Лекция 34, приложение 2.
Становление церковной организации в IV в.

 
Процесс христианизации Римской империи в IV в. происходил в тесной связи с ростом и укреплением церковной организации. Легальное положение христианства со времени Константина, растущие привилегии клириков и рост церковного богатства давали возможность церкви развернуть целую иерархическую программу. Результатом ее осуществления явилось значительное увеличение членов клира и создание новых церковных должностей. Формирование церковной иерархии являлось отражением христианизации римского общества, с одной стороны, и бюрократизации римского государства в период домината – с другой.
По всей административно-территориальной и даже внутренней структуре церковная организация подстраивалась к структуре государственной и стремилась органично вписаться в Римскую империю. Тот факт, что церковь "примкнула к данным государственного строя", явился необходимым условием возвышения отдельных церковных лидеров в силу политического значения главных городов империи, в которых они занимали свои посты.
В IV в. вся христианская, а вернее, христианизирующаяся часть римского населения делилась на три категории: клир, мирян и «оглашенных», причем последних как раз и следует отнести к христианизирующимся. Собственно церковная организация была представлена клиром. Вступление в клир обставлялось целым рядом особых условий, которые специально оговаривались на церковных соборах и закреплялись церковными канонами. Так, согласно 1-му правилу Никейского собора в клир могли вступать лица, "имеющие доброе мнение о себе, гражданскую свободу, отказавшиеся от мирских должностей, принявшие крещение и прошедшие уже известный искус в Церкви как христиане".
Вступление в клир не требовало специального образования и не имело возрастных ограничений. Лишь постепенно вводились определенные ограничения, касающиеся брака клириков, но с самого начала одним из главных критериев оставалась безупречная нравственная жизнь.
С определенной условностью весь клир можно разделить на высший и низший. К низшему клиру — ordines minoris — относились чтецы (в IV в. помогали епископу при богослужении, а также выступали в качестве представители епископов на соборах), экзорцисты (Читали молитвы над одержимыми, изгоняли из них дьявола, а также осуществляли надзор за оглашенными), катехисты (категория первых христианских учителей, учивших и наставлявших оглашенных), герменевты (церковные переводчики, переводившие христианские религиозные тексты с латыни на греческий и обратно), иподиаконы (промежуточная должность перед саном диакона), аколуфы (спутники епископа и помощники при богослужении), могильщики (подготавливали умерших к погребению), диаконисы (осуществляли надзор за женской половиной христианской общины, готовили женщин к крещению, ухаживали за больными женщинами, исполняли поручения епископа относительно женщин), нотарии (составляли протоколы о церковных делах и вели переписку от имени епископов), архиварии (Хранили важные церковные документы), скевофилаксы (церковные казначеи). Из перечня низших церковных должностей и отправляемых ими функций можно увидеть, что в IV в. формирование иерархии еще находилось в начальной стадии своего развития. Некоторые из перечисленных должностей носили промежуточный характер, другие исчезли из церковной практики по мере формирования иерархии. Характерной особенностью данного периода было наличие церковных должностей, формально не входящих в клир. Вместе с тем, с момента заключения союза между церковью и государством наблюдается неуклонный рост церковных штатов, причем уже Константин попытался ограничить рост клира, постановив назначать новых клириков только на места умерших. Однако церковь не только обходила этот указ путем назначения клириков на уже имеющиеся должности, увеличивая количество, выражаясь современным языком, штатных единиц, но и пошла по пути создания боковых ветвей уже имеющихся должностей. Так, например, к V в. появляется несколько разновидностей нотариев: нотарии чтецов, нотарии иподиаконов, нотарии диаконов и т. п. Таким образом, рост церковной бюрократии происходил в период христианизации параллельно с ростом бюрократии государственной. Это было необходимым условием огосударствления церкви, которой, чтобы органично влиться в государство, требовалось обзавестись собственной бюрократией и построить свою иерархию.
