На прошлой лекции мы говорили о крещении Руси. Процесс этот был очень сложный, неоднозначный, растянутый во времени. Сегодня мы поговорим о его продолжении и развитии, важнейшую роль в котором сыграли два величайших исторических деятеля того времени – Ярослав Мудрый и Владимир Мономах.
Личность и судьба Ярослава Мудрого в очень большой степени – повторение и углубление того жизненного пути, той психологической метаморфозы, которые произошли когда-то с его отцом – Владимиром Святым. Да и результат их деятельности трудно разделить надвое, настолько второй продолжал созидательную деятельность первого. Если первый строил Русское государство, крестил народ русский, то второй дал державе писаный закон, а народу – высокую книжную культуру христианства. Сын продолжил дело отца, только пошел дальше по избранному им пути.
Смолоду Ярослав отличался тем же неукротимым нравом, что и Владимир. Да и в усобицах ему пришлось участвовать не менее родителя своего.
Летопись сообщает дату его рождения – 978 или 979 год. Его мать, Рогнеда Рогволодовна (см. Приложение) из рода полоцких князей, со второй половины 980-х находилась в состоянии "почетного развода" с мужем. Но дети ее считались законными наследниками отца. Все они прошли крестильную купель, хотела того или не хотела мать. Князь Ярослав получил в крещении имя Георгий. Всем "Рогнедичам" достались богатые и почетные княжения. К Ярославу отец относился наилучшим образом – недаром он сначала получил из рук отца ростовский княжеский стол, а потом, перепрыгнув через головы старших братьев, оказался в Новгороде – втором "по чести" после Киева городе Руси.
Неизвестно, кого из двенадцати сыновей, считавшихся законными, Владимир хотел поставить после своей смерти старшим правителем – киевским князем. У него имелся богатый выбор. Старший сын его Вышеслав скончался задолго до того, как отец почувствовал приближение последнего срока. Изяслава Владимир не любил и опасался. Но и он умер в далеком Полоцке задолго до старости родителя. Святополк – не понятно чье дитя. Его произвела на свет вдова великого князя Ярополка, изнасилованная Владимиром после захвата Киева. Таким образом, по крови это мог быть и отпрыск Ярополка, которого несчастная женщина уже носила во чреве, и сын Владимира, насильника. Владимир признал его законным сыном, однако на любовь молодого человека полагаться не мог – слишком уж много тьмы содержалось в тайне его происхождения. И действительно, уже стоя у смертного одра, Владимир должен был расследовать заговор, устроенный Святополком.
Претендовать на первенство, помимо Святополка, мог и Ярослав – следующий по старшинству сын Рогнеды, и Борис – любимое дитя, которому отец на старости лет подчинил свою дружину, послав отражать набег печенегов. Ярослав очень рано почувствовал вкус самостоятельного правления. Отца он не видел годами, сидя в дальних северных городах, мать умерла, когда ему было около двадцати лет, а жизнь скоро научила принимать решения независимо от чьего бы то ни было совета. Неизвестно, когда сделался он хромым. Но от того не стал робким.
Летом 1015 года Владимир скончался. Незадолго до того Ярослав поднял против него мятеж – отказался платить дань с Новгорода. Ему грозила карательная экспедиция из Киева. Он даже набрал варягов для ее отражения. Но смерть сразила отца посреди хлопот о снаряжении войска…
На Киеве вокняжился Святополк – старший по рождению. Он чувствовал себя на престоле неуверенно. Киевская знать предпочла бы ему Бориса. К Святополку относились с подозрением: женатый на дочери сильнейшего из польских князей, Болеслава Храброго, он мог наводнить Киев ставленниками своего тестя. Так, по большому счету, и вышло.
Братья – во всяком случае некоторые из них – согласились покориться Святополку. Но страх и неуверенность толкнули его на чудовищные поступки, благодаря которым он получил злое прозвище "Окаянный", то есть окаинившийся, уподобившийся братоубийце Каину.
Летопись в подробностях рассказывает о его деяниях: "Святополк сел в Киеве после смерти отца своего, и созвал киевлян, и стал давать им дары. Они же брали, но сердце их не лежало к нему, потому что братья их были с Борисом. Когда Борис уже возвратился с войском назад, не найдя печенегов, пришла к нему весть: "Отец у тебя умер". И плакался по отцу горько, потому что любим был отцом больше всех, и остановился, дойдя до Альты. Сказала же ему дружина отцовская: "Вот у тебя отцовская дружина и войско. Пойди, сядь в Киеве на отцовском столе". Он же отвечал: "Не подниму руки на брата своего старшего: если и отец у меня умер, то пусть этот будет мне вместо отца". Услышав это, воины разошлись от него. Борис же остался стоять с одними своими отроками. Святополк же, исполнившись беззакония, воспринял мысль Каинову и послал сказать Борису: "Хочу с тобою любовь иметь и придам тебе еще к полученному от отца владению", но сам обманывал его, чтобы как-нибудь его погубить. Святополк пришел ночью в Вышгород, тайно призвал Путшу и вышгородских мужей боярских и сказал им: "Преданы ли вы мне всем сердцем?" Отвечал же Путша: "Согласны я и вышегородцы головы свои сложить за тебя". Тогда он сказал им: "Не говоря никому, ступайте и убейте брата моего Бориса". Те же обещали ему немедленно исполнить это… Святополк же окаянный стал думать: "Вот убил я Бориса. Как бы убить Глеба?" И, замыслив Каиново дело, послал, обманывая, гонца к Глебу, говоря так: "Приезжай сюда поскорее, отец тебя зовет: сильно он болен". Глеб тотчас же сел на коня и отправился с малою дружиною, потому что был послушлив отцу. И когда пришел он на Волгу, то в поле споткнулся конь его на рытвине, и повредил Глеб себе немного ногу. И пришел в Смоленск, и отошел от Смоленска недалеко, и стал на Смядыне на корабле. В это же время пришла от Предславы весть к Ярославу о смерти отца, и послал Ярослав сказать Глебу: "Не ходи: отец у тебя умер, а брат твой убит Святополком". Услыхав это, Глеб громко возопил со слезами, плачась по отце, но еще больше по брате, и стал молиться со слезами, говоря так: "Увы мне, Господи! Лучше было бы мне умереть с братом, нежели жить на свете этом… Если доходят молитвы твои к Богу, то помолись обо мне, чтобы и я принял ту же мученическую кончину. Лучше бы было мне умереть с тобою, чем жить на этом полном лжи свете"… И когда он так молился со слезами, внезапно пришли посланные Святополком погубить Глеба. И неожиданно захватили посланные корабль Глебов, и обнажили оружие. Отроки же Глебовы пали духом. Окаянный же Горясер, один из посланных, велел тотчас же зарезать Глеба. Повар же Глеба, именем Торчин, вынув нож, зарезал Глеба, как безвинного ягненка".
Еще один сын Владимира, Святослав, бежал к венграм, желая укрыться от гибели. Но его и там настигли подосланные старшим братом убийцы.
