Лекция 7.

Начало распространения ислама. Формирование семейной этики.

 

 

ВЫКУП ПЛЕННЫХ И НАБЕГ АБУ СУФЬЯНА

Пленные мекканцы составляли важнейшую часть добычи, полученной при Бадре, так как выкуп за пленного равнялся цене нескольких верблюдов. Здесь же в плен попали представители всех богатых мекканских семей, и выкуп за каждого был положен в 400 динаров, а это равнялось цене 80 взрослых верблюдов. Естественно, что многие были не в состоянии внести такой выкуп, некоторых из них по просьбе Мухаммеда освободили без выкупа, другие взамен выкупа обучали грамоте детей мусульман.

Ситуация была щекотливой: в плену оказались ближайшие родственники мухаджиров и самого пророка, среди них были его дядя ал-Аббас, двое двоюродных братьев, Науфал ибн ал-Харис и Акил ибн Абу Талиб (родной брат Али), Сухайл ибн Амр ал-Джумахи, бывший деверь Сауды, жены Мухаммеда, и Абу-л-Ас ибн ар-Раби, муж Зайнаб. Мухаммед потребовал от ал-Аббаса заплатить выкуп не только за себя, но и за племянников и халифа его рода, попавшего в плен, сказав: "Ты человек богатый". Ал-Аббас пытался сослаться на то, что втайне он мусульманин, но скрывал это от родичей, на что Мухаммед резонно ответил: "Аллах лучше знает о твоем исламе. Если то, что ты говоришь, — правда, то Аллах тебя вознаградит за это, а по тому, что всем видно, — ты был против нас — так выкупай себя". Тогда ал-Аббас попросил зачесть в счет выкупа отобранное у него золото (800 динаров) и снова получил ответ: "Это то, что дал нам от тебя Аллах, великий и славный". В других случаях Мухаммед оказался добросердечнее: отпустил без выкупа двух несостоятельных пленников из бану ал-мутталиб и одного из джумах.

Когда любимая дочь Зейнаб прислала в выкуп за своего мужа ожерелье, подаренное Хадиджей, растроганный Мухаммед отпустил Абу-л-Аса безвозмездно.

Весь апрель в Медину приезжали родственники пленных, чтобы их выкупить. Только Абу Суфьян, узнав о размере выкупа за своего сына, доставшегося в долю Мухаммеда, отказался платить: "Да неужто соединятся против меня моя кровь и мои деньги?! Ханзалу убили, а мне еще выкупать Амра?!" Но вскоре в Мекку приехал один из ансаров из рода амр ибн ауф, договорившийся с курайшитами, что они не помешают ему совершить малый хаджж. Абу Суфьян добился, чтобы его арестовали: по просьбе сородичей арестованного Мухаммед обменял его на сына Абу Суфьяна.

Только после того как основная масса пленников вернулась в Мекку, Абу Суфьян решил исполнить свою клятву отомстить за Бадр. С четырьмя десятками всадников он приехал в ночь на 12 июня в восточную часть оазиса к горе Сайб и, оставив отряд, в одиночку отправился на разведку в селение бану надир («евреи»), где один из предводителей племени снабдил его необходимой информацией. На рассвете мекканцы совершили набег на местечко Аль-Урейд, расположенное в плодоносной долине, в полумиле на северо-восток от города, подожгли там два дома и засеянное поле, одного земледельца умертвили и сразу же повернули обратно.

Мухаммед, спешно собрав двести человек, бросился в погоню и почти настиг мекканцев на второй день пути, но они, чтобы освободиться от лишнего груза и ускорить рысь верблюдов, бросили мешки с савиком (походное блюдо в виде сухой каши из молотой пшеницы или ячменя, которые смешивались с маслом, молоком или водой, медом или финиками) и другими припасами; мусульмане вместо погони за неприятелем занялись подбиранием добычи.

Мекканцы, прежде чем предпринять серьезный военный поход, решили попробовать, не удастся ли им в этом году провести мимо сирийский караван Медины без кровопролития. Они предполагали выбрать дорогу, далеко извивавшуюся на восток от города, по направлению к Ираку, а затем описать дугу через пустыню. Но Мухаммед разузнал о предприятии и послал наперерез приемного сына, Зейда ибн Харису, с сотней наездников на верблюдах. Захватить караван удалось. Хотя большая часть конвоирующих успела уйти, но добыча оценена была в 100 000 дирхем.

В это же время пророк предпринял несколько набегов на племена бану-сулеим и бану-гатафан — могущественнейших бедуинов центральной Аравии, кочевавших на восток от Медины: он был извещен вовремя, что бедуины, подстрекаемые курейшитами, замышляли хищнический набег на город. Но проворные сыны пустыни, едва успевали отряды достигать места их стоянки, рассыпались в разные стороны. Раз только удалось пророку отогнать сотни две верблюдов. Поэтому мы видим, что Мухаммед, уже успевший после сражения при Бадре склонить на свою сторону маленькие племена, жившие между Мединой и морем, теперь был уже в состоянии делать новые попытки и в другом направлении.

Между тем снова было возбуждено преследование иудеев. Официальные историографы утверждают, будто один из бану надир (один из трех крупных иудейских кланов, живших в северной Аравии до VII века в оазисе Медины) оказал содействие Абу Суфьяну во время его набега. Это было сочтено за явное нарушение договора. Началось все с отдельных случаев. Ближайшей жертвою был Кааб ибн Ашраф (его мать была из племени бану надир), который после Бадра выступил у курейшитов со злейшей сатирой против Мухаммеда. Но вскоре он повздорил с тамошними своими знакомыми и должен был снова вернуться в Медину к своему племени. И опять пророк обронил, не в первый уже раз, роковое слово: «Кто же освободит меня от этого человека?» Вскоре отыскалось пятеро из племени аус, старинных союзников иудеев, готовых послужить верой и правдой Богу. Кааб постоянно остерегался; тогда молочный его брат Абу Наила (правоверный и очень набожный) уговорил несчастного выйти прогуляться с ним и другими в одну прекрасную лунную ночь без оружия. Когда они ушли довольно далеко, Абу Наила притянул его по-приятельски к себе и стал, как бы играя, трепать его локоны. Вдруг он уцепился крепко за волосы, бросил оземь и стал крепко придерживать, пока другие мечами и ножом добивали беззащитного, звавшего отчаянно на помощь. На другой день утром разбудили они пророка громкими криками: «Бог велик! Велик Господь!» С благодарностью принял Мухаммед голову убитого и восхвалил Господа.

А вот как эту историю передает мусульманское предание, изложенное в книге ибн Хишама (средневекового арабского учёного из Басры) «Жизнеописание пророка Мухаммеда»: «Когда курайшиты потерпели поражение в битве при Бадре, в Нижнюю Медину приехал Зейд ибн Хариса, а в Верхнюю Медину — Абдаллах ибн Раваха, их послал Пророк сообщить находившимся в Медине мусульманам весть о победе над язычниками и об их смерти.

«Кааб ибн аль-Ашраф был из племени Тай, потом из рода Бану Набхан. Его мать была из Бану ан-Надир. Когда Кааб ибн аль-Ашраф узнал эту весть, он воскликнул: «Правда ли это? Неужели Мухаммад убил этих людей, которых перечисляют эти двое?» — Он имел в виду Зейда и Абдаллаха ибн Раваху. — «Это ведь знатные люди арабов, вожди. Ей-богу, если Мухаммед уничтожил этих людей, то лучше умереть, чем жить на земле». Когда враг Аллаха убедился в достоверности сообщения, он отправился в Мекку. Он остановился у аль-Мутталиба ибн Абу Вадаа ас-Сахми, который был женат на Атике, дочери Абу аль-Ай-са ибн Умаййа. Она приняла его и оказала ему почет. Кааб стал возбуждать людей против Посланника Аллаха, декламировать стихи, оплакивать убитых и сброшенных в колодец курайшитов в Бадре.

Потом Кааб ибн аль-Ашраф вернулся в Медину, стал воспевать в стихах мусульманских женщин и тем самым нанес мусульманам обиду. Тогда Пророк сказал: «Кто расправится с ибн аль-Ашрафом для меня?» Ему ответил Мухаммад ибн Маслама из рода Бану Абд аль-Ашхаль: «Я расправлюсь с ним для тебя, о Посланник Аллаха. Я убью его». Пророк сказал: «Сделай это, если сумеешь!» Мухаммад ибн Маслама вернулся и три дня почти не ел и не пил, кроме самого необходимого.

Об этом рассказали Пророку, который позвал его и спросил: «Почему ты перестал есть и пить?» Ответил: «О Посланник Аллаха! Я тебе дал слово, но не знаю, смогу ли я выполнить его». Пророк сказал: «Но ты сделай только то, что сможешь». Ибн Маслама сказал: «О Посланник Аллаха! Но мы должны притвориться». Пророк произнес: «Говорите, что сочтете нужным. Вам это разрешено».

