, потухающий от недостатка топлива; он готов скорее остаться беззащитным, чем страдать от ночного холода. В наиболее суровые зимы снег на некоторое время покрывает тонким белым покровом районы харры, расположенные на высоте около 1 тыс. м. В горном районе, находящемся в двух днях пути на юго-восток от Маана, снег подолгу лежит почти каждую зиму.
В Центральной Аравии снег — уже гораздо более редкое явление: по утверждению местных жителей, он выпадает здесь раз в 40 лет, но, выпав, может лежать в течение трех суток. В остальной Аравии мороз и снег исключительно редки. Важными факторами, вызывающими изменение температуры, являются ветры, облачность и выпадение осадков. Арабы называли ветры по странам света. Страшным и жестоким обитатели Сирийской пустыни и Хиджаза считали северный ветер. Этот холодный, зимний ветер вызывал резкое понижение температуры в Северной и Западной Аравии. В Хиджазе он вытеснял приток теплого воздуха, поступающего из Эритреи и с Индийского океана. С первыми же порывами резкого, пронизывающего шималя (как называли северный ветер) в Хиджазе наступало тяжелое время жестоких страданий. Арабская поэзия сохранила яркие картины бедствий, которым подвергались хиджазцы от холода и ветра. Толпа детей и вдов осаждала палатку предводителя племени, прося помощи, воя от голода и дрожа от холода.
Северный ветер (даже когда по окончании зимы он бывал теплым) считался у арабов вредным для здоровья людей и животных. Западный ветер, который чаще всего дул летом, не пользовался такой плохой репутацией. Особенно благотворным арабы считали южный ветер, который, по их мнению, оказывал положительное воздействие на землю и способствовал росту трав. Страшным и губительным считался в Аравии горячий восточный ветер, известный под названием самум. Это знойное, палящее дыхание аравийских пустынь. Самум высушивал бурдюки, вызывая почти моментальное испарение содержавшейся в них воды. Поэтому застигнутые этим жгучим циклоном часто погибали от жажды.
За исключением самума, который нередко приносил гибель людям и животным, ветры в Аравии играли важную положительную роль. Они приносили дождевую влагу в страну, хронически страдавшую от недостатка воды. В Аравии (за исключением Йемена) не было ни постоянно текущих рек, ни пресноводных озер. Поэтому осадки приобретали в ней исключительное значение. Эти осадки (прежде всего дождь, а затем роса) выпадали неравномерно. Пожалуй, только в нагорном Йемене регулярно шли дожди. В Неджде дожди выпадали летом и зимой. Августовские и сентябрьские дожди превращали выжженные летним солнцем степи в великолепные пастбища. Иногда эти дожди выпадали в виде обильных ливней, сопровождаемых грозами. Правда, в Центральной Аравии ливни были сравнительно редкими, но они обладали исключительной разрушительной силой, порождая обильные многоводные стремительные потоки, которые способны смыть с лица земли и занести песком земледельческую культуру целых областей.
В Западной и Северной Аравии выпадение дождевых осадков обусловливается действием ветров, дующих с севера и северо-запада, со стороны Средиземного и Черного морей. В Хиджазе дожди идут обычно зимой и в начале весны. Они выпадают неравномерно, через большие промежутки времени. А между тем скотоводы с вполне понятным нетерпением ожидали поступления «воды неба», начала дождливого сезона. Иногда они даже передвигались со своими стадами в поисках земли, орошенной дождем. Но бывали и такие годы, в которые не выпадало ни капли дождя. В очень тяжелом положении оказывалось население, когда бездождье продолжалось три-четыре года подряд. Такие годы арабы называли «серыми», так как совершенно лишенные влаги аравийские степи приобретали серый цвет.