Ярослав, человек самостоятельный, отважный и гневливый, и мысли не допускал о бегстве. У него под рукой ходила варяжская дружина, нанятая против отца. Буйные варяги дрались с новгородцами, творили насилие, а потом и сами недосчитались товарищей, легших под мечами вольнолюбивых горожан. В отместку Ярослав истребил "лучших мужей" новгородских…
И суток не минуло, как дошла к нему весть от Предславы: Владимир мертв, Святополк – великий князь Киевский, Борис убит по его приказу. Смерть заглянула в глаза Ярославу Владимировичу. Не вовремя он поссорился с новгородцами. Только их отважное северное ополчение могло бы уберечь его от гибели. Ярослав созвал вече и прямо сказал: мой отец в гробу, а брат – душегуб, кровь рода на руках его. Ужаснувшись, новгородцы решили встать за своего правителя, пусть и свирепого, но давно знакомого и к тому же освободившего их землю от киевской дани. Хотя и дрались с его варягами, но, хорошо подравшись, можно и помириться. "Хотя, князь, и иссечены братья наши, – можем за тебя сражаться!" – ответили ему новгородцы.
Два войска, Ярослава и Святополка, встретились у Любеча, на Днепре, осенью 1016 года. Новгородцы переправились через реку, оттолкнув лодки: так показали они, что ищут либо победы, либо смерти. Святополк бежал, не дождавшись конца битвы. Вслед за ним, дрогнув, начали разбегаться киевляне. Ушли, так и не начав боя, союзные им печенеги. Великий князь Киевский укрылся от гнева своего брата у поляков, при дворе тестя. Ярослав же первый раз вошел в Киев как правитель.
Два года спустя Болеслав со Святополком привели польскую армию на Русь. Войско Ярослава не выдержало их напора. Едва сохранив при себе четырех ратников, Ярослав бежал в Новгород. Но Святополк скоро лишился главной своей опоры – иноземного войска. Ратники Болеслава, вставшие "на прокорм" по городам, скоро надоели местным жителям. Опасаясь потерять всякую самостоятельность, Святополк велел убивать рассеявшихся поляков. Тогда Болеслав отвернулся от него. Забрав остатки войска, он ограбил киевское боярство (прихватив заодно и сестру Святополка), погнал киевлян пленниками, отобрал у зятя большую область с Червенскими городами. После его ухода великий князь Киевский остался обобранным до нитки.
Между тем новгородцы собрали деньги и выставили новое войско. Под стягами Ярослава они опять попытали счастья на Киевщине. Святополк, выдавленный новгородской ратью из "стольного града", пошел за помощью к печенегам. Приведя их на Русь, он встретился с северным ополчением на реке Альте и вновь проиграл. Теперь ему пришлось навсегда покинуть Русь. Умер Святополк на чужбине.
Так, в 1019 году Ярослав окончательно утвердился на киевском престоле. Правда, ему пришлось выдержать еще один натиск со стороны родной крови. Младший брат, Мстислав Владимирович, не признал его старшинства. А еще до него взбунтовался племянник – Брячислав Полоцкий. Брячислав совершил рейд к Новгороду, захватил и разграбил город, служивший главной базой Ярослава. Тот ответил молниеносно. За неделю Ярослав прошел всю Русь. Ударил на Брячислава, разбил наголову и заставил бежать.
Но Мстислав Владимирович, опытный воин, покоритель северокавказских племен, оказался гораздо опаснее. Летописец с восхищением передает мнение современников об этом выдающемся полководце: "Был же Мстислав могуч телом, красив лицом, с большими очами, храбр на ратях, милостив, любил дружину без меры, имения для нее не щадил, ни в питье, ни в пище ничего не запрещал ей". Его волей поднялся Спасский собор в Чернигове, где позднее и похоронили самого князя.
Мстислав хотел было забрать себе Киев, пока старший брат пребывал в Северной Руси. Он придвинул к городу свои полки, привел также касогов и хазар. Но киевляне не побоялись его. Не по душе пришлась им перспектива открыть ворота перед разноплеменным воинством. Городские жители не пустили к себе Мстислава. Тогда он занял Чернигов. Ярослав, не имея возможности вновь укрепить войско новгородцами – слишком уж пострадала их земля от недавнего нашествия Брячислава, – опять нанял варягов. Мстислав в ответ поставил в строй неистовых воинов из Северской земли. Грянула битва под Лиственом: "Мстислав… исполнил дружину и поставил северян прямо против варягов, а сам стал с дружиною своею по обеим сторонам. И наступила ночь, была тьма, молния, гром и дождь. И сказал Мстислав дружине своей: "Пойдем на них". И пошли Мстислав и Ярослав друг на друга, и схватилась дружина варягов с северянами, и трудились варяги, рубя северян, и затем двинулся Мстислав с дружиной своей и стал рубить варягов. И была сеча сильна, и когда сверкала молния, то блистало оружие, и была гроза велика и сеча сильна и страшна. И когда увидел Ярослав, что терпит поражение, побежал с Якуном, князем варяжским, и Якун тут потерял свой плащ золотой. Ярослав же пришел в Новгород, а Якун ушел за море. Мстислав же чуть свет, увидев лежащими посеченных своих северян и Ярославовых варягов, сказал: "Кто тому не рад? Вот лежит северянин, а вот варяг, а дружина своя цела". И послал Мстислав за Ярославом, говоря: "Сиди ты на своем столе в Киеве, поскольку ты старший брат, а мне пусть будет эта сторона Днепра". И не решился Ярослав идти в Киев, пока не помирились. И сидел Ярослав в Новгороде, а в Киеве были мужи Ярослава".
Лишь в 1026 году произошло примирение. Ярослав с новым войском, взамен разбитого, без опасений добрался до Киева. Тогда-то он и решился, с позиций сильного правителя, а не жалкого беглеца, договариваться о мире. Половина Руси – Западное Поднепровье с Киевом да Новгород – досталась Ярославу. Вторая половина – Восточное Поднепровье с Черниговом и Тмутаракань – Мстиславу. Объединение страны произошло лишь в 1036 году, после мирной кончины Мстислава.
Пролив столько крови, помня о жуткой междоусобной войне прежних лет, эти два политических лидера Руси научились находить общий язык. Так, в 1031 году они совершили совместный поход на Польшу. Им удалось вернуть Червенские города, а население Киевщины, ополовиненное Болеславом, пополнилось за счет пленников. Позднее дружины братьев совершили другой совместный поход – в Закавказье. Но он закончился неудачно.
Захваченных силой меча поляков Ярослав "посадил" на земли неподалеку от Киева – по реке Рось. Годом раньше он взял город Белз. Очевидно, полона хватало, чтобы на южном рубеже Руси, небезопасном от печенежских набегов, могли появиться новые опорные пункты. Добавив поляков к местным жителям, дав бойцов из своей дружины, Ярослав принялся ставить новые города в Поросье (1032). Совершенно так же отец его когда-то укреплял городами оборону юга. Ярослав, одержав дорого давшуюся победу над степняками близ Альты, на своей шкуре почувствовал, насколько прав был отец в своей градостроительной деятельности. Другой раз печенеги дошли до Киева. Ярослав спешно вернулся из-под Новгорода, храбро вышел в поле против осаждающих и дал бой. Новгородцы бились совместно с давними своими соперниками киевлянами. Между ними встал отряд варягов. Объединенная Русь встретила бешеный напор кочевников, и "бысть сеча жестокая". Много часов бились между собой Русь со Степью. Лишь на закате конные лавы злых пришельцев, утомленные и обескровленные, в ужасе перед северной твердостью рассыпались, побежали.
Но больше никто не хотел допускать их к самому сердцу страны. Ярослав начал возобновлять оборонительную систему отца, наращивать ее, выводить из состояния упадка, к которому всегда и неизбежно приводит долгая смута. В 1037 году, вскоре после разгрома печенегов, он принялся строить вокруг Киева новые укрепления: город разросся, прежние стены не вмещали всех его улиц.