На убийство Кааба собрались Мухаммед ибн Маслама; Силькан ибн Салама ибн Вакш, он же Абу Наила из рода Бану Абд аль-Ашхаль, был молочным братом Кааба ибн аль-Ашрафа; Аббад ибн Бишр ибн Вакаш из рода Бану Абд аль-Ашхаль; аль-Харс ибн Аус ибн Муаз из рода Бану Абд аль-Ашхаль; Абу Абс ибн Джабр из рода Бану Хариса. Сначала они направили к Каабе ибн аль-Ашрафу Силькана ибн Саламу Абу Наилу. Он пришел к нему и поговорил с ним некоторое время. Они декламировали друг другу стихи. Абу Наила был поэтом. Потом сказал: «Слушай, о ибн аль-Ашраф! Я пришел к тебе по одному делу. Я расскажу тебе об этом, но ты не выдавай меня». Ответил: «Сделаю». Тогда Абу Наила заговорил: «Приход этого человека к нам был несчастьем из несчастий. Арабы перестали к нам приходить, все они против нас заодно, дороги от нас отрезали. На нас и наших детей обрушились трудности». Кааб сказал:«Вот кто такой ибн аль-Ашраф. Ей-богу, я ведь тебе говорил, о ибн Салама, что дело повернется так». Силькан ему сказал: «Я хотел, чтобы ты нам продал продукты, мы тебе дадим залог, дадим гарантию, и ты хорошо заработаешь». Кааб спросил: «А в залог вы отдадите своих сыновей?» Ибн Салама продолжил: «Ты хочешь нас разоблачить? Со мной — приятели, они думают так же, как и я. Я хочу прийти к тебе с ними, ты им продашь и хорошо на этом заработаешь. Мы тебе в залог оставим оружие в достаточном количестве». Силькан хотел, чтобы Кааб не возражал против прихода к нему с оружием. Кааб сказал: «Оружия достаточно». Силькан вернулся к своим приятелям и рассказал им, велел взять оружие и прийти к нему. Они собрались у Пророка.

Пророк вместе с ними шел до кладбища под названием Бакиа аль-Гаркад, потом их напутствовал словами: «Идите во имя Аллаха! О Боже! Помоги им!» Потом Пророк вернулся к себе домой.

Была лунная ночь. Они пришли к дому Кааба, и Абу Наила позвал его. Кааб сошел к ним, стал с ними разговаривать, и они с ним поговорили. Потом сказали: «Не хочешь ли, о ибн аль-Ашраф, пройтись в ущелье аль-Аджуз с нами, и мы там поговорим остаток этой ночи?» Кааб ответил: «Если хотите». Они пошли и шли некоторое время. Потом Абу Наила запустил руку в волосы Кааба, понюхал руку свою и произнес: «Более приятного запаха, чем этот, я никогда не знал». Потом шел некоторое время и повторил то же самое, чтобы успокоить его. Шел еще некоторое время и повторил то же самое, схватив Кааба за волосы, сказал: «Бейте врага Аллаха!» И они стали бить его.

Они стали размахивать мечами и не попадали. Мухаммед ибн Маслама рассказывал: «Я вспомнил, что у меня есть нож, когда увидел, что наши мечи бесполезны тут, я схватил этот нож. А враг Аллаха так громко кричал, что во всех домах вокруг нас зажглись огни. Я положил нож на его живот между пупком и лобком и надавил на него своей тяжестью. Нож дошел до его лобка. Враг Аллаха упал. Аль-Харс ибн Аус был ранен в голову или в ногу. В него попали некоторые наши мечи. Мы выступили, направившись сначала к Бану Умаййа ибн Зайд, потом к Бану Курайза, потом на Буас, поднялись в местность под названием Харрат аль-Урайд. От нас отставал наш приятель аль-Харс ибн Аус, потерявший много крови. Мы остановились, поджидая его некоторое время. Потом он догнал нас по нашим следам. Мы его понесли и принесли к Пророку в конце ночи.

Пророк стоял и молился. Мы приветствовали его. Он вышел к нам, и мы сообщили ему об убийстве врага Аллаха. Пророк поплевал на рану нашего приятеля, чтобы вылечить его, и вернулся домой. Мы тоже вернулись к своим семьям. Утром встали, а иудеи испугались от нашей стычки с врагом Аллаха».

Когда через некоторое время пришли к Мухаммеду иудеи и стали жаловаться на совершенное коварное убийство, он прогнал их, пустив им вдогонку угрозу: «С каждым из вас случится то же самое, если не будете сидеть спокойно и вздумаете обижать мусульманина». И действительно, вскоре затем был убит подобным же образом Сунеина, другой иудей. Тогда страх объял всех иудеев, и они почти не решались выходить из своего квартала. Но организовать окончательное истребление иудеев Мухаммед еще не решился, а объявил им, что намерен заключить с ними новый договор. В нем возобновлялись обязательства иудеев не сообщаться с курейшитами, а также помогать правоверным при каждом нападении извне и участвовать в расходах защиты в подобных случаях. После нападения на караван курейшиты начали серьезно приготовляться к военным действиям, и Абу Суфьян не переставал энергично возбуждать своих сограждан к отмщению.

ИЗМЕНЕНИЯ В ОБРАЗЕ ЖИЗНИ

За один год Мухаммед не только поднял свой авторитет политического главы Медины благодаря нескольким победам, но и стал заметно самостоятельнее. В Медину он прибыл с тем, что было на нем, и долго не имел собственного жилища. Все семь месяцев, что строились мечеть и дом при ней, Мухаммед жил у Абу Аййуба Халида ибн Зайда, одного из 70 мединцев, присягнувших в Акабе. Абу Аййуб предоставил ему верхнюю часть дома, а его жена носила пищу, приготовлявшуюся для семьи, и, как она вспоминала потом, Мухаммед был не привередлив и все хвалил.

Только весной 623 г. Мухаммед послал Зейда ибн Харису в Мекку за семьей. С этого момента ему приходится содержать жену и двух взрослых дочерей и одного или двух рабов. Из Мекки Мухаммед не мог вывезти значительную сумму денег, и в Йасрибе у него в первый год не было ни земельных владений (участок для дома около мечети ему подарил один из мединцев), ни доходов от торговли. Видимо, единственным надежным источником средств были помощь Абу Бакра и добровольные подношения состоятельных мусульман. Образ жизни главы общины был совершенно спартанский и гораздо скромнее, чем у многих его последователей.

Первым шагом отступления от прежнего аскетизма была женитьба на младшей дочери Абу Бакра Аише. Она была сговорена еще в Мекке, когда ей было лишь 6 лет. Мать девочки осмелилась заметить, что у них есть дочери и постарше, но Абу Бакр дал согласие. Такие ранние сговоры были обычными, а вот была ли обычной женитьба на девятилетней девочке — сказать трудно.

Никакого свадебного торжества при этом не было. По рассказу самой Аиши, все происходило следующим образом: "Мы приехали в Медину, и Абу Бакр поселился в ас-Сунхе у бану ал-харис ибн ал-хазрадж. Пришел посланник Аллаха и вошел в наш дом, и собрались к нему мужчины из ансаров и женщины. Моя мать пришла ко мне, а я качалась на качелях между двумя ветками, она меня сняла, поправила мою прическу, сполоснула мне лицо водой, потом повела меня, а когда я оказалась около двери, остановилась со мной, потому что я немного запыхалась, потом ввела меня, а у нас в доме на сиденье сидит посланник Аллаха… Она посадила меня в его комнате и сказала: "Вот твоя семья, пусть они будут благословенны Аллахом для тебя и ты благословенна для них". Тут мужчины и женщины встали и вышли. И вошел посланник Аллаха ко мне в моем доме, и не закололи жертвенное животное и не зарезали ради меня овцу. А было мне тогда девять лет. Только прислал нам Саад ибн Убада блюдо, которое обычно присылал посланнику Аллаха". Следует добавить, что ни один источник не упоминает свадебного подарка Мухаммеда Аише.

Мухаммед, несомненно, любил Аишу и как первую жену-девственницу, которую познал на склоне лет, и как дочку, милого, проказливого ребенка, которого любили и появившиеся позже другие, взрослые жены. Мухаммед баловал ее и делал подарки, но в тот момент, видимо, у него просто ничего не было.

Когда же Мухаммед после Бадра выдал свою младшую дочь Фатиму за Али, то прямо сказал ему: "Сделай ей подарок". Услышав от Али, что у него ничего нет, Мухаммед посоветовал: "Продай кольчугу, которую я тебе подарил". У Али в доме тоже было пусто, как передавали с его слов, у них была только кожаная подстилка, на одном конце которой они спали, а на другом — Фатима месила лепешки.

Но успехи года, последовавшего за Бадром, явно оказали влияние на аскетического проповедника, который стал входить во вкус некоторых излишеств. Конечно, не следует думать, что весь хумс (пятая часть добычи) превращался в собственность Мухаммеда. Он им распоряжался, а не пользовался: богатство в тех условиях только тогда было основой власти, когда его раздавали, а не накапливали. Но даже доля рядового воина была заметной при той скудной жизни. Во всяком случае, в феврале-марте 625 г. Мухаммед смог взять в жены сначала дочь Умара, Хафсу, первый муж которой заболел и умер во время похода к Бадру, а через месяц Зейнаб, муж которой скончался от раны на обратном пути из Бадра.

Женитьба на дочерях Абу Бакра и Умара могла иметь чисто политические причины, быть продиктованной желанием сплотить наиболее близких сподвижников (в том же году Мухаммед выдал свою дочь Умм Кулсум за Усмана). Даже женитьбу на Зейнаб, не курайшитке, можно объяснить благим желанием устроить вдову сподвижника, которая иначе осталась бы без средств к существованию. Однако буквально через несколько месяцев после описанных выше браков Хафса застала Мухаммеда со своей служанкой и возмущенно сказала: "Эй, посланник Аллаха! Что же это — в моем доме и на моей постели?!" Тот ответил: "Молчи! Клянусь Аллахом, никогда не приближусь к ней, только никому не рассказывай об этом". Но Хафса все-таки рассказала о случившемся Аише, и Мухаммед объявил Хафсе, что разводится с ней. Умар стал выяснять, чем провинилась его дочь, и все это вызвало неблагоприятный отклик в общине. В конце концов Мухаммед объявил, что Джабраил (Гавриил) запретил ему разводиться с Хафсой из-за ее благочестия. Дальнейший ход событий показывает, что этот эпизод не был случайностью.