Дожди в Аравии отличаются исключительной силой, как это свойственно дождям субтропической зоны. Тучи разражались таким обильным ливнем, что арабам казалось, будто тучи разорвались, как изношенная ткань, а падавшие дождевые струи по их стремительности и обилию напоминали им доение хорошо откормленной верблюдицы. Голые скалы с крутыми склонами, лишенными земли и растительности, не могли ни впитать, ни задержать массу воды, стремительно падавшую с неба. Ливень порождал мощные и стремительные потоки. Дождевая вода, растекаясь по равнинам, быстро наполняла все углубления поверхности, образуя лужи, обширные, как озера. С шумом и ревом устремлялась вода в сухие вади, неслась по долинам и ущельям, всё захватывая и сокрушая на своем пути. При особенно сильном и продолжительном дожде широкие и глубокие вади ненадолго превращались в реки, напоминавшие Нил и Евфрат. Иногда неудержимый и всесокрушающий селевой поток, кативший камни и куски лавы и несший стволы деревьев, сметал на своем пути целые становища кочевников, захватывая в свой бурный водоворот людей, животных и палатки.
Предвидеть наводнение и избежать причиняемых им бедствий было далеко не всегда возможно. Поток, порожденный ливнем, с поразительной быстротой пробегал десятки километров, причиняя смерть и разрушение там, где о туче и дожде еще ничего не было слышно. Шум потока, похожий на непрерывные раскаты грома, предупреждал людей и животных о своем приближении слишком поздно. На расстоянии двух переходов к востоку от Медины в XI в. печальной известностью пользовалось место, о котором рассказывали, что «один год там собралось очень много паломников, внезапно хлынул горный поток, и все они погибли».
Дожди оказывали исключительно благотворное влияние на аравийскую флору. Степи к концу дождливого периода покрывались пестрым ковром трав и цветов; кустарники оживали, одевались листвой, пускали свежие побеги; дикорастущие деревья получали новый запас влаги; в траве появлялись в изобилии съедобные споровые растения. Питая растительность, дожди в то же время очищали верхний слой почвы. Масса воды смывала минеральные частицы (в том числе соли), которыми была покрыта почва в результате быстрого испарения прошлогодней дождевой воды. Во впадинах почвы, куда стекала дождевая вода, образовывались временные пруды и озера. Наиболее значительные из таких естественных водоемов арабы называли гадирами. В них можно было купаться, плавать и нырять. Известен гадир, длина которого доходила до 15 км.
Сухость воздуха и действие солнечных лучей, падавших с безоблачного неба, сильно ускоряли процесс испарения воды в этих водоемах. Уже через несколько недель все мелкие резервуары совершенно высыхали. Только наиболее крупные гадиры сохраняли постепенно убывавшую воду в течение трех месяцев после прекращения дождей. Далеко не все эти естественные резервуары содержали воду, вполне пригодную для питья. В некоторых из них имелся такой значительный процент соли и других минеральных частиц (принесенных дождевыми потоками с поверхности окружающей местности), что их вода была не только неприятной на вкус, но и вредной для человеческого организма.
С твердой, высушенной солнцем и особенно с каменистой поверхности вода быстро стекала, но в песчаных местах дождевая влага уходила под почву и питала обильные грунтовые воды. Песчаный покров служил великолепным фильтром. Уйдя под почву до твердого грунта, вода держалась там сравнительно долго, так как слой песка служил надежной защитой воды от испаряющего действия солнца. Эти подпочвенные запасы воды иногда находились так близко к поверхности почвы, что достаточно было разгрести песок руками, чтобы добраться до воды. Во всяком случае, в начале лета, после дождливого периода, толщина песчаного покрова над грунтовой водой не превышала длины посоха или копья. Многие грунтовые воды находились в постоянном движении, протекая по подземным руслам. В степях Хиджаза можно было предполагать наличие разветвленной сети подпочвенных потоков, которые питали многочисленные колодцы. По своему составу и на вкус грунтовая вода обладала высоким качеством, как жидкость, профильтрованная через толстый слой песка. Поэтому арабы предпочитали брать питьевую воду из колодцев и избегали пить из наземных открытых бассейнов.