Поздние годы его правления отмечены политическим благополучием. Держава Русская сильна, независима, Ярослав может щедро тратить воинскую силу, ведя активную внешнюю политику. У него есть кем восполнять потери. В 1030–1040-х годах великий князь четырежды ходил на север – против балтских и финно-угорских племен: чуди, ятвягов, литвы, еми. Даже страшный конский мор не отобрал у него победу над емью. В 1030-м, победив чудь, он основал город Юрьев на месте малой крепостицы местных племен.
В 1041 году Ярослав совершил большой поход на польское племя мазовшан. Воины его двигались по рекам на ладьях. Шесть лет спустя он повторил поход, и мазовшане потерпели тяжелое поражение. Их князь погиб. Ярослав отдал мазовшан под руку своего союзника и свойственника – польского короля Казимира I Восстановителя, женатого на его сестре. Тот взамен собрал со всех подвластных ему областей русских пленников, угнанных когда-то Болеславом, и отдал киевскому другу.
Почувствовав себя могучим государем, Ярослав даже испробовал прочность Византийской империи. В середине XI века Византия находилась не в лучшем состоянии – ее трепал политический кризис. Тем не менее греки начали нарушать договоры, ранее заключенные с русскими князьями. Сын Ярослава Владимир, а также воевода Вышата возглавили большую рать, предназначенную к набегу на владения василевсов. В 1043 году киевское воинство добралось на ладьях до устья Дуная. Отдохнув, оно устремилось оттуда к Константинополю. Пройдя мимо императорской столицы, русы вышли в Мраморное море. Началось морское сражение, и ход его складывался не в пользу князя Владимира. Не успела битва завершиться, как грянула буря, выбросившая часть флотилии на берег. Шесть тысяч ратников остались на берегу без предводителя, без помощи дружины, без запасов. Мужественный Вышата, высадившись к ним с корабля, сказал так: "Если буду жив, то с ними, если погибну, то с соратниками". Греческий император Константин Мономах послал вдогонку остальным, сохранившим ладьи, слабую эскадру всего лишь из четырнадцати кораблей. Владимир разбил греков, а потом хоть и с малой, да все же с победой вернулся на Русь. Но от того успеха не добавилось ему с отцом ни богатства, ни доброго имени. Брошенные же на произвол судьбы бойцы Вышаты оказались в плену. Множество несчастных воинов подверглось ослеплению. Вышата, как и обещал, вернулся на Русь со своими людьми, но лишь через три года, когда установился мир между Киевом и Константинополем. И он – единственный из всех участников войны, которому следовала почесть от народной молвы.
Христианская Византия являлась естественной союзницей христианской Руси. И как только константинопольские или киевские правители забывали это, как только одна из сторон пыталась вернуть времена буйных варяжских походов за добычей к заморским соседям, а другая проявляла высокомерие к северным варварам, так сам Бог, кажется, отучал их от скверных идей.
Больше всего великий князь запомнился современникам как устроитель дел Церкви и великий "книжник". Это, последнее, – главное, чем отличался он от предков. Отец его многое сделал для Церкви, сын и тут повторял отца. Но тягой к "винограду словесному" Владимир Святой отмечен не был. А вот его отпрыск бесконечно удивлял родню, киевскую знать и наемных варяжских князей необыкновенной любовью к образованным людям да пергаментным книгам.
В 1037 году он заложил в Киеве собор Святой Софии на том месте, где происходила самая жестокая сеча с печенегами. Храм Святой Софии был построен греческими зодчими и украшен греческими художниками. В 1043-м его сын Владимир начал строительство собора Святой Софии в Новгороде – очевидно, по согласованию с отцом. Ярослав Владимирович основал монастыри Святого Георгия и Святой Ирины, распространил Киев с западной стороны и построил так называемые Золотые Ворота с церковью Благовещения над ними.
Когда на Суздальской земле волхвы (языческие жрецы) подняли мятеж, он лично отправился туда с войском, пленил волхвов, частью изгнал, частью же казнил. В ту пору над Ярославом еще нависала серьезная угроза междоусобной войны с братом Мстиславом; несмотря на это, бунтом волхвов князь занялся без малейшего промедления. Церкви он дал новый устав, расширявший ее прерогативы по сравнению с тем, что установил его отец.
Но летописец, со спокойным одобрением отзываясь о строительных затеях Ярослава и о скором усмирении волхвов, впадает в изумленную восторженность, когда поет хвалу киевскому правителю совсем по другому поводу. Вот слова летописи, наполненные пламенной благодарностью книжника рясофорного книжнику державному: "Любил Ярослав церковные уставы, попов любил немало, особенно же любил черноризцев и к книгам имел пристрастие, читая их часто и ночью, и днем. И собрал писцов многих, и перелагали они с греческого на славянский язык и на письмо. Переписали они и собрали множество книг, которые наставляют верующих людей, и наслаждаются они учением Божественного слова. Как если один землю вспашет, другой же засеет, а иные жнут и едят пищу неоскудевающую, – так и этот. Отец ведь его Владимир землю вспахал и размягчил, то есть крещением просветил. Этот же Ярослав, сын Владимиров, посеял книжные слова в сердца верующих людей, а мы пожинаем, учение принимая книжное… Ярослав… как мы уже сказали, любил книги и, много их написав, положил в церкви Святой Софии, которую создал сам. Украсил ее иконами бесценными, и золотом, и серебром, и сосудами церковными, и возносят в ней к Богу положенные песнопения в назначенное время. И другие церкви ставил по городам и по местам, поставляя попов и давая от богатств своих жалованье, веля им учить людей и постоянно пребывать в церкви, потому что попам достоит всегда наставлять людей, ибо им поручено это Богом. И умножились пресвитеры и люди христиане. И радовался Ярослав, видя множество церквей и людей христиан, а враг сетовал, побеждаемый новыми людьми христианскими".
Ярослав Владимирович позаботился о том, чтобы Русь обрела пока еще тонкий, но постепенно растущий слой образованных людей. А создав его, очень быстро получил новое качество в культуре. Тогда уже выросло поколение тех детей, которых Владимир отдавал в книжное учение. Ярослав в этом отношении продолжал дело своего отца; он в Новгороде собрал 300 детей у старост и попов и отдал их «учиться книгам». Русь начала мыслить себя. Русь начала познавать себя. Иными словами, вглядываться в устройство мира, в историю человечества, отыскивать свою роль во вселенской мистерии христианства.
При Ярославе, скорее всего, началось русское летописание – то ли при Десятинной церкви, то ли при соборе Святой Софии. При его детях оно прочно угнездилось в семье черноризцев Киево-Печерской обители. Этот прославленный монастырь вырос из немногочисленной иноческой братии, которая собралась вокруг Антония Печерского – любечанина, побывавшего на святом Афоне. Там его благословили устроить монашескую общину на Руси. Вернувшись, он поселился в пещерке, которую выкопал священник Иларион из домовой церкви Святых Апостолов великокняжеской резиденции в Берестове. "Малое стадце" сошлось к обиталищу Антония в ту пору, когда Ярослав уже входил в возраст ветхости. Илариона же, по словам летописи, "мужа благочестивого, книжного и постника", киевский правитель сделал главой Русской церкви (1051). Это был первый митрополит Киевский из русских. Прежде Константинополь присылал своих ставленников, Илариона же утвердил на митрополии собор епископов Руси.