Теперь, когда в доме появились четыре жены со служанками, весь образ жизни Мухаммеда должен был измениться, хотя быт оставался скромным. Прежняя его сосредоточенность на одной цели неминуемо должна была исчезнуть. В коранических проповедях начинают появляться отклики на семейные неприятности, которые никак не объяснить особым экстатическим состоянием пророка.

БИТВА ПРИ УХУДЕ

Набег Абу Суфьяна на Медину, предпринятый во исполнение опрометчиво данной клятвы и ради успокоения безутешных родственников погибших при Бадре, не мог, конечно, удовлетворить жажду мести за позорное поражение. Арабские источники говорят о том, что Абу Суфьян сразу же после Бадра предложил израсходовать прибыль от приведенного им каравана на подготовку похода возмездия. Годичное бездействие мекканцев (если не считать набега Абу Суфьяна) свидетельствует скорее о том, что конкретная подготовка началась после захвата Зейдом каравана с серебром.

Ясно понимая, что одними собственными силами с Мухаммедом не справиться, Абу Суфьян привлек к походу племя сакиф из Таифа и племена, входившие в союз ахабиш. Общая численность армии составила примерно 3000 человек с 3000 верблюдов и 200 коней; 700 воинов имели кольчуги. Численность отдельных групп неизвестна, указывается только, что сакифитов было 100 человек. Можно думать, что курайшитов, составлявших ядро войска, было около 1000 человек. Вместе с войском отправились жены многих воинов и некоторые вдовы погибших при Бадре. Женское войско возглавляла жена Абу Суфьяна Хинда – у нее в битве при Бадре погиб один из сыновей (другой был взят в плен) и отец.

Интересно, что младший сын Абу Суфьяна и Хинды – Муавия ибн Абу Суфьян – впоследствии принял ислам еще раньше своего отца, при жизни Мухаммеда стал одним из «писцов откровений», а затем c 661 года стал основателем и первым халифом династии Омейядов, покорителем Хиджаза и Сирии. Он перенёс столицу халифата в Дамаск.

В знак траура женщины договорились не подпускать к себе мужей, пока те не отомстят Мухаммеду. Кроме того, их возмущало стремление Мухаммеда «упорядочить семейную жизнь», практически лишив женщин всех прав. Хинда сколотила женский военный отряд, который стал обучаться владеть копьем. Кроме того, во время сражения, стоя за фронтом, звоном бубнов, возгласами и военными песнями они должны были возбуждать мужество сражающихся и поддерживать его, чтобы не повторилось той же паники, которою кончилось сражение при Бадре. Вспомним, что арабы практиковали военную магию по принципу магии 5-й Зоны. Эта армия двинулась на Медину дорогой паломников и утром десятого дня, в четверг 21 марта 625 г., достигла Зу-л-Хулайфы в 10 км юго-западнее Медины. Видимо, только в этот момент Мухаммед узнал о появлении противника. Положение создалось критическое: Медина не была подготовлена к бою, а дойти до нее противник мог за 2–3 часа. Дозорные, высланные Мухаммедом, успели бы только предупредить о движении противника.

Однако армия мекканцев в таком составе не могла двигаться быстро. У каждого водопоя делался привал; песни и игры женщин на бубнах разжигали в воинах воинственный жар. Их путь лежал мимо места, где была похоронена мать Мухаммеда. Хинда, чтобы отомстить Мухаммеду, предложила выкопать и уничтожить ее прах (хотя эти останки, смотря по обстоятельствам, могли бы послужить залогом безопасности женщин или же можно было взять за них хороший выкуп). Однако это предложение было отвергнуто. Спокойно двинулись они дальше и в четверг достигли (в январе или феврале 625 г.) равнины, расстилавшейся на север от Медины до горы Ухуд, отстоявшей на полумили от города. Здесь мекканцы расположились лагерем и пустили свой скот пастись по пастбищам Медины, однако никакого бесчинства не произвели.

Только теперь Мухаммед собрал в мечети совет. Предстояло, несомненно, неприятельское нападение, поэтому как «лицемеры» (те, кто внешне показывает себя набожным мусульманином, но не является искренне верующим), так и иудеи обязаны были помогать мусульманам. Помощь последних Мухаммед предусмотрительно отклонил. С предводителем же первых, Абдуллой ибн Убайем, он уговорился, что следует выжидать нападения на город, возможного, судя по величине неприятельского войска. Кварталы арабов хотя и не были укреплены так, как иудейские, но тоже, как и в Мекке, были прикрыты извне массой стоявших вплотную крепких стен домов. Попадавшиеся изредка промежутки легко можно было заложить; жизненных припасов в городе было достаточно, а неприятель, по-видимому, не был подготовлен начать формальную осаду.

Но на выжидательное положение никак не хотели согласиться более молодые, пылкие воины из среды правоверных, в особенности же герои Бадра. В случае дурного оборота дел они рассчитывали еще и на «небесные вспомогательные войска». Мухаммед не мог сдерживать воодушевление своих, поэтому 25 января решился в полдень выступить. Между тем более рассудительные прочли нетерпеливым юношам строгое внушение. Так что когда вышел к ним вооруженный пророк, выступили перед ним уполномоченные и стали объяснять, что приносят раскаяние от имени большинства в неприличии их требований и готовы теперь во всем ему подчиниться и отложить выступление. Но теперь и сам пророк не хотел отступать, оставаясь упрямо при раз принятом решении. «Не идет пророку снимать оружие, раз уже одетое», — произнес он наставительным тоном. Несомненно, он поступил в данном случае совершенно правильно: каждое колебание должно было отразиться гибельно на духе подчиненных.

Вечером мусульманское войско, насчитывавшее до 1000 человек (из них 300 воинов ибн Убайи) и только на 1/10 обеспеченное кольчугами, вышло из Медины и, чтобы не столкнуться на марше с мекканцами, двинулось на север к вади Канат по восточной харре и встало на ночевку у замков Шайхан. Разведчики мекканцев подходили к краю харры, но подняться на нее не решились. Утром Мухаммед спустился в долину и пошел навстречу мекканцам, занимая позицию к северо-западу от горы Айнайн лицом к Медине, имея в тылу вади Канат. Во время утреннего перехода от мусульманского войска отделился и ушел в Медину ибн Убайй с 300 своими сторонниками, сильно ослабив его перед самым боем. Свой уход он будто бы объяснял обидой на Мухаммеда, послушавшегося юнцов. Но это никак не объясняет, почему он не остался в Медине сразу. Возможно, решение уйти в Медину родилось, когда ибн Убайй увидел, что в результате маневра Мухаммеда между мусульманским войском и Мединой оказались мекканцы. Во всяком случае, решение ибн Убаййа следует признать в принципе правильным, так как, имея трехкратное превосходство, мекканцы могли одновременно двинуть часть сил на беззащитную Медину.

С чисто тактической точки зрения Мухаммед разумно расположил свое войско: левый фланг прикрывала гора Айнайн, на которой он поставил 50 лучников для защиты от кавалерии, строго наказав им ни при каких обстоятельствах не покидать этой позиции; правый фланг, видимо, упирался в берег вади, которое защищало мусульман от возможных обходных действий кавалерии мекканцев. Войско выступало под тремя знаменами: мухаджиров, аус и хазрадж, что скорее всего соответствовало обычному делению войска на центр (в данном случае отряд мухаджиров) и два фланговых отряда.

Таким же порядком выстроилось и мекканское войско, с той только разницей, что в нем был отдельный отряд конницы. Знамя курайшитов по традиции нес род абдаддар. Узнав об этом, Мухаммед вручил знамя мухаджиров представителю того же рода. Сражение начали рабы и 50 ауситов, бежавших в Мекку после хиджры. Они кидались камнями, а мекканки, стоявшие за рядами воинов, улюлюкали и подстрекали воинов к мести за убитых при Бадре. Затем Абу Суфьян отослал рабов на охрану лагеря, сказав: "Не дело рабов — сражаться". Вблизи неприятеля женщины повернули назад и удалились за фронт своих войск. Тогда на поединок вышли Талха ибн Абу Талха (со стороны мекканцев) и Али (со стороны мусульман). Победителем оказался Али, и это послужило сигналом к атаке мусульман. У знамени курейшитов завязалась такая ожесточенная схватка, что были убиты один за другим семь знаменосцев; когда знамя упало, наступило замешательство, мусульмане опрокинули центр, прорвались в лагерь и начали его грабить. Поражение мекканцев, казалось, было неизбежным. Все решила жадность стрелков, оставленных на фланге. Увидев соблазнительное зрелище разграбления лагеря, большинство из них, забыв все наставления Мухаммеда, побежало грабить лагерь. На горе остался только командир отряда с десятком стрелков.