К высшему клиру - ordines sacri majores — относились епископы, пресвитеры и диаконы. Пресвитеры рассматривались как церковный сенат (senate ecclesiae) и советники епископа, а диаконы - как его служители (ministri). Соответственно первые предназначались для священства (ad sacerdotium), а вторые - для служения (ad ministerium). Однако на практике диаконы оказались выше пресвитеров по положению в церковной иерархии. С одной стороны, это определялось тем, что диаконов было значительно меньше, чем пресвитеров (число диаконов - семь ~ определялось апостольской традицией и было закреплено решениями соборов IV в., например Неокесарийского собора 314 г., а число пресвитеров в римской церкви при Корнелии (III в.) составляло 46. Однако в IV в. количество диаконов, особенно в больших городах, значительно увеличилось. Кроме того, росло количество лиц, исполнявших диаконские обязанности, например, иподиаконов. С другой стороны, епископы концентрировали в своих руках все больше власти, и пресвитеры как их советники утрачивали в связи с этим всякое значение. Диаконы же были доверенными лицами епископа, поручавшего им много функций: осуществлять надзор за мирянами сначала во время богослужений, а затем и вне их, а также распоряжаться церковным имуществом и церковными доходами. Значение диаконов выросло настолько, что Никейский собор вынужден был запретить им вкушать евхаристию раньше епископа, преподавать евхаристию пресвитерам или садиться среди них, а также, что они – слуги епископов и стоят ниже пресвитеров (Никейский собор, канон 18). Разумеется, среди семи диаконов не могло быть полного равенства, и в IV в. выделяется фигура архидиакона, который становится постоянным спутником епископа при богослужении, представляет епископа на соборах, выступает в качестве его посредника в сношениях с другими епископами и даже замещает епископа в случае его отсутствия. В отношении подчиненных епископов архидиакон мог выступать в качестве ревизора, а в отношении других диаконов - в роли судьи. И вполне естественно, что именно архидиаконы были главными кандидатами на епископские кафедры.
Значение пресвитеров в церковной иерархии в IV в. тоже возрастает, прежде всего, в связи с образованием приходов. До Миланского эдикта количественный рост христиан происходил медленно, и по мере формирования новых христианских общин образовывались новые епископии. При этом, ввиду немногочисленности мирян, христианские собрания могли происходить в одном месте под руководством епископа. После Миланского эдикта, когда количество обращений в христианство стало резко возрастать, проводить религиозные собрания в одном месте стало трудно, а образование новых епископий требовало времени. Поэтому церковь пошла по пути создания приходов в рамках епископии — мелких административно-территориальных церковных единиц, во главе которых епископы ставили пресвитеров. Приходская жизнь раньше всего началась в Александрии, где приходы образовались в налоговых округах города. Действительно, государственные структуры, в том числе и налоговые, оказались удобными единицами для создания церковных структур, т. к. населению удобнее и привычнее было объединяться по существующим образованиям, а церкви было удобнее приспосабливать для своих нужд то, что уже существовало, а не изобретать новые деления.
В отличие от диакона, который как служитель епископа был лицом назначаемым, а также низшего клира, пресвитер в IV в. оставался выборной фигурой, что поднимало его статус в глазах мирян. Важно отметить, что клир централизовался вокруг главной церкви – кафедральной, где и происходили выборы и назначения всех священников. Причем направление их в приходы формально рассматривалось как некое подобие командировки. И все же значение пресвитера в церковной иерархии оставалось второстепенным. Он всегда оставался при епископе, и его значение ни при каких обстоятельствах не могло быть выше главной фигуры в церкви — епископа, вокруг которого концентрировался весь клир. Именно на этом принципе строилась вся система церковной иерархии.
Центральной фигурой всей церковной организации, несомненно, являлся епископ. Его роль возрастает до значения высшего государственного сановника, а власть епископа к концу IV в. становится серьезным соперником гражданской власти. Однако до завершения процесса христианизации различия между церковной и государственной иерархией были весьма существенными, хотя процесс их сближения, в том числе и типологического, приобрел в течение столетия отчетливые и явные черты.
Государственным чиновникам система домината придала строго иерархическую структуру со строгим подчинением и полной отчетностью снизу доверху. В верхних эшелонах бюрократии находились чиновники высшего ранга, подчиненные непосредственно доминусу-императору и выполнявшие его распоряжения, как устные, так и оформленные законами. Епископы, являясь церковными служащими высшего ранга, не подчинялись никому, кроме самого Господа Бога, и довольно свободно относились к решениям церковных соборов, которым нередко не подчинялись. Кроме того, епископы пользовались полной свободой в назначении и посвящении подчиненного им клира, который зависел от него во всем, включая свободу передвижения и дисциплину. Кстати, такой же свободой в назначении служебного персонала (officium) пользовались и высшие государственные чиновники.