Иларион создал первое крупное произведение, относящееся к русской богословской мысли, – "Слово о законе и благодати". Там судьба мира сконцентрирована вокруг главного события – обретения Нового Завета. Судьба же Руси обретает иной стержень – Крещение при Владимире Святом. "И совлек с себя князь наш – вместе с одеждами – ветхого человека, отложил тленное, отряс прах неверия – и вошел в святую купель. И возродился он от Духа и воды: во Христа крестившись, во Христа облекся; и вышел из купели просветленный, став сыном нетления, сыном воскресения" – так писал Иларион, повествуя о начале новой жизни для Руси.
Подчиняя Русь христианскому идеалу, Ярослав видел перед собой общество, управляемое этическими нормами дохристианской эпохи. Недостаточно было крестить, вести регулярные богослужения, основывать монастыри – требовалось дать обществу твердый писаный закон.
При Ярославе и по его воле родился первый русский свод законов – "Русская Правда". Прежде закон существовал в форме так называемого обычного права. Теперь великий князь утвердил единые нормы для всех, закрепив их на пергаменте. времени. Главный предмет законоположений Ярослава – случаи обид и вреда, наносимых одними лицами другим. Вообще как за убийства, так и за увечье и побои предоставлялась месть, но "Русская Правда" ограничивала право кровной мести, строго оговаривая, кто и за что имеет право мстить. Потомки Ярослава отменят ее совсем, но для начала требовалось хотя бы поколебать ее статус общепринятой нормы. Для самых тяжких уголовных преступлений вводились строго определенные штрафы. Судопроизводство получило несколько важных правил. Ремесленники, мостившие города, обрели твердый тариф на свой труд. А общины, вынужденные содержать княжеских судебных чиновников ("вирников"), – четкое представление о своих обязанностях по отношению к ним. Древнейший вариант "Русской Правды" включал в себя менее двадцати статей. Но позднее этот скромный источник породит полноводную реку средневекового русского законодательства.
Судьба Ярослава Владимировича сложилась гармонично. Смолоду жестокий воитель, честолюбец и мятежник, в зрелом возрасте он принял на себя ответственность за огромное "хозяйство" державы и понес его достойно, а под старость обернулся крепко верующим христианином, мудрым книжником, законодателем. Всё в его судьбе приходило вовремя. Даже смерть. Сила его ушла, дряхлость явилась, а души уже касались теплые ветра вечности. В 1054 году, прощаясь с семьей на смертном одре, Ярослав Владимирович еще успел сказать детям: "Имейте любовь между собой".
Владимира Мономаха историки считают самым мудрым и успешным правителем Киевской Руси. Под его началом княжество испытало настоящий период расцвета. Киевский престол достался Мономаху не сразу, он пришел к нему после наместничества в смоленском, черниговском, переяславльском княжествах. Этого человека называли устроителем земель русских. Он был талантливым полководцем и мыслителем, золотыми буквами вписавшим свое имя в историю Российского государства. Мономах оставил после себя цветущее княжество, а кроме него, письменное наставление сыновьям и грядущим потомкам о том, как нужно жить. «Поучение Владимира Мономаха» представляет собой светский и философский труд, мудрые рекомендации, которые не потеряли актуальности до настоящего времени.
Владимир Всеволодович Мономах родился в городе Переяславль-Южный в 1053 году. Его отец, Всеволод Ярославович, княжил в этом городе. Дед Мономаха, Ярослав Мудрый, был великим человеком, о его родословной упоминается на страницах «Повести временных лет». В 1054 году, когда его внуку исполнился год, Ярослав скончался. Матерью юного княжича была ближайшая родственница Константина IX Мономаха, византийского императора. Точных сведений нет, но многие историки считают, что княгиня была дочерью императора. В переводе с латинского слово «Мономах» означает «единоборец». Владимир унаследовал это прозвище от своего византийского родственника, и оно очень точно характеризует особенности его личности.
Свое детство и юность будущий правитель провел при княжеском дворе в Переяславле-Южном. Мальчика воспитывали в полном соответствии с законами того времени. К юношескому возрасту он должен был стать настоящим мужчиной — сильным, надежным, выносливым, хорошим охотником и умелым воином. Князь Всеволод с ранних лет брал сына на охоту.
В своих поучениях Мономах вспоминает, что во время охоты на зверя он не раз попадал в сложные ситуации. Ему приходилось бывать в лапах у медведя, на рогах у тура, и только невероятное везение, ловкость и расторопность других охотников позволили юному князю сохранить жизнь и здоровье.
Князь Всеволод (отец Владимира) был образованным человеком, знал пять языков, приобщал своих детей к книжным знаниям, расширял их кругозор. Владимир не стал исключением, получил прекрасное образование, которое в дальнейшем позволяло ему принимать правильные решения в политике и в жизни. Его готовили к служению отчизне, и умный мальчик впитывал необходимые знания с невероятной скоростью.
В 13 лет княжича стали обучать военному искусству. В этом же возрасте он стал князем Ростово-Суздальских земель, приобрел первый опыт государственного управления. Когда Мономаху исполнилось 20 лет, он стал князем в Смоленске. В течение пяти лет Владимир правил смоленскими землями, был активным участником военных походов. Княжеская дружина помогала соседям отбиваться от половцев, участвовала в междоусобных войнах. Вместе с Всеволодом и войском Святополка Изяславича смоленские воины дважды ходили усмирять непокорного Всеслава Полоцкого. В 1076 году Мономах и Олег Святославич вступили во временный союз с поляками, воевали вместе с ними против чешского войска.
С 1078 года Всеволод Ярославич стал киевским князем. Мономаху в то время было 25 лет, ему досталось черниговское княжество. Богатая вотчина часто подвергалась нападениям кочевников. Молодой князь не знал покоя, но его сильной дружине удавалось отбиваться от врагов. Мономах был правой рукой своего отца, его надеждой и опорой. В течение пятнадцати лет он оказывал Всеволоду помощь в решении политических вопросов, был главой великокняжеской дружины, усмиряющей князей-бунтовщиков. Он возглавлял русское войско и во время войны с половцами.
В 1093 году князь Всеволод скончался. Мономах мог бы сразу стать его преемником, однако это нарушало существовавший закон, согласно которому Киевский престол должен был занять старший из рода Рюриков. На тот момент им являлся двоюродный брат Мономаха, Святополк Изяславич. Мудрый Владимир Всеволодович, не хотевший нарушать правила, передал бразды правления брату и вернулся в Чернигов.
Жизнь Мономаха в течение последующих 20 лет была очень разнообразной, состояла из многих побед и поражений. По собственным словам Владимира Всеволодовича, он участвовал в 83 больших военных предприятиях, 19 раз заключал мир с половцами и снова с ними сражался, в разное время захватил в плен несколько сотен знатных степняков, из них примерно сотню пощадил, а 220 утопил или иссек мечом. Да и в междоусобных войнах, со своими, с единоплеменниками и единоверцами, бывало, Владимир Всеволодович проявлял большую жестокость. Вот его собственные слова: "…На ту осень ходили с черниговцами и с половцами… к Минску, захватили город и не оставили в нем ни челядина, ни скотины". В битвах с врагами погиб его старший сын и младший брат. В 1094 году Владимир Всеволодович отдал богатый Чернигов Олегу Святославовичу, сам стал перяславльским князем, закрепив за собой этот скромный удел.
Внешние враги, половцы и печенеги, постоянно устраивали набеги на Киевскую Русь. Владимир Мономах кардинально изменил стратегию борьбы с кочевниками. Раньше русичи только защищались от их набегов, он же решил нападать на кочевников первым. Мономах стал идейным вдохновителем, объединившим князей для битвы с общим врагом.