Увидев это, Халид ибн ал-Валид повел за собой конницу, стоявшую в резерве, легко смял десяток лучников и врезался в рассыпавшийся строй мусульман. Это остановило бегство мекканцев, и бой переместился на сторону мусульман, которые, в свою очередь, обратились в бегство, но отдельные группы продолжали сражаться; особенно упорные схватки происходили у знамени мухаджиров, где пали два знаменосца, и у знамени хазраджитов, под которым оказался Мухаммед с полутора десятками ближайших сподвижников из мухаджиров и ансаров. Эта группа постепенно отступала, то сокращаясь, то обрастая бойцами. Сам Мухаммед получил такой сильный удар мечом по голове, что несколько колец бармицы впились в щеку, кровь залила ему лицо, он пошатнулся и упал. Кто-то сгоряча закричал, что посланник Аллаха убит (потом верующие поняли, что кричал шайтан, принявший облик одного из мусульман, и паникер был оправдан). Это еще больше усилило беспорядок: одни побежали по вади Канат, преследуемые конницей, другие (в основном мухаджиры) укрылись на труднодоступных склонах Ухуда, к ним присоединился и Мухаммед. Объезжавший поле боя Абу Суфьян будто бы крикнул им: "[Этот] день — за день Бадра! Дни меняются, и война переменчива!" А узнав, что Мухаммед жив, предложил еще раз встретиться в Бадре через год.

Когда победители покинули поле боя на верблюдах, ведя коней на поводу, а значит, не намереваясь продолжать сражение, мусульмане стали подбирать убитых и раненых. Из 700 мусульман, участвовавших в сражении, погибло от 70 до 74 человек (10 мухаджиров, в том числе дядя Мухаммеда, Хамза, 23 аусита и 40 хазраджитов). Чтобы скорее похоронить убитых, их клали по двое-трое в одну могилу, без саванов и обмывания — Мухаммед сказал, что павшие в бою за веру (шахиды) не нуждаются в этом. Мухаммед с остатком войска ехал к Медине, сопровождаемый воплями женщин, оплакивавших убитых. У мечети он с трудом сошел с коня, уединился в своей комнате и появился только к предзакатной молитве.

Судя по сведениям тех же источников, мекканцы потеряли убитыми втрое меньше, только 24 человека (20 курайшитов и 4 союзника-кинанита). Учитывая общую численность войска, можно сказать, что после битвы соотношение сил стало еще более выгодным для мекканцев. Почему же тогда Абу Суфьян, разгромивший отряд Мухаммеда, имея в этот момент подавляющее превосходство в силах, ушел от Медины, а не дал новое сражение, чтобы покончить с Мухаммедом и его делом? Ответ отчасти содержится в самих арабских источниках: Абу Суфьян совещался с курейшитами, что делать дальше, и они ответили ему: "Победа за нами, да надо бы уйти, потому что мы получили известие, что Ибн Убайй ушел с третью людей, а многие люди из аус и хазрадж еще не участвовали в сражении, и нет уверенности, что они не нападут на нас, а среди нас есть раненые, и большинство коней повреждено стрелами".

Видимо, и потери противников Мухаммеда были значительнее, чем принято считать. Следует учитывать и чисто психологический фактор: поход был предпринят для отмщения за убитых, чувство мести было удовлетворено, а вступать в новое, более тяжелое сражение ради абстрактных целей никому не хотелось, особенно союзникам Абу Суфьяна.

Ночь в Медине прошла беспокойно, в мечети всю ночь дежурили ансары, а утром Мухаммед призвал всех участников битвы, и только их, преследовать Абу Суфьяна. Далеко не все откликнулись на этот призыв. Вместе с ранеными набралось около 250 человек. Уже из этого следует, что поход носил реабилитационный характер, был направлен не столько против мекканцев, сколько для восстановления своего пошатнувшегося авторитета у мединцев.

Преследователи дошли до Хамра ал-Асад, где захватили двух отставших мекканцев, и стали здесь лагерем. Чтобы напугать мекканцев многочисленностью преследователей, Мухаммед приказал ночью зажечь 500 костров. Мекканцы продолжали уходить от Медины, а Мухаммед простоял в Хамра ал-Асад четыре дня и вернулся на пятый день (28 марта) к пятничной молитве.

Мухаммеду, несомненно, пришлось выслушать в эти и следующие дни немало упреков от родственников убитых и тяжелораненых в том, что не послушался советов мединских старейшин и зря загубил людей. Еще опаснее были сомнения в истинности его миссии, которые могли появиться у значительной части мединцев. Основным доводом Мухаммеда было то, что его решение, как и любое другое, исходит от Аллаха, который один знает, для чего все делается, а если искать виновных на земле, то виноваты только те, кто не проявил повиновения посланнику Аллаха и твердости веры.

"Аллах исполнил вам свое обещание, когда вы уничтожили их по его дозволению, а когда вы пали духом и стали препираться о деле и ослушались после того, как он показал вам то, что вы любите, среди вас оказались желающие этого мира и те, кто желал последнего [мира]" (III, 152/145-146).

"А то, что вас постигло в день, когда встретились два отряда, — случилось по дозволению Аллаха и для того, чтобы он узнал верующих и узнал лицемеров. Им говорили: "Идите, сражайтесь на пути Аллаха или защищайте!" Они [теперь] говорят: "Если бы мы знали, что будет сражение, то пошли бы за вами"" (III, 166–167/160).

На упреки в бессмысленности жертв Коран отвечал: "Тем, которые остались на месте и говорят своим братьям: "Если бы послушались нас, то не были бы убиты", — скажи: "Отстраните от себя смерть, если вы правы"" (III, 163/162). Одновременно он обещал райское блаженство погибшим и прощение тем, кто провинился на поле боя, но искренне раскаялся.

Так или иначе, позиции Мухаммеда среди его мединских сторонников не пошатнулись. А вот среди кочевых соседей Медины, занимавших в течение года благожелательный нейтралитет, его авторитет мог пострадать.

На этот период приходятся первые сведения о попытках пропаганды ислама за пределами Медины. В апреле-июне 625 г. в Медину прибыли несколько представителей племени хузайма (входившего в союз ахабиш), сказавших, что племя приняло ислам, и они просят прислать наставников в вере. Они заверили пророка, что многие адалиты и алькариты уже приняли ислам, но нуждаются в сведущих людях, которые бы растолковали им все правила новой веры, объяснили им новые законы и научили их чтению Корана. По их просьбе Мухаммед послал к племенам Адал и аль-Кара шестерых мусульман во главе с Мурхадом. Во время привала близ колодца ар-Раджи, к востоку от Мекки, "хозяева" оставили приглашенных мусульман одних, а сами дали знать об их местонахождении союзному курайшитам племени Хузайл. Хузайлиты окружили мусульман и предложили им сдаться, обещая сохранить им жизнь. Положение было безнадежным, но Мурхад призвал своих соратников не полагаться на клятвы многобожников и с честью встретить смерть с оружием в руках. Он и два последовавших его примеру мусульманина пали мученической смертью у колодца ар-Раджи. Остальных хузайлиты связали и повели в Мекку. Что ждет их в Мекке, проявившие недостаточную преданность исламу мусульмане хорошо понимали, по дороге одному из них удалось освободиться от пут и завладеть мечом – только для того, чтобы погибнуть сражаясь, как и подобает мужчине. Двоих мусульман за большие деньги купили курайшиты, родственники которых пали при Ухуде, -- для погашения неоплаченного счета кровной мести. Этих мусульман, не пожелавших отречься от истинной веры, публично казнили поблизости от Каабы. Впрочем, "казнили" не совсем точное слово, ибо их зарезали кремневыми ножами, которыми язычники издавна, со времен каменного века, резали приносимых в жертву верблюдов и овец в ограде храма. Кровную месть курайшиты воспринимали, по-видимому, и как священный обряд, как человеческое жертвоприношение, угодное не только душам умерших, но и богам.

В 625 г. к Мухаммеду с той же просьбой обратился Амир ибн Малик, один из глав племени амир. К нему была послана группа в 14 человек. В дороге было получено какое-то настораживающее известие, и глава группы попросил у Мухаммеда подкрепления. Вслед им были посланы еще 4 человека. Основная группа, полагаясь на гарантии, данные амиритами, безо всяких опасений прибыла в Бир Мауну, куда летом приводила на водопой свои стада часть бану сулайм. Среди сулаймитов оказался двоюродный брат Туаймы ибн Ади, убитого при Бадре, жаждавший отомстить мусульманам. По его наущению сулаймиты напали на мусульман и перебили всех до одного. Вторая группа узнала об этом и возвратилась в Медину.

Эти акции постигла неудача. Заметим, что к Мухаммеду обращались лишь отдельные группы племен или возглавлявшие их лица, находившиеся в конфликте со своими сородичами и недостаточно сильные, чтобы обойтись без сторонней помощи. Мухаммед не упускал случая оказывать влияние через их посредство, но был достаточно дипломатичен и в обращении с противостоящей им стороной.

В это время возник конфликт с «евреями». До этого момента они соблюдали условия договора с Мухаммедом и не проявляли враждебности даже в тяжелый для него момент, когда мекканцы подошли к Медине. Это не исключало контактов отдельных лиц с мекканцами, которые могли рассматриваться как нелояльные. Так, Абу Суфьян во время набега на Медину был гостеприимно принят одним из старейшин бану надир и получил от него необходимые сведения, были, конечно, и другие случаи, оставшиеся неизвестными историкам. Существует несколько версий причин конфликта, поводом же стало то, что «евреи» якобы задумали покушение на жизнь Мухаммеда, но ангел Гавриил известил его, что один иудей вознамерился его убить. Мухаммед чудом избежал смерти, но узнал о замысле покушения на него и, справедливо рассматривая это как нарушение союзнического договора, решил расправиться с противниками.