Экономика.
Если брать Аравийский полуостров в целом, то большинство его населения (более 4 миллионов) было земледельческим и только 3 миллиона — по преимуществу кочевым.
Кочевое скотоводство.
В изучаемый нами период подавляющее большинство населения Аравии составляли кочевники-скотоводы. Они населяли обширные пространства аравийских степеней полупустынь, известных под общим названием «бадв» или «бедв: Отсюда произошло название аравийского кочевника — «бадави» или «бадауи», перешедшее в европейские языки в форме арабского множественного числа — бедуин. Это слово не является синонимом слов «араб» и «аравитянин». Оно вполне соответствует русскому слову «степняк» и приложимо только к обитателю степи и полупустыни, следовательно, это название не распространялось ни земледельцев, ни на горожан.
Бедуины занимались скотоводством, преимущественно верблюдоводством; коневодство и овцеводство имели у них, в общем, второстепенное значение, а козоводство ограничивалось очень незначительными размерами. Своеобразные климатические условия пустынно-степной Aравии (и прежде всего режим осадков) и специфические особенности растительного мира придавали аравийскому скотоводству своеобразные формы. Бедуин всецело зависел от окружающей его природы. После зимних дождей наступала весна — раби, сезон изобилия и благоденствия для бедуинов и их стад. В этот сезон, когда молоко и масло «текли рекой», люди и скот нагуливали жир, служивший резервом организма на будущие скудные и тяжелые времена года. После непродолжительной весны бедуины попадали в пекло аравийского лета. Тропическое солнце быстро выжигало весенний ковер зелени, еще быстрее испарялись надпочвенные воды, колодцы пересыхали потому, что количество грунтовых вод значительно уменьшалось. Тогда бедуины были вынуждены искать новые пастбища, так как вследствие недостатка корма верблюдицы переставали давать молоко.
С наступлением зимы бедуины все внимательнее всматривались в горизонт в надежде обнаружить признаки приближающихся дождей, все чаще спрашивали каждого встречного, шедшего с севера, в каком состоянии там небо. Получив благоприятное известие, а то и просто под влиянием слухов бедуины быстро снимались с одного места и, гоня свои стада, передвигались на другое в поисках пастбищ, орошенных дождем. С этой целью аравийские скотоводы иногда преодолевали огромные расстояния, приходя из центра полуострова в Сирийскую пустыню, углубляясь в нефуды, перегоняя стада по окраинам Руб ал-хали. Когда после жаркого лета зимние дожди запаздывали, бедуины буквально метались по степям и пустыням в поисках воды и корма для скота. Так географическая среда и прежде всего осадки и растительный покров в зависимости от ряда метеорологических явлений давали возможность жителям аравийских степей и полупустынь заниматься только скотоводством и только в форме кочевничества.
Кочевое скотоводство было основным источником существования, основной отраслью производства у подавляющего большинства населения пустынно-степной Аравии. Та же географическая среда поставила бедуина в полную зависимость от верблюда. Вполне правильно мнение, что большая часть Аравии осталась бы необитаемой, если бы там не было верблюдов.
Процесс одомашнивания верблюда произошёл на Аравийском полуострове и наиболее вероятно это было примерно в конце второго тысячелетия до нашей эры.