Епископы в IV в. стали пользоваться особым уважением и почтением, причем не только со стороны простых людей, но и царственных особ. Такое отношение во второй половине столетия прочно входит в этикет и даже дворцовый церемониал. Звание епископа приобретает также значение почетного титула, которое присваивали некоторым особо выдающимся христианским подвижникам. Однако основную массу епископов составляли действительные главы церковной иерархии на местном уровне, и именно они в IV в. сближались по своему статусу с государственными чиновниками в этих областях. Но, в отличие от чиновников, для которых карьерный рост был одним из непременных условий существования, епископы были тесно связаны со своими кафедрами, и переход с одной кафедры на другую, особенно с меньшей на большую, был строго запрещен. Хотя из этого строгого правила, несомненно, были исключения, и на практике карьерный рост для клириков, включая епископов, стал почти такой же чертой, как и для государственных служащих.
Впрочем, существовало еще одно очень важное отличие епископа от государственного чиновника. Оно состояло в том, что епископ был выборной фигурой, и эта традиция, идущая с апостольских времен и от античности, сохранялась в период христианизации. Церковная демократия имела в своей основе не столько принцип непосредственного участия мирян в церковном управлении, сколько желание церковных иерархов заручиться поддержкой большинства для того, чтобы осуществлять нравственное влияние на паству. Опираясь на выборное начало, епископы могли сохранять свой авторитет и власть достаточно долгое время, исходя из принципа: "Кто должен управлять всеми, тот должен быть и выбран всеми". Важно отметить, что в древней церкви существовала процедура тайного голосования при выборах епископа.
Однако демократический способ избрания епископа в IV в. все более приходил в противоречие с растущей властью епископа в церковной иерархии, его увеличивающимся влиянием на светскую жизнь, с одной стороны, и с повышением его роли в государственной жизни и управлении, с другой стороны. Первое заставляло очень многих влиятельных лиц добиваться поста епископа любыми путями вплоть до кровопролитной вооруженной борьбы, второе приводило к вмешательству государственных чиновников и даже самих императоров в процедуру выборов. Отдельные церковные группировки пытались протестовать против вмешательства светской администрации в процедуру выборов, но остановить это вмешательство в период христианизации было уже невозможно. Не случайно IV век изобилует многими отступлениями от принципов раннехристианской демократии в отношении выборов епископов: назначение преемников на епископские кафедры при жизни, влияние на ход и исход выборов епископов соседних епархий, ограничение круга избирателей, рукоположение в епископы по прямому указанию императорской власти и т. п.
Одно из главных отличий между церковной и государственной организацией состояло в наличии соборов как высшего коллегиального органа церковного управления. Наличие такого органа в государственной системе в IV в. было совершенно немыслимо, так как создание системы домината преследовало прямо противоположную цель — уничтожить всякие остатки античной демократии. Соборы же являлись демократическим учреждением, включавшим элементы как античной, так и раннехристианской коллегиальности при решении важнейших вопросов. Главенство соборов над отдельными церковными иерархами в IV в. безусловно признавалось в христианском мире.
Соборы, как форма церковной жизни появились еще во II в. и стали нормой жизни церкви в следующем столетии. Первоначально это были только поместные соборы, на которые собирались священники епархии, т. е. клир, находящийся в подчинении епископа. В III в. все чаще собираются провинциальные соборы, на которых присутствовали епископы и священники других рангов из нескольких епархий. Обычно провинциальные соборы созывались два раза в год. Во второй половине III в. масштабы церковных собраний возрастают, о чем свидетельствует появление диоцезальных соборов. Соборы, как правило, рассматривали текущие дела соответствующей церковной территории и решали спорные вопросы, вырабатывая единую точку зрения. При этом город, занимавший главное политическое положение на соотвествующей территории, становился местом собрания священников всей округи.