В июне 625 г. он потребовал от Бану Надир, слабейшего из обоих племен, очищения занимаемого ими квартала; когда же иудеи отказались повиноваться, мусульмане осадили их укрепленный квартал, находившийся в одной миле на юг от города. Племя Курейза и не подумало подняться, чтобы прийти на помощь к единоверцам. Как за соломинку спасения, держались они крепко за договор свой с Мухаммедом. Осада продолжалась 14 дней. Она угрожала затянуться надолго. Тогда Мухаммед отдал приказание срубить одну из пальмовых плантаций, составлявшую главное имущество надиров. Но это было вразрез всем воинским обычаям арабов: по бедности страны и продолжительности времени, пока финиковая пальма может приносить плоды, половина Аравии давно бы умерла с голода, если бы по общепринятому обычаю не было взаимно оберегаемо не заменимое ничем дерево. Вот почему эту меру стали осуждать даже в кружках правоверных. Понадобилось даже специальное откровение, чтобы оправдать намерение пророка.

В конце концов, впрочем, иудеи принуждены были капитулировать под тем условием, чтобы позволили им выселиться с женами и детьми, захватив с собою движимое имущество из расчета один верблюд на трех человек. Выселяемые свои разрушали дома, выламывали наиболее ценные деревянные детали, прежде всего двери, и грузили на верблюдов, которых будто бы оказалось 600. Караван переселенцев двинулся в сторону Хайбара. Часть бану надир вместе с их вождем осталась в Хайбаре, а остальные уехали в Палестину, оставив за собой в Медине одни развалины.

Мусульманам досталось значительное количество оружия: 50 кольчуг, 50 шлемов и 340 мечей. Гораздо важнее, чем оружие, захваченное в оставленном квартале, были для Мухаммеда довольно обширные земли, оставшиеся после иудеев. Плодоносная почва на юг от Медины вся состояла из пахотных полей и плантаций финиковых пальм. Вместо того чтобы разделить землю между участниками осады, предоставил он ее всю, с согласия мединцев, своим мухаджирам. До сих пор должны были они рассчитывать исключительно на гостеприимство ансаров, теперь же могли устроиться самостоятельно. Мухаммед объяснял свое распоряжение указанием, что имущество это не было завоевано, а приобретено мирным путем, при помощи капитуляций. И в будущем он удерживал за собой право непосредственного распоряжения подобными приобретениями.

Эта регламентация позднее, при дальнейшем распространении мусульманских завоеваний вне границ Аравии, имела величайшее значение.

Очередное откровение объяснило, что поскольку эта добыча досталась не в бою, а по договору, на который неверующие пошли только по воле Аллаха, то распоряжение добычей — дело его посланника. "Ради того, что возвратил Аллах от них своему посланнику, вам не пришлось гнать [в бой] своих лошадей и верблюдов, ведь Аллах наделяет своих посланников властью над кем хочет. Аллах может все. Что возвратил Аллах своему посланнику от жителей селений, то принадлежит Аллаху и посланнику, и его близким, и сиротам, и беднякам, и путникам, чтобы это не было распределено между вашими богачами. То, что дает вам посланник, — берите, а что он вам запретил — от того откажитесь. И бойтесь Аллаха, ведь Аллах наказывает сурово! Беднякам выселившимся, которых изгнали из их земли и владений, добивающимся заслуг у Аллаха и его расположения, для помощи Аллаху и его посланнику, — вот эти истинно верующие. Те, которые пребывали в своих жилищах и в вере до нас, любят тех, кто переселился к ним, и не находят в своих сердцах нужды в том, что [тем] даровано, и отдают им предпочтение перед собой, даже если сами нуждаются. А кто благочестив — ограничивает себя, вот эти-то и преуспевают" [Kop., пер., LIX].

Решение, принятое Мухаммедом, определило в последующем несколько важнейших принципов мусульманского государственного права. Поскольку все в мире — собственность Аллаха как творца всего сущего, то люди только временно владеют тем, что им даровал Аллах. Это решение коренным образом изменило экономическую базу существования общины. Если до этого момента стремление к имущественному равенству и справедливости предполагалось решать личной благотворительностью, помощью богатых мусульман бедным, то теперь верховным распорядителем всей недвижимой собственности становился глава общины: с этого момента уже не приходится говорить о каких-то уравнительных принципах, хотя наделы получили безземельные пришельцы — мухаджиры. Принцип большего вознаграждения тех, кто имеет большие заслуги перед религией, неминуемо должен был создать новую землевладельческую аристократию. Но все это было еще впереди, а пока можно было считать, что справедливость восторжествовала — изгнанники получили достойное вознаграждение за имущество, потерянное ради дела веры.

Ко времени этой войны следует отнести откровение, изложенное в суре 5, 92–93, в которой помещено известное запрещение вина и меисира, любимой у арабов азартной игры на доли туши верблюда. Оно было мотивировано тем, что то и другое способны возбуждать среди правоверных неприязнь и ненависть, а также доводят до небрежения к молитве. В действительности древние арабы были сильно преданы пьянству и игре, так что в интересах дисциплины следовало раз навсегда наложить на эти предметы запрещение.

"Блага мира сего", любовь к которым так осуждал Мухаммед, ежедневно ставили перед ним как перед главой многотысячной общины целого оазиса всевозможные проблемы. Жизнь шла по накатанной колее обычаев, но при любом конфликте нужно было искать выход, не противоречащий новому учению, которое само еще не приобрело ясных очертаний. В религиозной обрядности новаторство было легче, чем в экономической и семейной жизни.

Большой проблемой, в частности, оказалось право наследования. В Мекке и Медине сохранялись значительные пережитки большесемейной собственности, распоряжение которой находилось в руках главы большой семьи: деда, старшего из дядьев, старшего из братьев; строгого правила, кто ее возглавлял, кажется, не было. Наследование шло по мужской линии. Дочери получали приданое и свадебный подарок, и это было их единственной собственностью. В случае смерти мужа вдова без собственных средств не могла прожить самостоятельно. Мы уже видели, как без средств к существованию оказалась мать Мухаммеда. Да и сам Мухаммед, живя у деда, до женитьбы не имел собственного дома. Иначе, видимо, обстояло дело с денежным капиталом, который был более индивидуализирован, прибыль с личного капитала оставалась личной собственностью, в том числе и женщин. В Мекке они были независимее.

Сложнее обстояло дело в Медине, где важнейшим видом собственности, главным богатством была земля. Здесь существовало твердое правило: женщина не наследует своему мужу — она или выходит замуж снова, или какое-то время живет у родичей мужа.

Появление ислама внесло новые элементы в функционирование этой системы. До тех пор, пока среди мединцев были немусульмане, не исключены были случаи, что овдовевшая или разведенная мусульманка оказывалась без средств к существованию, так как не могла вернуться к родичам-язычникам. Поэтому в откровениях, появившихся в первые два года после хиджры, в установлениях, касающихся вступления в брак и развода, имеются рекомендации относительно обеспечения вдов и разведенных: бывший муж при разводе не должен отбирать свой брачный дар, а вдове предоставляется право пользоваться имуществом мужа в течение года. После битвы при Бадре появились вдовы иного социального статуса — вдовы (и матери) павших за веру.

Формальным поводом для вынесения решения об изменении системы наследования было будто бы то, что вдова Са'да ибн Абу Раби'а, одного из накибов, назначенных в Акабе, беременная и с двумя маленькими дочерьми, обратилась к Мухаммеду с жалобой на деверя, который забрал все имущество ее покойного мужа. Мухаммед призвал брата Са'да и приказал в соответствии с новым откровением выделить вдове 1/8 наследства, дочерям — 2/3, а оставшееся (5/24) взять себе.

В Коране закон о наследовании был четко сформулирован следующим образом: «Завещает вам Аллах относительно ваших детей: мужского пола — долю, подобную доле двух [детей] женского. А если их — женского пола — больше двух, то им — две трети того, что он оставил, а если одна, то ей — половина. А его родителям — каждому из двух по одной шестой того, что он оставил, если у него есть сын. А если нет у него ребенка и ему наследуют родители, то матери — одна треть. А если есть у него братья, то матери — одна шестая из того, что останется после завещанного по завещанию или долга… И вам — половина того, что оставили ваши супруги, если у них нет ребенка. А если у них есть ребенок, то вам — четверть того, что они оставили после завещанного по завещанию или долга. А им — четверть того, что оставили вы, если у вас нет ребенка. А если у вас есть ребенок, то им — одна восьмая из того, что вы оставили, после завещанного по завещанию или долга. А если мужчина или женщина будет наследником по боковой линии — и у него есть брат или сестра, то каждому из них обоих — одна шестая. А если их больше этого, то им всем вместе – треть после завещанного по завещанию или долга"

Предписания о наследовании не делали различия между движимым и недвижимым имуществом, между жилым домом и обрабатываемой землей. Развитые товарно-денежные отношения Мекки выработали абстрактное понятие собственности, и это отразилось во многих правовых установлениях Мухаммеда. Вероятно, для других районов Аравии это было новшеством, к которому надо было привыкать, даже в Медине не сразу исчезло представление о том, что женщина не должна владеть землей. Новый порядок наследования признавал за женщинами половинный объем прав по сравнению с мужчинами, но он предоставил им право раздельного от мужа владения имуществом и самостоятельного распоряжения им, что было значительным шагом вперед.