Верблюд — крупное жвачное млекопитающее отлично приспособилось к существованию в жарких и маловодных аравийских степях. Ибн Халдун (арабский историк 14-го века) в «Мукаддима» сообщает, что наиболее сильными, красивыми, резвыми и устойчивыми особями верблюжьей породы были именно те, которые появились на свет в самом сердце раскаленных солнцем песчаных пустынь Аравии. Верблюд может оставаться без воды пять суток летом и двадцать суток зимой. Имея сравнительно сочный корм на весенних пастбищах, он обходится без воды несколько недель. Не только соленая и горькая вода, но также зловонная жидкая грязь, добываемая со дна почти совершенно пересохшего колодца, служили пойлом для верблюда. Летом и зимой, во время длительных перекочевок или утомительных переходов по глубоким пескам, с тяжелым грузом на спине, верблюд питается жесткими, горькими и колючими растениями пустыни. В районах, где много фиников, верблюдов кормили толчеными косточками этих плодов, а на побережье Южной Аравии — сардинами и саранчой. Требуя очень мало, верблюд давал бедуину очень много: обслуживал и кормил его в тяжелых условиях пустыни; пищу одежду, обувь, жилище, топливо и многое другое житель пустынно-степной Аравии мог получить только от верблюда. Верблюжье молоко наряду с финиками было основным и часто единственным питанием аравийского кочевника. Для него хлеб и прочие мучные изделия были слишком дорогой, а, следовательно, очень редкой пищей. На пастбищах, расположенных далеко от колодцев, верблюжье молоко оказывалось единственным средством утоления жажды.
Верблюжье мясо не могло служить постоянной пищей аравийского кочевника: у рядовых бедуинов поголовье верблюжьих стад было ограниченным; эти животные размножаются сравнительно медленно, поскольку верблюдица приносит не более одного верблюжонка в два года. Поэтому верблюжатину ели в особых случаях – при приеме гостя и на празднествах. Бедуин одевался в ткани, сотканные из верблюжьей шерсти. Из этого же материала изготовлялся войлок для палаток, служивших жилищем аравийского кочевника. Поэтому бедуинов называли «людьми войлока» и противопоставляли их «людям глины», т. е. оседлым жителям, обитавшим в мазанках. Кожа верблюда шла на изготовление примитивной обуви бедуина. Из нее же изготовляли седла и сбрую. Кроме того, сыромятные ремни из верблюжьей кожи часто употребились для упаковки товаров, перевозившихся в большом количестве караванами. Помет верблюда служил топливом, а моча употреблялась как косметическое средство или как лекарство. При отсутствии воды бедуинки подмывали своих младенцев этой жидкостью. Она же служила испытанным средством для борьбы с паразитами. По этой причине бедуинки предпочитали верблюжью мочу воде, когда делали себе прически, которые им самим и их поклонникам могли казаться изящными. Согласно рецептам арабской народной медицины, верблюжья моча — лучшее лекарство против лихорадки; она же употреблялась и как тонизирующее средство; желудочный сок, извлеченный из молодого верблюда, считался очень хорошим средством при болезнях желудка.
В Аравии до наших дней распространен только одногорбый верблюд, или дромадер (Camelus drome - darius). Другой вид этого животного — двугорбый (бактрийский) верблюд в Аравии никогда не встречался. Зоологи не относят верблюда к числу умных животных; его считают равнодушным, глупым и трусливым. Араб же (и особенно бедуин) всегда высоко ценил верблюда, считая его не только самым полезным, но и красивым животным. В арабской доисламской поэзии обычны сравнения телесных достоинств красавицы, возлюбленной поэта, с частями тела верблюдицы. В твердо установленной композиционной форме касыды арабский поэт изображает себя едущим по пустыне на верблюде и дает его описание. «Иногда он делает это так подробно,— пишет акад . И. Ю. Крачковский,— что нужно быть действительно знатоком и любителем благородного животного, чтобы по достоинству оцепить описание». Верблюд наряду с конем давал арабскому поэту неиссякаемый запас эпитетов.
В Аравии всегда отличали верхового верблюда (дромадера в узком смысле слова) от вьючного верблюда, который был там наиболее распространен. Обычный верблюжий караван идет по шесть часов в день со скоростью 5,5 км в час, а хороший дромадер пробегает до 130 км в сутки без остановок. Обычный груз, который песет вьючный верблюд, не превышает 270 кг, хотя наиболее сильные из них могут нести более 450 кг. Арабы очень давно обнаружили у верблюда такое, казалось бы, неожиданное качество, как музыкальность. Оказывается, верблюд более музыкален, чем кавалерийская лошадь. На этом основании возникла «верблюжья» теория происхождения арабской поэзии. Некоторые востоковеды считают, что арабские стихотворные размеры сложились в непосредственной зависимости от ритмичного движения верблюда, когда ехавший па нем бедуин приноравливал свое пение к размеренному шагу животного; в то же время ритм этого пения вызывал соответствующий ритм шага у музыкально восприимчивого верблюда.