В 1111 году русское войско само пошло в поход на кочевников. Вскоре главная цель этого военного предприятия была достигнута – разбитые и развеянные по степи кочевники долго не смели приближаться к границам Киевской Руси. В 1120 году остатки печенежских племен сочли за благо вообще удалиться за пределы русских земель. Сыновья Мономаха пошли еще дальше, они не только принимали деятельное участие в битвах с кочевниками, но и ходили в походы на Булгарию и Ливонию.
Мономах всегда выступал против братоубийственных войн, считая, что они только ослабляют Русь. Он ратовал за создание объединенного сильного войска. Для этого нужна была консолидация князей, достичь которой в тот период было очень трудно. Нужно было забыть старые обиды и думать только о пользе для родины, а не о собственных амбициях. Мономах был большим дипломатом, ему удалось достичь в этом деле немалых успехов.
В 1097 году шесть русских князей собрались на сход. Здесь решались важные проблемы, говорили о разделе территории и создании общей дружины. Это было значительное продвижение вперед в деле укрепления государства. Но объединения сил не произошло, предательство Давыда Игоревича стало поводом для новых распрей. И только через 13 лет после первого схода Владимиру Мономаху удалось собрать правителей на второй сход, где князья пришли к мирной договоренности.
Святополк скончался в 1113 году, с этого года Мономах занял место великого князя.
После похорон Святополка "устроили киевляне совет, послали к Владимиру (Мономаху), говоря: "Пойди, князь, на стол отчий и дедов". Услышав это, Владимир много плакал и не пошел (в Киев), горюя по брате", – а больше того опасаясь, вероятно, нового междоусобия. "Повесть временных лет" рассказывает о волнениях, охвативших столицу Руси: "Киевляне… разграбили двор Путяты тысяцкого, напали на евреев, разграбили их имущество. И послали вновь киевляне к Владимиру, говоря: "Пойди, князь, в Киев; если же не пойдешь, то знай, что много зла произойдет, это не только Путятин двор или сотских, но и евреев пограбят, а еще нападут на невестку твою, и на бояр, и на монастыри, и будешь ты ответ держать, князь, если разграбят и монастыри". Услышав это, Владимир пошел в Киев… Сел он на столе отца своего и дедов своих, и все люди были рады, и мятеж утих".
Успокоение мятежного Киева произошло не само собой. Владимир Всеволодович знал причину, вызвавшую волнения: горожане страдали от ростовщичества, принявшего небывалый размах и покрываемого старой властью. Князь устроил в Берестове, под Киевом, государственное совещание. Там присутствовали его старшая дружина, тысяцкие из Киева, Белгорода, Переяславля-Южного, а также местное боярство. На совещании было принято решение: ограничить проценты ("резы") по долгам, то есть ввести прибыль, получаемую ростовщиками, в разумные пределы. Только тогда порядок в городе был полностью восстановлен.
Свод законов "Русская Правда", автором которого был Ярослав Мудрый. обогатился новыми статьями, они получили общее название "Устав Владимира Всеволодовича". Так, Мономах запретил мстить за убийство, заменив месть денежным штрафом. Раньше за непогашенные долги холопа можно было отдать в рабство. Князь отменил и этот закон. Владимир Всеволодович старался всемерно облегчить положение простого народа, и народ очень ценил это. Среди других князей Мономах пользовался таким высоким авторитетом, что его старшинство никто не рисковал оспаривать.
Три четверти территории Руси находилось под контролем великого князя. На подвластных ему землях Мономах развернул активное строительство. Он возводил крепости и укрепления, соборы и церкви. При нем появилась суздальская крепость, он занимался строительством укреплений в городе Владимир-на-Клязьме. Стараниями Мономаха на русской земле воздвигли Успенский собор, Спасскую церковь, храмы в Ростове, Смоленске, других городах. Он же возвел Борисоглебскую церковь на реке Альте близ Переяславля-Южного – там, где когда-то принял смерть святой Борис. При нем почитание святых князей Бориса и Глеба, долго и трудно складывавшееся в 70-80-х годах XI века, расцвело. В княжение Владимира Всеволодовича возникла окончательная редакция "Сказания" о святых братьях (см. Приложение 2). В 1115 году он пригласил к себе князей Давыда и Олега Святославичей. По словам летописца, князья "решили перенести мощи Бориса и Глеба, ибо построили им церковь каменную, в похвалу и в честь и для погребения тел их. Сначала они освятили церковь каменную мая 1, в субботу; потом же во 2-й день перенесли святых. И было сошествие великое народа, сшедшегося отовсюду: митрополит Никифор со всеми епископами… с попом Никитою белогородским и с Данилою юрьевским и с игуменами…". После этого три дня гулял народ киевский на княжеские деньги, три дня бесплатно кормили нищих и странников. Позднее Владимир Всеволодович "оковал" раки с мощами серебром и золотом.
Во внешней политике Владимир Мономах тоже проявился себя успешным и мудрым государственным деятелем. Волжские болгары, монголо-татары, половцы прекратили свои набеги на сильное государство. Берендеев и торков русичи навсегда вытеснили с территории своей страны. Историки не зря называют время правления Мономаха самым безмятежным и счастливым. Сильный и мудрый правитель умел соблюдать баланс во всем, при его правлении государство расцвело.
Слухи о возросшей воинской мощи киевского князя достигли Европы. Большую тревогу по этому поводу испытывал византийский император. Чтобы задобрить сильного князя и выказать ему свое расположение, император одарил Мономаха ценными подношениями.
Так в распоряжении Владимира Всеволодовича появилась держава, бармы, скипетр и шапка. Все это богатое убранство со временем стало считаться символами державной власти на Руси. Головной убор, украшенный драгоценными камнями, назвали «Шапкой Мономаха». Подарки императора Византии в настоящее время размещены в Оружейной палате Кремля. Их можно увидеть и на многих репродукциях, фотографиях с изображением Владимира Мономаха.
Сконцентрировав власть в одних руках, прекратив междоусобицы, Мономах создал крепкое государство. Русь, накопившая материальные ценности, перешла к культурному развитию. Владимир Мономах прославился не только как мудрый правитель, он был талантливым писателем. До наших дней дошло четыре его работы – знаменитое «Поучение Владимира Мономаха», «Устав Владимира Мономаха», летопись о военных походах, носящая автобиографический характер, письмо к Олегу Святославичу. Его литературные труды представляют собой кладезь жизненной мудрости. Для своих детей и соотечественников князь не поскупился и на рекомендации по управлению государством – ведь сам он был мудрым политиком. умеющим выстраивать отношения в семье, в обществе и между государствами.
Все исследователи биографии великого князя считают, что самыми главными достоинствами этого человека была мудрость, политическая интуиция, постоянное стремление к самообразованию.
У Мономаха было три жены и много детей. Первой супругой Мономаха стала Гита Уэссекская, дочь англосаксонского короля Гарольда II. У нее рождались только сыновья, по версии разных исследователей, их было семь или шесть. Это Мстислав, Ярополк, Святослав, Вячеслав, Роман, Изяслав. Историки много спорят о Юрии Долгоруком, некоторые склонны считать его седьмым сыном Гиты. Еще одного сына Мономаха звали Андреем. Кроме того, у князя было три дочери – Агафия, Евфимия, Мария.
Скончался великий воитель тихо, от старости и хворей. Отправившись в богомолье к Борисоглебской церкви, князь встретил там свой последний срок 19 мая 1125 года. Он прожил долгий век, 72 года – очень много по меркам русской древности! Великого князя похоронили в Киеве, в соборе Святой Софии. Его называют великим воином и настоящим мудрецом, который в трудное время сумел сделать свою отчизну счастливой и процветающей.