Год после изгнания бану надир был едва ли не самым спокойным за время пребывания Мухаммеда в Медине. Его позиции в Медине заметно укрепились и за счет сокращения числа потенциальных внутренних врагов, и за счет приобретения экономической самостоятельности. Из неимущего проповедника, кормившегося за чужим столом или благочестивыми приношениями, на которого мог свысока смотреть аристократ Ибн Убайй, Мухаммед превратился в вождя, не только обещавшего блага будущей жизни, но и имевшего средства наградить в этом мире.

Повседневная жизнь текла своим чередом, перемежая радости с печалями. В сентябре умерла жена Зейнаб, в октябре умер шестилетний внук, сын Рукайи и Усмана, после того как петух выклевал ему глаз. Зато в начале января у любимой дочери Фатимы родился другой внук — ал-Хасан, а в марте Мухаммед женился на молодой и красивой вдове старого соратника Абу Саламы. Эта свадьба тоже совершилась очень скромно: свадебные подарки стоили около 10 дирхемов, а на ужин Мухаммеду и всей семье новая жена наварила каши из ячменя, который тут же намолола на ручном жернове. Кстати, несмотря на новые установления о наследовании, вдова, вошла в дом второго мужа без приданого.

Мухаммед не терял зря времени и успешно использовал новые возможности, открывшиеся после изгнания бану надир. Это сказалось уже во втором походе на Бадр (начало апреля 626 г.) для обещанной вооруженной встречи с мекканцами. С Мухаммедом вышли 1000 человек при 10 конниках. Вывести такую силу за пределы Медины ему удалось впервые. Абу Суфьян собрал 2000 человек при 50 конниках, но дошел только до ал-Усфана и вернулся, побоявшись трудностей похода в засушливую весну. Мусульмане, напрасно прождав противника, не без выгоды поторговали на происходившей в Бадре ярмарке и благополучно вернулись домой.

В июне Мухаммед повел отряд численностью не меньше 400 человек против гатафан в Зат ар-Рика' (100 км северо-восточнее Медины), но столкновения не произошло, и он не без некоторых приключений вернулся в Медину со скромной добычей. Печальный опыт Ухуда показал, что без конницы невозможно рассчитывать на успех в борьбе с серьезным противником. В течение этого года появляется она и в мусульманском войске. Для проверки ее Мухаммед даже организовал скачки: 5 миль для тренированных лошадей и около мили для нетренированных. В конце 626 г., отправляясь в поход против бану мусталик, Мухаммед имел уже 30 конных воинов, из них 10 мухаджиров и 20 ансаров. О том, какие перемены произошли в Медине на четвертом году хиджры, лучше всего говорит участие в походе Абдаллаха ибн Убайа и "лицемеров", ранее отказывавшихся от военных экспедиций. Необычным было и то, что впервые Мухаммед взял с собой двух жен: Аишу и Умм Саламу, из-за чего произошли неприятные события, заставившие биографов говорить об этом походе подробнее, чем о многих других.

Колодец ал-Мурайси, около которого собирались бану мусталик, находился где-то в средней части вади ал-Фур' (ал-Фар'). Мухаммед сумел подойти неожиданно для противника, схватив разведчика, посланного следить за его движением. Часть собравшихся, напуганная неожиданным появлением многочисленного мусульманского отряда, рассеялась по горам, а несколько десятков оставшихся не могли противостоять. После перестрелки мусульмане дружно атаковали противника, убили 10 человек (потеряв одного), а остальных взяли в плен. Победителям досталось все имущество, 2000 верблюдов, 5000 овец и 200 женщин с детьми, среди которых была Барра, дочь вождя племени, муж которой пал в битве.

Такой богатой добычи еще никогда не доставалось мусульманам. Согласно источникам, каждому участнику после выделения хумса (пятой части, выплачиваемой Аллаху) досталось по 10 овец и по 4 верблюда и, видимо, по одному пленнику на двоих (во всяком случае, Барра оказалась долей двух братьев). Из всего этого можно сделать вывод, что мусульманский отряд имел численность около 340 человек.

Братья, получившие в свою долю Барру, назначили ей выкуп в 360 дирхемов под письменное обязательство. Барра, как дочь вождя, обратилась за помощью к вождю же, Мухаммеду, чтобы он внес за нее выкуп (видимо, подразумевая, что потом соплеменники возвратят этот долг). "А была она, — как вспоминала Аиша, — женщиной поразительно красивой и каждого, кто ее видел, брала за душу". Не устоял и Мухаммед, в ответ на ее просьбу предложил: "А не хочешь ли ты лучшего? Я оплачу твое обязательство и женюсь на тебе". Барра согласилась, Мухаммед в качестве свадебного дара освободил всех пленников, попавших в хумс, и дал ей новое имя — Джувайрийа. Произошло это, видимо, уже в Медине.

Но благополучно начавшийся поход стал омрачаться всевозможными неприятностями. Едва войско ушло от ал-Мурайси, как на стоянке произошла драка между наемным конюхом Умара и одним из ансаров; конюх ударил его по лицу, потекла кровь, ансар стал звать товарищей-ансаров, конюх — мухаджиров. Еще немного, и в ход пошло бы оружие. Мухаммеду и самым близким к нему ансарам едва удалось предотвратить схватку и уговорить обиженного простить обидчика. Ибн Убайй увидел в этом унижение мединцев и в сердцах сказал: "Как говорили старики: раскорми свою собаку — тебя же и съест. Ей-богу, когда вернемся в Медину, то могущественные выгонят из нее презренных! — и добавил: — Вот что вы сделали самим себе, отдали им свою землю, разделили с ними свое имущество. Ей-богу, если не будете отдавать им то, что в ваших руках, то они уберутся в другие края!". Один из присутствовавших юношей тут же передал его слова Мухаммеду. Умар посоветовал казнить ибн Убаййа, но Мухаммед возразил: "А что, если люди будут говорить: "Вот, Мухаммед убивает своих сотоварищей"?" Одумавшийся ибн Убайй сам пришел к Мухаммеду и поклялся Аллахом, что ничего подобного не говорил. Его поддержали ансары, сказав, что надо верить почтенному человеку, а не какому-то мальчишке. Конфликт до времени остался исчерпанным, хотя к Мухаммеду приходили люди, предлагая себя в убийцы ибн Убаййа.

Чтобы отвлечь внимание людей от происшедшего и разрядить возникшую напряженность, Мухаммед повел отряд быстрыми, утомительными переходами. Это привело к новой неожиданной неприятности совсем другого рода.

ФОРМИРОВАНИЕ МУСУЛЬМАНСКОЙ СЕМЕЙНОЙ ЭТИКИ

С самого начала руководства мединской общиной Мухаммед неизбежно должен был разрешать всевозможные спорные вопросы семейных отношений. Одного указания на суетность мирских благ ("Прельщаются люди иметь жен и детей и нагроможденные кинтары золота и серебра, меченых коней, скот и посевы. Это — блага мира сего, а у Аллаха — прекрасное прибежище" [Кор., пер., III, 14/12]) было недостаточно. Представление о религиозной исключительности мусульман привело прежде всего к запрещению браков с иноверками и иноверцами. Предписания, касающиеся развода, явления в ту пору очень частого, встречаются уже в первой мединской суре. Главным было установление для женщин обязательного четырехмесячного перерыва перед вступлением в новый брак и необратимости развода после трехкратного произнесения мужем формулы развода — вновь взять в жены возможно только после того, как она еще раз выйдет замуж. Коран подтвердил существовавший обычай при разводе оставлять детей у отца, но оговаривалось, что матери выкармливают детей в течение двух лет и получают содержание. Свадебный дар остается за женой. Муж стоит выше жены и может отказывать ей в общении и бить ее, если она непокорна.

После Ухуда наряду с предписаниями о наследовании появились указания на допустимость многоженства, при условии полного содержания жен, и женитьбы на рабынях. Важным было точное определение круга родства, при котором брак недопустим. Кроме брака с ближайшими родственницами — матерью, дочерьми, сестрами — запрещался брак с племянницами и тетками, с тещами (в условиях ранних браков того времени теща могла оказаться моложе зятя), кормилицами, молочными сестрами, женами отца и сыновей и с воспитанницами жен.

Предписания этического свойства носили самый общий характер: жены должны с почтением относиться к мужьям, — заботиться о них, те и другие — помнить, что Аллах все видит. Но когда Мухаммед на склоне лет обзавелся тремя молодыми, красивыми женами, то стал строже относиться к нравственности женщин. С одной стороны, надо было покончить с проблемой нравов первых двух лет, когда любой мусульманин из глупости мог без всякого предупреждения зайти к пророку (он мог застать Мухаммеда или одну из его жен в самый неподходящий момент); с другой стороны, можно понять чувства пятидесятилетнего мужа молоденьких жен, когда во дворе мечети обретается полтора-два десятка "обитателей навеса", которые могут в любой момент войти в дом, то ли попросить напиться, то ли полюбезничать.

Так появляются предписания не входить в чужой дом без разрешения: "О те, которые уверовали! Не входите в жилище пророка, если только не будет разрешено вам [войти] для трапезы, не соблюдая ее времени. А если вас позовут, то входите, а когда поедите, то расходитесь, не вступая в разговоры. Это удручает пророка, но он стыдится [сказать] вам. А Аллах не стыдится истины. А если спрашиваете у них какую-нибудь утварь, то спрашивайте ее из-за завесы, так будет чище для ваших сердец и для их сердец…". Этому вторит несколько более поздняя сура: "О вы, которые уверовали, не входите в дома, кроме ваших домов, пока не спросите позволения и пожелаете мира их обитателям".