Однако в своем отношении к верблюду бедуин никогда не проявлял такой трогательной заботы и нежности, какие характерны для его обращения с лошадью. Хорошая лошадь всегда являлась предметом гордости и славы не только для ее владельца, но и для всего его рода и племени. Особенно ценились быстроходные кобылицы, бег которых обычно сравнивался с ветром. «Она поджара и горяча,— говорит арабский поэт о своей лошади,— и когда разгорячится, храп ее подобен кипению котла. У нее подвздошная часть газели, голени страуса, бег волка, а скок лисенка». Каждый владелец хорошем лошади чрезмерно гордился чистотой ее крови и твердо хранил в памяти ее самую подробную генеалогию.
В западноевропейской беллетристике и живописи еще недавно склонны были изображать арабов неотделимыми от их коней, своего рода кентаврами. На самом деле бедуины во всей их массе являются верблюжатниками, а не конниками. Лошади были сравнительно редки в Аравии, и только немногие арабы имели возможность ездить и сражаться на конях. Прежде всего, районы распространения лошадей в Аравии были ограничены природными условиями. В отличие от нетребовательного верблюда лошадь необходимо поить чистой и свежей водой два-три раза в сутки. Основным кормом для лошади в Аравии служит ячмень, районы производства которого там тоже ограниченны. Овес встречается в Аравии очень редко и считается в тамошних климатических условиях чересчур горячительным кормом.
При скудных фуражных ресурсах, которыми могли располагать аравийские коневоды в Центральной и Восточной Аравии, лошадей кормили финиками, смешанными с сушеным клевером, в Неджде лошадей приучали есть мясо, как сырое, так и вареное. Такой невероятный, по нашим понятиям, корм значительно увеличивал выносливость лошади. В некоторых местах в Аравии лошадей кормили саранчой и считали, что этот корм укрепляет мышцы. В Хадрамауте кормом для лошадей служила даже сушеная рыба. Вследствие недостатка воды верблюжье молоко стало основным лошадиным пойлом. Наиболее зажиточные владельцы лошадей обычно «прикрепляли» молочную верблюдицу к определенной лошади, которая и становилась единственной потребительницей молока этой верблюдицы. Рядовой бедуин, владевший конем, поил своего коня верблюжьим молоком часто в ущерб питанию своей семьи.
Вообще выращивание и содержание лошади в пустынно-степной Аравии были чреваты многими трудностями и заботами. Недаром у арабов сложилась пословицы: кто имеет жену и лошадь, тот никогда не знает покоя. Лошадь в Аравии никогда не имела хозяйственного значения. Ее роль ограничивалась областью спорта и военных предприятий.
Земледелие.
Сравнительно с бедуинами, кочевниками-скотоводами, оседлое население в Аравии в V—VI вв. составляло меньшинство, хотя количественно и довольно значительное. Оседлое население Аравии того времени занималось преимущественно земледелием — культурой злаков, финиковой пальмы, виноградарством. В большей части Аравии выращивание культурных растений было возможно только при условии искусственного орошения. Наиболее развитой земледельческой областью Аравии, с весьма продолжительной традицией оседлой жизни, был Йемен. Еще в I тысячелетии до н. э., Южная Аравия была процветавшей цивилизованной страной. В этой стране наряду с земледелием (высокий уровень которого обеспечивала сложная система ирригации) получило развитие ремесленное производство и торговля в городах. Население древнего Йемена, говорившее на особом языке семитической группы, создало свою оригинальную культуру, в том числе самобытную буквенную письменность; ее памятники сохранились до наших дней в виде надписей на камне и металле. Помимо этих эпиграфических произведений о былой высокой культуре древнего Йемена свидетельствуют развалины великолепных дворцов и храмов и остатки грандиозных оросительных сооружений — плотин и водоемов.