Владимир Всеволодович был канонизирован в чине святого благоверного князя и имя его вошло в "Собор всех святых, в земле Российской просиявших". Но для современников и ближайших потомков Владимир Всеволодович был прежде всего образцом христианского правителя, а уж потом всё остальное – полководцем, дипломатом, великим охотником и т. п. И его личность осталась в русской истории как пример государя, подчиняющего интересы своего рода, своей земли да и собственные интересы той истине, которую принесло на Русь Крещение.
По свидетельствам летописей, которые писали, естественно, христианские монахи, история христианизации Руси представляет собой довольно благостную картину. Знаменитая «Повесть временных лет», которая с точки зрения современной науки содержит множество заблуждений и инсинуаций, явные нестыковки в собственной хронологии, очевидные расхождения с «зарубежными» источниками, а то откровенную фантастику, и во многом противоречит объективным данным археологии, тем не менее была практически канонизирована историками с самых первых времен появления исторической науки – история в России всегда писалась по заказу.
На самом деле борьба с язычеством, начавшаяся немедленно после крещения Руси Владимиром Святым, велась довольно жесткими методами. Рассмотрим для примера крещение жителей Новгорода, второго по значению города Руси, главного оплота славянских жрецов, волхвов, которое произошло осенью 989 года. «Повесть временных лет» ничего не сообщает об этом событии, но подробный рассказ о крещении новгородцев содержится в Иоакимовской летописи, названной по имени первого Новгородского святителя Иоакима. Согласно этой летописи, Владимир направил в Новгород своего дядю (брата Малуши) Добрыню, у которого в городе были родственные связи и свой дом, и воеводу Путяту с большим войском. Узнав об этом, новгородцы собрали вече и поклялись не пускать Добрыню в город. Они разобрали мост через Волхов и выкатили на берег реки метательные орудия с большим запасом камней. Подошедшие к Новгороду Добрыня и его люди сначала увещевали горожан, затем перешли к угрозам.
Неизвестный летописец из людей Добрыни так описал дальнейшие события: «Верховный же над жрецами славянскими Богомил, нареченный из-за сладкоречия своего Соловьем, весьма воспрещал людям покоряться. Мы же стояли на Торговой стороне, ходили по торжищам и улицам, учили людей христианской вере, сколько могли. И так пробыли два дня, крестив несколько сот человек». На другой стороне Волхова полностью хозяйничали восставшие. Их предводители возбуждали людей криками: «Лучше нам помереть, чем отдать богов наших на поругание!» Они разорили дом Добрыни, убили некоторых его родственников.
Известно, что «язычники» отличались веротерпимостью, так было всегда и в Новгороде — издавна жили там и немногие христиане, была даже церковь Преображения Господня. Новгородская земля также славилась порядком и нетерпимостью к насилию и разбою; убийство считалось тягчайшим преступлением. Но волхвы знали о недавних событиях в Киеве, о поголовном крещении киевлян в новую веру. Они хорошо помнили и молодого безжалостного Владимира, и Добрыню, и понимали необратимость перемен, которые они принесли теперь. На карту было поставлено все: и древний вольнолюбивый уклад жизни, и исконная вера в славянских богов. Перед лицом такой опасности волхвы преступили все свои законы. Тем временем воевода киевлян Путята с пятьюстами воинами ночью тихо, в тайне, переправился через Волхов выше города и затем вошел в него. Лидеры сопротивления той же ночью были захвачены и тут же переправлены к Добрыне, их дальнейшая судьба неизвестна, Ночью же новгородцам удалось окружить отряд Путяты, и между ними началась «жестокая сеча». В тот же день была подожжена церковь Преображения Господня и разорены дома местных христиан, — как видно, это было сделано лишь в самые последние часы сопротивления; новгородская веротерпимость и уважение «к чужим богам» держались до последнего часа.
На рассвете на помощь Путяте переправилось многочисленное воинство Добрыни. По его приказу начали поджигать все подряд дома горожан. Люди бросились тушить огонь, сопротивление было сломлено. Вскоре оставшиеся в живых «мужи новгородские» пришли к Добрыне просить мира. Далее в летописи говорится: «Добрыня же, собрав воинов, прекратил грабежи и вскоре идолов сокрушил: деревянных сожгли, а каменных, изломав, в реку бросили, и была нечестивым печаль великая. Мужи и жены, видя это, с плачем великим и слезами просили за них, словно за настоящих богов своих. Добрыня же, насмехаясь, отвечал им: «Что, безумные, сожалеете о тех, которые сами себя защитить не могут? Какую пользу от них ожидаете?» И послал повсюду объявить, чтобы шли к крещению… И многие пошли, а тех, кто не хотел креститься, воины потащили. И крестили мужчин выше моста, а женщин ниже моста. Тогда многие некрещеные стали говорить о себе, будто уже крещены. Для того повелели всем крещеным надевать на шею деревянные, медные или оловянные крестики. А тех, у кого крестика не находили, крестили без лишних разговоров».
Этот рассказ Иоакимовской летописи сравнительно недавно подтвержден археологическими находками: в слоях X века обнаружены следы сильнейших пожаров и установлена их дата — 989 год. Обнаружены разрушенные дома на Софийской стороне, где тогда жили христиане, найдены в этих домах и клады монет, видимо в спешке зарытые владельцами, и другие вещественные доказательства правдивости этого рассказа.
Первым новгородским епископом стал грек Иоаким Корсунянин, вывезенный Владимиром среди других священников из взятой им в 987 году крымской Корсуни (Херсонеса). Но еще очень долго христианство не приживалось в Северной Руси. «Повесть временных лет» содержит подробные рассказы о борьбе киевских князей-наместников с волхвами в Ростове и других землях. О том, как это было в Новгороде, в более позднее время, в правление Глеба Святославича, читаем под 1071 годом.
«Такой волхв объявился и при Глебе в Новгороде; говорил людям, притворяясь богом, и многих обманул, чуть не весь город, говорил ведь: «Предвижу все» и, хуля веру христианскую, уверял, что «перейду по Волхову перед всем народом». И была смута в городе, и все поверили ему и хотели погубить епископа. Епископ же взял крест в руки и надел облачение и сказал: «Кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, кто же верует Богу, пусть по кресту идет». И разделились люди надвое: князь Глеб и дружина его пошли и стали около епископа, а люди все пошли к волхву. И началась смута великая между ними. Глеб же взял топор под плащ, подошел к волхву и спросил: «Знаешь ли, что завтра случится и что сегодня до вечера?» Тот ответил: «Знаю все». И сказал Глеб: «А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?» — «Чудеса великие сотворю», — сказал. Глеб же, вынув топор, разрубил волхва, и пал он мертв, и люди разошлись. Так погиб он телом, а душою предался дьяволу.» Напомню – писал христианский монах.
По этому эпизоду, который занимает всего четырнадцать летописных строк, мы можем судить о силе дохристианской веры, о знаниях, мудрости и силе жрецов этой веры, волхвов. Христианский священник, епископ Новгорода Феодор повел себя в этой ситуации вполне достойно. Сам епископ действует в этот критический час безусловно по-христиански и в духе демократических традиций Новгорода. Но внук Владимира верен безжалостным и коварным традициям деда «языческого» периода его жизни. Вот такая вот христианизация.