Введение этих общепринятых в развитом обществе правил поведения в чужом доме показалось Мухаммеду недостаточным. Появились призывы к соблюдению личной скромности. Отчасти это, видимо, вызывалось тем, что нравы в Медине были очень простыми. Так, в Медине в ту пору в домах не было отхожих мест, и с наступлением темноты женщинам, в том числе и женам пророка, приходилось выходить на пустырь за городом. По дороге молодые озорники и заговаривали с ними, и даже приставали.

Скромность предписывалась и мужчинам и женщинам: "Скажи верующим: пусть не пялят глаза и берегут свои срамные части, это — благочестивее для них, ведь Аллах знает, что они творят. И скажи верующим [женщинам]: не пяльте глаза и берегите свои срамные части… пусть набрасывают покрывала на разрезы [платья] на груди…". "О пророк, скажи своим женам, дочерям и женщинам верующих, чтобы они сближали [края] своих покрывал, так их не узнают и не испытают они оскорбления".

Эти предписания еще не означали запрещения женщинам показываться на людях с открытым лицом. Предписывалось только не слишком соблазнительно открываться перед чужими мужчинами. И больше всего, конечно, вызывалось это желанием оградить своих жен от общения с посторонними мужчинами. "Сидите в своих жилищах, и не выставляйте свою красоту, как в прежнее время джахилийи (неведения)". Коран напоминал им, что они не чета другим женщинам, что и награда им будет двойная, и наказание за грехи — вдвойне (XXXIII, 30–32).

И надо же было случиться, чтобы в эту пору повышенного беспокойства Мухаммеда за своих жен и проповеди скромности на обратном пути из ал-Мурайси потерялась Аиша. Вечером перед самым подъемом каравана она отлучилась по нужде, а вернувшись, обнаружила, что лопнула нитка ее любимого ожерелья из раковин и оно рассыпалось. Она побежала его искать, а тем временем караванщики, как обычно, подняли с земли ее паланкин, поставили на верблюда, не заметив отсутствия хозяйки (как объясняет сама Аиша, "они считали, что я в нем, а женщины в ту пору были легкими, не покрывало их мясо, потому что они ели понемногу, и не почувствовали эти люди легкости паланкина"). Вернувшись, она никого не застала, ожидая, когда за ней вернутся, закуталась в плащ и уснула. На Аишу наткнулся Сафван, молодой ансар, отставший от отряда, он узнал ее ("а он видел меня до того, как ввели укрывание") и довез на своем верблюде до следующей стоянки отряда. Это не осталось незамеченным. Ибн Убай ехидно заметил: "Жена вашего пророка провела ночь до утра с мужчиной".

Сама Аиша, как и большинство в отряде, не придала своему маленькому приключению никакого значения, да и Мухаммед не имел основания не доверять своей тринадцатилетней жене. Но пошли слухи, что дело нечисто, и делать вид, что ничего не случилось, стало невозможно. Мухаммед в проповеди осудил болтунов, люди стали разбираться, кто лжец, кто не лжец, дело чуть не дошло до драки между представителями разных племен. Весь этот скандал надо было кончать однозначным решением. Мухаммед сначала решил по-домашнему посоветоваться с Усамой ибн Зейдом и Али. Первый успокоил его, сказав, что все — клевета, но второй заметил: "Женщин много, и ты можешь найти замену" — и посоветовал с пристрастием допросить служанку Аиши. Вызвали служанку, Али побил ее для острастки, но служанка ответила, что ничего дурного за Аишей не замечала.

Наконец Мухаммед пошел к Аише, выплакивавшей свое горе у родителей, призвал покаяться (ведь Аллах милостив), а потом лег, закутавшись с головой, и впал в транс. "Когда я увидела все это, — вспоминала Аиша, — то я не очень испугалась и не беспокоилась, потому что знала свою невиновность и [знала], что Аллах не окажет несправедливость. А у моих родителей, пока не отпустило посланника Аллаха, чуть душа не улетела от страха, что от Аллаха придет подтверждение правоты того, что говорили люди. Потом посланника Аллаха отпустило, он сел, а с него катился пот, как град в зимний день. Он вытер пот со лба и сказал: "Радуйся, Аиша, Аллах ниспослал [весть] о твоей невиновности"".

После этого Мухаммед возвестил в мечети полученное откровение (начало 24-й суры): наказывать прелюбодеев 100 ударами бича, если проступок подтвержден четырьмя свидетелями; тех же, кто обвиняет в грехе, но не приводит свидетелей, считать клеветниками и наказывать 80 ударами бича. Далее следовало обращение к присутствующим: "Отчего бы, когда вы это услышали, верующие мужчины и верующие женщины, не подумали сами во благо и не сказали: "Это явная клевета"? Отчего бы им не привести четырех свидетелей? А если они не привели свидетелей, то эти у Аллаха — лжецы. И если бы не щедрость Аллаха к вам и не его милость на этом и том свете, то коснулось бы вас великое наказание за то, о чем вы распространялись. Потому что подхватываете своими языками и говорите своими устами то, чего не знаете, и считаете это пустяком, а это у Аллаха — дело великое".

Таким образом, малозначительный полуанекдотический случай оказался поводом для появления установления, оказавшего серьезное влияние на семейную жизнь мусульман и юридическую практику. Нереальное требование представлять четырех свидетелей столь интимного дела фактически пресекало всякую возможность законного судебного разбирательства дел о прелюбодеянии. Наказания за этот проступок в истории мусульманского общества случались так редко, что хронисты отмечают их наравне с крупнейшими историческими событиями. Причем наказывались виновные обычно бичеванием, а не побиванием камнями.

До конца этого года Мухаммед женился еще раз – на разведенной жене Зейда ибн Харисы (приемного сына), Зейнаб (он развелся с ней якобы из-за ее тяжелого характера). Эта женитьба произвела скандальное впечатление — совсем недавно Мухаммед проповедовал о недопустимости женитьбы на женах сыновей и сам же нарушил этот завет, полученный от Аллаха. Положение спасло только новое откровение, по которому оказалось, что эта женитьба совершена по воле Аллаха. "Вот, ты говорил тому, кого облагодетельствовал Аллах и кого ты облагодетельствовал: "Удержи при себе свою жену и побойся Аллаха!" А ты скрывал в своей душе то, чему созидатель Аллах, и боялся людей, а Аллаха следует больше бояться. Когда же Зейд получил от нее желаемое, то мы женили тебя на ней, чтобы не были для верующих запретны жены их пасынков, когда те получат от них желаемое, и будет повеление Аллаха исполнено" (XXXIII, 37).

Женитьба на Зейнаб была оформлена честь по чести: был зарезан баран и на трапезу приглашены гости, получила она и брачный дар. В этом сказалось и изменившееся положение Мухаммеда, и то, что она была его двоюродной сестрой, внучкой Абдалмутталиба. Особые обстоятельства замужества позволяли ей считать, что сватом был сам Аллах. Аиша вспоминала, как та говорила другим женам: "Вас выдали замуж ваши опекуны, а меня выдал замуж — Аллах".

"БИТВА У РВА"

Деятельность мусульманских проповедников далеко за пределами Медины, нападение на бану мусталик, рейды против гатафанцев — все это показывало соседям Медины, что поражение при Ухуде отнюдь не подорвало силы Мухаммеда и что ситуация выходит за рамки его конфликта с соплеменниками-курайшитами. Нужен был только толчок для создания широкой коалиции противников Мухаммеда. Инициаторами ее создания стали изгнанные из Медины бану надир («евреи»), имевшие торговые связи среди бедуинов.

Курайшитов долго уговаривать не пришлось. Правда, на этот раз Абу Суфьян как будто засомневался, не правильнее ли вера Мухаммеда, случайно ли ему везет, или он действительно посланник высшей силы, с которой бессмысленно тягаться. Вождям бану надир пришлось уверять его, что вера мекканцев правильнее. Как бы то ни было, мекканцы собрали все наличные силы и подняли в поход всех своих союзников — общая численность войска составила 10 000 человек.

Мухаммед своевременно узнал о движении противника и стал готовиться к обороне. Ему удалось собрать около 3 000. Принимать бой в поле с трехкратно превосходящим по численности противником после опыта Ухуда было невозможно, оставалось готовить оборонительную позицию. Наилучший выход указал перс-вольноотпущенник Салман ал-Фариси, незадолго до того принявший ислам – он посоветовал, как было принято в сасанидской армии при организации укрепленного лагеря, вырыть ров с наиболее доступной для нападения стороны.

Мухаммед по достоинству оценил этот совет и незамедлительно взялся за его осуществление. Ров длиной около 6 км охватил Медину полукругом с запада, севера и северо-востока. На работу вышли все трудоспособные мужчины, каждому десятку выделили отрезок по 20 метров. Недостающие инструменты были арендованы у бану курайза. Работы шли с раннего утра до позднего вечера, и Мухаммед сам работал со всеми не покладая рук. Через шесть дней эта огромная, небывалая для Медины работа была окончена, и когда 31 марта 627 г. мекканцы подошли к Медине, то были неприятно удивлены неожиданно возникшим препятствием — ров делал беспомощной основную ударную силу, опасную для мусульман, — конницу. Мекканцы с ахабиш встали лагерем у Слияния вади, а гатафан — восточнее Ухуда. Мухаммед вывел основную часть войска на западный и северный склоны горы Сал и разбил свою палатку на месте, где потом построили мечеть (Масджид ал-Фатх, "мечеть победы"). Женщины и дети укрылись в укрепленных домах.