Однако в изучаемый нами период материальная и духовная культура Йемена вступила в период упадка. В V—VI вв. Йемен, утративший свое былое экономическое значение, а затем и политическую независимость, продолжал оставаться земледельческой страной. В хозяйстве Йемена взаимно сочетались богарное земледелие и искусственное орошение. Периодически выпадавшие дождевые осадки давали достаточное количество влаги для посевов и садов, а система плотин и водоемов обеспечивала хранение дождевой воды и ее постепенное расходование по оросительным каналам в течение всего года. Самое крупное водохранилище в горах Йемена было ограждено знаменитой Марибской плотиной. В VI в. эта плотина прорвалась, что причинило большой ущерб йеменскому сельскому хозяйству. Но ее сумели восстановить, хотя после этого бедствия размеры оросительной системы уменьшились, и техника орошения снизилась. Йеменские земледельцы были вынуждены расширять посевы засухоустойчивых растений вроде дурры (проса), которую стали сеять наряду с пшеницей.
До наших дней со времен глубокой древности в Йемене сохранилось террасное земледелие. Посевы расположены по плодородным склонам гор в виде террас, возвышающихся одна над другой и орошаемых из запасов дождевой воды, собранных в водоемах и постепенно поступающих на поля по маленьким каналам. В наше время на многих таких террасах расположены насаждения кофейного дерева, которое было ввезено в Йемен из Эфиопии в XIV в. Следовательно, в изучаемый нами период кофе, получивший впоследствии широкое распространение в Аравии, совершенно не был известен. Но финиковая пальма и виноградная лоза культивировались в Йемене с эпохи древности. Большое значение имело выращивание красящих растений, дававших красители для ткацкого ремесла. Наряду с текстильным ремеслом в Йемене было развито дубление и обработка кожи, которая славилась по всей Аравии своим высоким качеством. Высоко ценилось также йеменское оружие, особенно мечи, и панцири.
На востоке Южной Аравии вдоль берега Аравийского моря располагалось государство Хадрамаут . Оно занимало плато Хадрамаут, пересеченное многочисленными вади. Основой его благосостояния было земледелие, а также сбор благовоний и их продажа. Boswellia Carteri, произрастающее в Аравии, производит «настоящий», «чистый» или «Аравийский ладан». В древней Аравии ладан был одним из самых ценных предметов потребления и ценился на вес золота. В диком виде ладоносные деревья встречаются на юге Аравийского полуострова в Омане и Йемене. Деревья хорошо растут в засушливом климате, на известняковых почвах, по берегам сухих русел рек (вади), на склонах холмов, гор и в расселинах скал. Для нормального роста им достаточно утренней росы, причем самая лучшая смола получается от деревьев, растущих в наиболее засушливых местах. С древних времен культивируются в Аравии и составляли значительных источник дохода. Также в Аравии добывают мирру (или смирну) – это тоже смола мирровых деревьев. Все это очень высоко ценилось в те времена – и как благовония, и как косметические средства, и как лекарства, но, главное, в различных ритуалах (в том числе и в христианстве).
Хадрамаут был начальной точкой караванных путей, пересекавших весь Аравийский полуостров в западном и восточном направлениях. Западнее расположена Махра, бедная область в которой нет ни пальм, ни посевов. Эта область издавна славилась своими быстроходными верблюдами-мехари, которых охотно покупали в других областях Аравии и за ее пределами. Быстрый бег и бурный темперамент этой породы верблюдов их продавцы объясняли тем, что на их верблюдиц налетали джины, от которых и получалось такое быстроногое потомство. Некоторые востоковеды полагают, что, вероятно, это были не фантастические духи пустыни, а одичавшие верблюды, жившие в песчаном безлюдье.