В IV в. высшим органом церкви становятся вселенские соборы, которые претендуют на значение выразителя общего мнения всей христианской церкви. Впрочем, ни Первый, ни Второй Вселенские соборы не представляли и половины всех церковных структур Римской империи, не говоря уже о христианских территориях за ее пределами. Тем не менее, вселенские соборы решали важнейшие вопросы церковной жизни, касавшиеся управления, обрядов, христианских праздников, вероучения, норм христианской жизни, назначения на важнейшие кафедры. Вселенские соборы вырабатывали нормы канонического права и обладали судебными функциями. Но самая главная их функция состояла в том, что они были главным средством формирования единства христианской церкви, благодаря тому, что их решения выдавались за вселенскую истину.
Разумеется, в силу такого значения вселенских соборов и некоторых соборов низшего уровня императорская власть стремилась участвовать в их работе и в выработке их решений, которые, получив государственную санкцию, становились обязательными к исполнению. Таким образом, не допуская демократичности в функционировании государственных структур, императорская власть в эпоху домината старается поставить под свой контроль последние остатки церковной демократии. Участие государственных чиновников и самих императоров в церковных соборах становится нормой в IV в. и является еще одним подтверждением общей тенденции к слиянию церковных и государственных структур.
Различия между государственным и церковным строем были весьма существенными и в плане территориальной организации. После административно-территориальной реформы Диоклетиана-Константина государственное управление приобрело достаточно четкий территориальный характер по провинциям, диоцезам и префектурам, и каждой из этих структур управлял чиновник соответствующего ранга. В церкви количество епископов значительно превосходило количество территориальных единиц Римской империи. Уже в 325 г. на Никейский собор съехалось более 300 епископов преимущественно из восточных провинций, а общее их количество, пожалуй, значительно превышало в то время полтысячи. Фактически в каждом городе Римской империи в IV в. был свой епископ, считавшийся главой церкви соответствующей округи, имевший подчиненный ему штат клира и возглавлявший общину мирян^ распоряжавшийся всем церковным имуществом и материальными средствами, трактовавший по своему разумению Священное Писание и организовывавший церковную службу по установившимся в данной области обычаям.
Однако уже в начале IV в. складываются церковные округа – епархии, совпадавшие с римскими провинциями территориально и возглавляемые епископом главного города провинции — архиепископом или митрополитом. В его функции входит надзор за развитием церковной жизни епархии, рассмотрение жалоб на епископов епархии и апелляций по ним, а также рассмотрение споров между епископами. Митрополит председательствовал на поместном (провинциальном) соборе, и ни одно важное дело в епархии не могло состояться без его разрешения. Мало того, епископы не могли отлучаться за пределы епархии без его разрешения.
К концу IV в. делаются попытки создания еще более высоких постов в церковной организации и, соответственно более крупных церковных территориальных организаций. На уровне диоцезов создаются экзархаты, но они оказываются промежуточным и недолговечным звеном, уступая место патриархатам. Основы их были заложены в конце IV в., но в церковную практику они вошли уже в следующем столетии.
В IV в. появляется категория подчиненных епископов и главных епископов. Последние стремятся стать во главе всей иерархии и одновременно занимают значимое положение при дворе римских императоров. После Феодосия, в V в., они уже почти не отличаются по своему статусу от высших государственных чиновников и становятся столь же обычными фигурами в государственной системе, как и лица, занимающие ключевые государственные посты.
Таким образом, совершенно очевидно, что в течение IV века территориальная структура церкви еще не совпадала полностью со структурой административно-государственной, и процесс их слияния был сложным и мучительным. Следует заметить, что в церковной структуре не получило развития диоцезальное звено. Церковь пошла по пути создания патриархатов — более крупных и значимых территориально-церковных образований, не совпадающих ни с диоцезами, ни с префектурами.
Столь же очевидно, что значение епископов и возглавляемых ими епископий определялось политическим и экономическим значением центров Римской империи, в которых они осуществляли свою деятельность. Такими центрами на западе в IV в. были Рим и Медиолан, а на востоке — Константинополь, Антиохия и Александрия. Причем, любопытно отметить, что Медиоланская епископия возвысилась как вследствие того, что этот город являлся на протяжении всего столетия резиденцией западных императоров, так и в силу того, что в последней четверти IV в. ее возглавлял столь выдающийся церковный деятель как Амвросий Медиоланский. Впоследствии, после смерти Амвросия и переноса императорской резиденции в Равенну, значение этого епископского престола резко упало, и Медиолан никогда не претендовал на роль митрополии или патриархии. Остальные же центры церковной организации были вовлечены в жесткое соперничество за приоритет.