Многочисленность союзного войска многих повергла в страх. Бану салима и ал-харис, поселения которых оказались вне рва, хотели уйти в них, чтобы защитить от разграбления, но у Мухаммеда хватило авторитета и силы убеждения, чтобы их удержать. Часть сил все равно пришлось выделить для защиты тылов: два отряда — в 200 и 300 человек — охраняли Медину, а еще один остался в Куба. Таким образом, под командой Мухаммеда оставалось менее 2,5 тыс. человек. Однако ров сослужил верную службу: кавалерии противника не удалось сходу его преодолеть и бои свелись к перестрелке через ров, наносившей той и другой стороне очень мало ущерба.

В один из первых дней группе мекканцев удалось найти узкое место и перескочить через ров около горы Сал. В единоборстве Али победил своего противника, остальные бросились назад, но один сорвался в ров и был убит. На следующий день союзники предприняли общую атаку с целью преодоления рва. Бой, вылившийся в перестрелку, затянулся до самого вечера. Когда нападавшие выбились из сил и ушли в лагерь, ушли и мусульмане на вечернюю молитву, оставив в охранении 200 человек. Халид ибн ал-Валид попытался воспользоваться этим, атаковал охранение, но, потеряв одного человека, тоже вынужден был вернуться ни с чем. Затем в течение десяти дней союзники непрерывно беспокоили мусульман набегами мелких отрядов, пытались добиться успеха неожиданными ночными налетами, но Мухаммед сумел дисциплинировать свое войско, и оно постоянно было начеку.

В этой ситуации большую роль играла позиция бану курайза, выступление которых против мусульман сразу же нарушило бы всю их оборону. Вождь бану надир энергично убеждал их встать на сторону курайшитов, и наконец они поддались на уговоры.

Одновременно и Мухаммед повел переговоры с бану гатафан, которым надоело затяжное стояние под Мединой, не обещавшее ничего хорошего. Мухаммед предложил им треть урожая фиников мусульман Медины, если они уйдут. Вождь гатафан требовал половину. Мухаммед посовещался с Саадом ибн Убадой, вождем хазраджитов, и Саадом ибн Мyазом, вождем ауситов, и те сказали, что предпочитают предложить гатафанцам меч.

Дальнейшие события в лагере противников Мухаммеда излагаются различно. По одной версии, Мухаммед подослал тайного мусульманина-гатафанца перессорить союзников, и тот сначала убедил бану курайза потребовать от курайшитов и гатафанцев дать им заложников как гарантию того, что не уйдут, пока не уничтожат Мухаммеда, а другой стороне, как большой секрет, сообщил, что бану курайза сговорились с Мухаммедом, потребуют заложников и выдадут их Мухаммеду, чтобы он их убил. Абу Суфьян потребовал от иудеев принять участие в бою, но они сослались на то, что в субботу запрещена всякая деятельность. Все это в сочетании с их требованием дать заложников убедило Абу Суфьяна в нарушении бану курайза данного ими обязательства. По другой версии, бану курайза уступили уговорам вождя бану надир при условии, что курайшиты пришлют им в помощь 70 человек через 10 дней. Разведчик узнал об этом, сообщил Мухаммеду, и тот устроил то, что теперь называется "утечкой ложной информации" — будто бы бану курайза договорились выдать этот отряд Мухаммеду.

Так или иначе, но благодаря ловкой политике Мухаммеда выступление бану курайза было сорвано. На следующий день (в воскресенье, на 13-й или 14-й день осады) налетел холодный ураганный ветер, разметавший лагерь осаждавших. Это бедствие окончательно сломило их боевой дух, и они решили снять осаду. Мухаммед простоял лагерем еще два дня и на третий вернулся в Медину, убедившись, что противник ушел бесповоротно. Так кончилось "великое стояние у рва", из которого Мухаммед вышел победителем почти без потерь.

Исход его оказался трагическим для бану курайза, не решившихся стать на ту или другую сторону: произошло именно то, что долго удерживало их от соглашения с курайшитами, — нарушив договор, они остались наедине с Мухаммедом, брошенные спровоцировавшими их союзниками. Мухаммед решил расправиться с изменниками немедленно. Покинув лагерь у рва, он в тот же день (16 апреля 627 г.) привел все войско на осаду поселения бану курайза. Через две недели осажденные стали искать возможности для переговоров и просили прислать Абу Лубабу ибн Абдалмунзира из рода амр ибн ауф (союзного им племени аус). Когда Абу Лубабу, прошедшего через толпу плачущих женщин и детей, спросили, советует ли он сдаться на волю Мухаммеда, то он ответил: "Да" — и выразительно провел ребром ладони по горлу. Тем не менее на следующий день бану курайза сдались, рассчитывая на заступничество ауситов.

Ауситы обратились к Мухаммеду с просьбой решить судьбу союзных с ними бану курайза так же, как он решил судьбу бану надир, союзников хазраджитов. Поступить иначе значило бы настроить против себя ауситов, и Мухаммед сказал, что предоставляет решение их соплеменнику Сааду ибн Myазу, одному из самых преданных ему ансаров. И Мухаммед не ошибся: Саад вынес именно то решение, которого он ждал, — казнить всех мужчин, а женщин и детей обратить в рабство. Казнь совершилась на базаре у специально отрытого рва. В числе казненных оказался и вождь бану надир, подстрекавший своих собратьев выступить против Мухаммеда. Казнили также одну женщину, убившую ансара жерновом, сброшенным с крыши. Аиша была поражена ее выдержкой: "Она была около меня и разговаривала со мной и смеялась громко и от всей души, в то время как посланник Аллаха убивал ее мужчин на базаре. Вдруг глашатай назвал ее имя: "Где такая-то?" Она ответила: "Вот я". Я спросила ее: "Горе тебе, что с тобой [будет]?" Она ответила: "Убьют меня". Я спросила: "За что?" Она ответила: "А за то, что я сделала". Ее увели и отрубили голову". Аиша не раз говорила: "Клянусь Аллахом, не забыть мне восхищения ею, ее благодушия и смеха, когда она знала, что ее убьют".

Жестокость образа действий пророка в данном случае находит себе некоторое оправдание в древнеарабских воинских обычаях, по которым, несомненно, пророк имел право казнить взятых в плен иудеев, так как они сдались безусловно. Все имущество бану курайза после выделения хумса было продано с аукциона, а деньги были разделены. Единственное сообщение источников о конкретном размере добычи выглядит преувеличенным: 1500 мечей, 300 кольчуг, 1000 копий, 1500 щитов с деревянной основой и без нее. Мухаммед получил в качестве особой доли (сафийа) пленницу, Райхану, ставшую его наложницей, и раздал (видимо, из хумса) своей семье 17 лошадей. Пленники, попавшие в хумс, были проданы бану гатафан, и на эти средства купили коней.

Бесславная осада Медины превосходящими силами противников Мухаммеда подняла его авторитет непобедимого воителя, которому помогают высшие силы. Вся ситуация была четко разъяснена в Коране: приход врагов был испытанием искренности веры, "чтобы он мог спросить верных про их верность и приготовить для неверных мучительное наказание" (XXXIII, 8), затем Аллах наслал на врагов ветер и небесное воинство, и враги ушли. Естественно было сказать: "Кто тот, кто заслонит вас от Аллаха, если он захочет вам зла или захочет вас помиловать? Не найдут они себе, кроме Аллаха, ни покровителя, ни помощника" (XXXIII, 17).

Но, помимо причин «небесных», победу Мухаммеда в "битве у рва" можно объяснить и земными причинами. Конечно, на исход осады повлияло сооружение рва по совету Салмана, но и в лагере противника были достаточно опытные и неглупые люди, которые при желании и небольшом напряжении сил могли организовать засыпку рва с последующей атакой кавалерии. Ответ следует искать не в военной, а в идеологической сфере. Индивидуалистической бедуинской психологии, не выходившей за рамки обязательств по отношению к узкому кругу лиц, было противопоставлено безоглядное служение идее, заставлявшее каждого отдельного человека отказаться не только от личных интересов, но и от складывавшихся веками моральных устоев. Одна сторона вела войну, как набег, короткий, удалой, прекращающийся при сопротивлении, грозящем большими потерями, с постоянной оглядкой на возможные последствия кровной мести. Так, осаждавшие не тронули жилища в не защищенных рвом районах оазиса, что Мухаммед тоже объяснил покровительством Аллаха ("А другая часть из них просила у пророка разрешения уйти, говоря: "Наши дома неприкрыты". Но они не были неприкрыты. Эти [люди] хотели только сбежать", XXXIII, 13). У другой стороны все подчинялось великой цели, с которой несоизмеримы личные желания и существующие представления о добре и зле. Пусть цель эта была неясна, но конкретные задачи ставились глашатаем высшей воли, и их надо было выполнять, не останавливаясь ни перед чем.

Идея вознаграждения и наказания за те или иные действия здесь была организована в примитивную, неразвитую, но систему, направленную к конкретной цели — распространению единственно правильной веры. На этом пути разрыв с традиционными представлениями о должном и недопустимом позволял Мухаммеду принимать нестандартные решения, ставившие в тупик его противников. Но это же рождало ощущение вседозволенности, следствием чего всегда бывает жестокость.

Мухаммед не собирался создавать новое государство или новые государственные институты. Его представление об общине (милла) истинно верующих было совершенно неконкретно, но объективно создание ее было невозможно вне государственного образования.


Медитация 20-я Зона

ТЛПЛ ЭССО ДАНА ЛОТТ ОУН