В Омане земледелие было развито на плодородной прибрежной равнине ал-Батина, где наряду с культурой финиковой пальмы население занималось выращиванием хлебных злаков (в том числе, пшеницы) и овощей. Значительная часть Омана, занятая горами и пустынями, непригодна для земледелия. Однако и в этой части страны встречались оазисы, в которых под финиковыми пальмами были раскинуты возделанные поля и огороды. Богатая природа и высокая земледельческая культура Омана давали средневековым арабам основание сравнивать эту страну с садом. Земледелие (особенно в оазисах) было возможно благодаря наличию обильных подпочвенных вод, во многих местах находившихся на незначительной глубине. По сообщениям средневековых арабских географов, Оман — страна, в которой много пальм и фруктов (бананы, гранаты и др.).
Очень важной и известной земледельческой областью Аравии в V—VI вв. была Йемама, или Джавв ал-Йема. В Йемаме земледелие (преимущественно культура пшеницы) было основано на искусственном орошении. Проходивший через Иемаму вади содержал обильные грунтовые воды, находившиеся недалеко от поверхности.
Наряду с обширными земледельческими областями немалое значение в экономике Аравии имели оазисы. Под ними не следует понимать клочок земли, орошаемый родником и дающий жизнь нескольким пальмам. Такие ничтожные островки растительности, разбросанные в огромном песчаном море, существовать не могли, так как их заносили бы летучие пески. Лермонтовские «Три пальмы» — плод художественного воображения, не соответствующий реальной действительности. Оазис — это значительный по своему пространству район, в котором возделанные поля, сады и пальмовые рощи обильно орошаются водой из непересыхающих колодцев; их оседлое население проживало в деревнях, имевших базары, места привала караванов и святилища местных божеств; некоторые из этих населенных пунктов разрастались в города. В Хиджазе наиболее крупным оазисом был Иасриб (Ясриб), который еще до возникновения ислама стали называть Мединой, т. е. городом. На территории оазиса, ограниченной бесплодными харрами, было разбросано несколько селений-деревень, «даров» (т. е. совокупность жилищ, находившихся в совместном владении какого-либо рода), и отдельных домов. Эти поселения и жилища были отделены одно от другого пальмовыми рощами, огородами и возделанными полями с посевами пшеницы и ячменя. Другим крупным населенным пунктом был г. Таиф, славившийся своими садами и иногда называемый городом-садом. Его искусные садоводы и огородники снабжали фруктами и овощами жителей Мекки. В Северо-Западной Аравии, недалеко от южных границ Сирийской пустыни, была расположена группа оазисов, каждый из которых имел сходство с Мединой, но уступал ей размерами своей культурной площади.
При изучении хозяйства Аравии V—VI вв. нельзя упускать из виду наличие и деятельность полуоседлого-полукочевого населения. Несомненно, что в Аравии в течение тысячелетий происходил процесс медленного оседания кочевников на землю. Это были племена, кочевья которых обычно прилегали к большим оазисам или к земледельческим областям, возделывали и засевали отдельные участки плодородной земли. После этого большая часть племени, оставив несколько семей для ухода за посевами и для охраны их, откочевывала со своими стадами в степь. Ко времени жатвы племя возвращалось к засеянному полю и производило уборку и обмолот. Иногда оно оставалось при своем поле на всю зиму, а весной, после посевных работ, снова переходило к кочевничеству. Некоторые племена владели только пальмовыми рощами, к которым они прикочевывали на время сбора плодов. Таким образом, в Аравии V—VI вв. мы наблюдаем наличие кочевого скотоводства и земледелия.
Сегодня мы поговорили о природной среде, в которой зародилась Арабская метакультура, сформировался ее этнический субстрат, в следующий раз мы поговорим о том, что собой представляли люди в домусульманский период – социальная среда, культура, религиозные воззрения и т. д.