Но были и другие города, подвластные киевскому князю, которые сохраняли верность славянским богам еще почти двести лет после Крещения Руси. Так, сын Владимира, Глеб, отправленный отцом в Муром, не только не смог крестить город, но даже вынужден был поселиться «вне града». Христианство утвердилось в Муроме лишь в XII веке, при князе Константине, причисленном позже к лику святых. До начала XII века «язычниками» оставались и вятичи, и другие северо-восточные племена. Но даже гораздо ближе к Киеву, в Приднестровье, в течение нескольких веков сохранялись настоящие заповедники язычества.
Недавние открытия археологов показали, что капища там действовали с конца X до середины — второй половины XIII века. Здесь без всяких препятствий совершались языческие обряды, приносились жертвы (в том числе и человеческие), свободно проживали жрецы-волхвы, поддерживался негасимый священный огонь. На одном из святилищ, в урочище Богит, стоял знаменитый четырехликий каменный идол, найденный ничуть не поврежденным в реке Збруч еще в 1848 г. Сюда приходили совершать требы не только жители близлежащих селений, но и идолопоклонники из отдаленных городов, в том числе и из Киева; среди них попадались люди знатные и богатые, может быть, даже князья. На протяжении более чем двух с половиной веков капища ни разу не пытались разрушить; постепенно угасая, они сами прекратили существование в новых условиях, сложившихся после монголо-татарского завоевания. Подобные «заповедники» язычества сохранялись и в других областях Киевской Руси, на Волыни, Смоленщине, Псковщине…
Сравнивая между собой памятники древнерусского права — церковные (так называемые Церковные уставы князей Владимира и Ярослава) и гражданского («Русская Правда»), исследователи отмечают, что надзор за соблюдением христианских норм возлагался именно на Церковь, но вовсе не на князя и представителей его администрации. В этом очень серьезное отличие Древней Руси от соседних и почти одновременно с нею ставших на путь христианства стран — Польши и Венгрии. Но даже и Церковные уставы не предусматривали какой-либо правовой ответственности за такие правонарушения, как, скажем, соблюдение прежних языческих обрядов, языческие жертвоприношения, отказ в посещении церкви и т. п. Такого рода казусы даже не упомянуты в них.
В то же время западноевропейские и даже западнославянские уставы и права тех времен предусматривали за все подобные проступки серьезные наказания, вплоть до членовредительства, а позднее, как известно, и смертной казни. В этом серьезное отличие становления христианства на Руси. Вероятно, такие исключения, как убийство волхва в Новгороде в 1071 году, бывали, но именно как исключения, — может быть еще и поэтому рассказ о «подвиге» князя Глеба попал в летопись.
Все это говорит о том, что христианство на Руси еще не образовало эгрегора религиозного, а вот государственный эгрегор, молодой и только набирающий силы, когда брал на себя функцию крещения – действовал жестко, грубо, безжалостно. Ему необходимо было уничтожить многовековые и даже много-тысячелетние традиции, на которых держалось язычество (см. семинар «Традиции»), препятствующие его дальнейшему развитию. Как мы знаем, Язычество – это не просто вера и обряды, а мировоззрение, организация жизни как в физическом, так и потустороннем мире и т. п., а, главное, принципиально другой тип устройства эгрегора, использующий другой вид эгрегориальной субстанции.
Мы еще будем возвращаться к этим темам и рассматривать метаисторию Древней Руси более подробно, пока же можно только сказать, что в XI-XII веках были заложены основы будущей Российской метакультуры.
Медитация 8-й Мастер
СООК РОН
ЭТОЛ ТООН
СИОН АУО
ХАА ИНН
ПРИСЦЕЛЬС ОСТЕР
Приложение 1.
Рогнеда
Рогнеда Рогволодовна — княжна полоцкая, дочь князя полоцкого Рогволода, одна из жён великого князя киевского Владимира Святославича, мать князя полоцкого Изяслава Владимировича — родоначальника династии Изяславичей Полоцких, великого князя киевского Ярослава Владимировича и первого князя волынского Всеволода Владимировича.
Ни одной женской судьбе не посвятили древнерусские летописцы столько сочувственных страниц, как полоцкой княжне - красавице Рогнеде. (ок. 960 — 1000).
Княжна Рогнеда жила в Полоцке вместе с отцом — князем Рогволодом, матерью и братьями. Знатное происхождение, могущественное положение и богатства отца, яркая внешность, неистребимое жизнелюбие и страстность великолепной Рогнеды — все, казалось, сулило ей любовь, преклонение, обожание, счастье. Но эти упования рухнули в одночасье. Вовлечённая бурных событий, прекрасная и гордая Рогнеда стала жертвой непримиримого политического столкновения и мужского соперничества двух родных братьев — Ярополка и Владимира Святославичей.
В последней трети Х века Рогволод, отец Рогнеды, был одним из самых влиятельных князей Древней Руси, о котором летописи сообщают, что он «держащю и владеющю и княжащю Полотьскую землю». Полоцкая земля, которой вполне законно, по наследству, владел Рогволод, находилась в середине между Киевским и Новгородским княжествами — владениями Ярополка и Владимира. По Полоцкой земле проходил «великий путь«из варяг в греки» — торговая артерия., жизненно необходимая как для северо-западных, так и для южных областей Древней Руси.
Стремясь отнять друг у друга престол, братья-князья Святославичи искали союза с Рогволодом. Но не только политические и экономические соображения были тому причиной. Оба юных соперника желали взять в жены дочь полоцкого князя, пекрасную Рогнеду. Первым к Рогволоду отправил своих послов сватать его дочь Рогнеду Ярополк. Ярополк был старшим сыном великого князя Святослава Игоревича. Перед своим последним дунайским походом Святослав дал ему стол в Киеве, среднему сыну Олегу выделил древлянскую землю со стольным городом Овручем, а младшего его сына Владимира, по совету Добрыни, выпросили себе новгородцы.
Через несколько лет после смерти отца между старшими братьями Святославичами началась борьба, в результате которой Олег погиб во время взятия киевлянами города Овруча. Когда весть об этом пришла в Новгород, Добрыня, чтобы спасти своего юного племянника, четырнадцатилетнего княжича Владимира, бежал с ним за море. Но уже через два года возмужавший Владимир вернулся в Новгород с варяжской дружиной, прогнал из города посадников Ярополка, объявив, что будет вести борьбу за великое княжение. Тогда же, прослышав о необычайной красоте дочери полоцкого князя Рогнеде, он решил отбить у Ярополка невесту. Тем более что по принятому в то время обычаю многоженства Ярополк был уже женат на привезенной ему Святославом прекрасной гречанке, расстриженной православной монахине.
Послы из Новгорода от Владимира пришли к Рогволоду вслед за киевскими послами Ярополка. Оба юные соперника-князя просили у полоцкого князя Рогволода руки его дочери Рогнеды. Оба стремились на союзе семейном основать союз политический, полезный для предстоящей борьбы. Рогволод, не зная, кому отдать дочь, спросил ее, за кого она сама согласна выйти замуж. По рассказу летописца, гордая Рогнеда, не пожелавшая выйти замуж за князя Владимира, ответила: «Не хочу разути робичича, хочу за Ярополка».
Владимир был незаконнорожденным сыном Святослава. Его матерью была пленная «ключница» княгини Ольги — Малуша. А по бытовавшему в те времена древнерусскому свадебному обряду новобрачная должна была разуть своего мужа в знак преданности и покорности. Рогнеда знала об этом не понаслышке.
Глубоко оскорбился таким ответом молодой князь Владимир, а еще больше его дядя и наставник Добрыня, родной брат той самой Малуши, которую Рогнеда назвала «рабыней». Кроме того, Добрыня рассудил, что этот ответ был произнесен не без влияния отца. А значит, в предстоящей борьбе Рогволод поддержит своего будущего зятя Ярополка. Быть может, если бы речь шла о мести за личное оскорбление, события не развивались так стремительно. Но не допустить военного союза Ярополка и Рогволода было делом первейшей важности. Как только был получен отказ Рогнеды, Владимир и взбешенный Добрыня двинули новгородскую дружину на Полоцкие земли, собрав почти все силы Северной Руси. А Рогнеду в то время уже собирались вести в Киев, за Ярополка. Рогволод вышел навстречу Владимиру, но потерпел поражение и укрылся в Полоцке.
После непродолжительной осады город был взят, вся княжеская семья захвачена в плен. Рогволод с двумя сыновьями были лишены жизни. А Рогнеду Владимир насильно взял в жены. Так против своей воли Рогнеда сочеталась с Владимиром и отправилась с ним и с полоцкими войсками, которые усилили его новгородскую дружину, к Киеву.
Одолев Ярополка, Владимир в 978 году стал единовластным князем всей русской земли. А Рогнеда, его первая «водимая», то есть «законная», жена получила титул великой киевской княгини. Полоцкие земли, прежде принадлежавшие отцу Рогнеды, князю Рогволоду, Владимир присоединил к своим землям. Чудесный край и весь путь «из варяг в греки» теперь принадлежал ему.
А что же Рогнеда? Через девять месяцев после столь печально начавшегося супружества с Владимиром она родила сына-первенца Изяслава. Владимир, проливший столько крови ради брачного союза с Рогнедой, очень скоро разлюбил ее, забыв и о несчастной супруге, и о маленьком сыне. Осиротевшая, униженная дочь Рогволода жила уединенно в тереме на реке Лыбеди, недалеко от Киева. С ней находился маленький сын Изяслав, отныне единственная ее родная душа и отрада.
Любящая мать, целиком посвятившая себя воспитанию юного княжича Изяслава, Рогнеда волновалась о его будущей судьбе. Она была первой, но отнюдь не единственной женой Владимира. Погубив своего родного брата Ярополка, Владимир сделал его бывшую супругу-гречанку своей женой-наложницей. Изяслав был еще младенцем, когда от этой прежней монахини-гречанки родился другой сын Владимира — Святополк. Тот самый «Святополк Окаянный», по приказу которого впоследствии будут убиты братья-князья Борис и Глеб.
Удаленную из Киева великую княгиню Рогнеду мучили не только ревность и оскорбленное достоинство, но и тревога за маленького Изяслава. Равнодушие Владимира к их сыну-первенцу переполнило чашу терпения Рогнеды. Однажды Владимир охотился в дубраве на берегу Лыбеди и решил навестить Рогнеду и сына Изяслава. Когда гонец сообщил княгине об этом, она пришла в негодование.
Когда после богатого пира утомленный охотой Владимир крепко заснул, Рогнеда решилась на мужеубийство. Она тихонько встала с супружеского ложа, зажгла свечу, сняла со стены тяжелый меч и занесла его над Владимиром. В тот самый момент Владимир внезапно проснулся. По языческим законам славян того времени, покушение на убийство мужа каралось смертью виновной. Княгиню же, по традиции, мог казнить только сам князь. Владимир велел Рогнеде надеть свадебную княжескую одежду, сесть на богато убранную постель в своей горнице и ждать его. Рогнеда знала, что ее ждет неминуемая смерть. Но когда утром Владимир вошел с мечом в руке к Рогнеде, его встретил четырехлетний княжич Изяслав, став, тоже с мечом, на защиту матери. Владимир бросил меч и приказал позвать бояр, чтобы спросить их совета. А бояре посоветовали Владимиру не убивать жену, простить ее ради сына-малютки и даже вернуть ей и Изяславу землю Рогволода.
Владимир так и поступил. Смилостивившись над Рогнедой, «воздвигнул ей отчину», «устрои город и нарече имя городу тому Изяславль» — по имени их первого с Рогнедой сына.
Княгиня оценила и милосердие, и благородство Владимира, сохранившего ей жизнь, вопреки языческим законам. Прощенная, уверенная отныне в будущности своего сына Изяслава, Рогнеда примирилась с мужем. Более того, она снова оказалась в почете как великая киевская княгиня, верная супруга и заботливая мать. В последующие годы у Рогнеды и Владимира родились еще три сына и две дочери, среди которых были будущий великий князь Ярослав Мудрый.
В 989 году Владимир, приняв христианство, обвенчался в Корсуне с византийской царевной Анной. На обратном пути в Киев он послал сказать своей первой жене Рогнеде: «Теперь, крестившись, я должен иметь одну жену, с которой вступил в христианский брак; ты же выбери себе мужа из моих бояр, кого пожелаешь». Рогнеда Рогволодовна велела передать Владимиру: «Я — природная княжна, ею была, ею и останусь... А если ты принял святое крещение, то и я могу быть невестой Христовою».
Умерла Рогнеда на рубеже двух тысячелетий, в 1000 году.
Приложение 2
Поучение Владимира Мономаха, адресованное сыновьям, где он цитирует Псалтирь библейского царя Давида: "Оружие извлекают грешники, натягивают лук свой, чтобы пронзить нищего и убогого, заклать правых сердцем. Оружие их пронзит сердца их, и луки их сокрушатся. Лучше праведнику малое, нежели многие богатства грешным. Ибо сила грешных сокрушится, праведных же укрепляет Господь. Как грешники погибнут, – праведных же милует и одаривает. Ибо благословляющие его наследуют землю, клянущие же его истребятся. Господом стопы человека направляются. Когда он упадет, то не разобьется, ибо Господь поддерживает руку его. Молод был и состарился, и не видел праведника покинутым, ни потомков его просящими хлеба. Всякий день милостыню творит праведник и взаймы дает, и племя его благословенно будет. Уклонись от зла, сотвори добро, найди мир и отгони зло, и живи во веки веков".
А к своему горчайшему неприятелю и убийце сына князю Олегу Святославичу он обращается в письме со словами, исполненными христианской мудрости: "Кто молвит: "Бога люблю, а брата своего не люблю", – ложь это. И еще: "Если не простите прегрешений брату, то и вам не простит Отец ваш небесный"… Но всё наущение дьявола! Были ведь войны при умных дедах наших, при добрых и при блаженных отцах наших. Дьявол ведь ссорит нас, ибо не хочет добра роду человеческому. Это я тебе написал, потому что понудил меня сын мой… прислал он ко мне мужа своего и грамоту, говоря в ней так: "Договоримся и помиримся, а братцу моему Божий суд пришел. А мы не будем за него мстителями, но положим то на Бога, когда предстанут перед Богом; а Русскую землю не погубим". И я видел смирение сына моего, сжалился и, Бога устрашившись, сказал: "Он по молодости своей и неразумению так смиряется, на Бога возлагает; я же – человек, грешнее всех людей"". Владимир Мономах совсем недавно узнал о кончине сына, о том, как другой его сын, вошедший в русскую историю под именем Мстислава Великого, бился с Олегом Святославичем и одолел его. Мстислав, победитель, просит безутешного отца: "Помилосердствуй, да будет мир!" И Владимир Мономах смиряет гнев, смиряет гордыню, сам пишет обидчику: "Помиримся".
© 2001—2024 «Литан» — Центр Открытого Сознания
Графика и дизайн: Ольга Генерозова
Тех. поддержка: Всеволод Кузьмин