Сегодня мы более конкретно рассмотрим, как создавался и кем заселялся Арабский эгрегор. Основную роль в этом процессе играли 2-я и 22-я Зоны.
О 2-й Зоне в «Нетрадиционной астрологии» написано: «Для Человечества Качество 2-й Зоны определяет прежде всего взаимоотношения с окружающим миром Природы — животными и растениями, морями и горами, реками и долинами, земными недрами и воздушным океаном, микроорганизмами и литосферными плитами...». В «Нетрадиционной астрологии» мы рассматривали эти взаимоотношения «на форме». На Тонком плане Качество 2-й Зоны выражено очень разнообразно. С этим Качеством связаны стихиальные сущности – от «простейших» до Душ племен и народов. Мы говорили о том, какую важную роль стихиальная составляющая играла в жизни арабов – взаимодействие со стихиалиями пустыни, воды, растений, душами животных и пр. «Душа племени», «армированная» жестким каркасом многовековых традиций (токи ИНН и ОСТЕР 2-й Зоны) и насыщенная эгрегориальной субстанцией «племенного» типа, связывала членов племени в единое целое.
В глобальном масштабе 2-я Зона «ответственна» за создание в брамфатуре Алес различных пространств, в том числе эгрегориальных. Как правило, для крупных эгрегоров в затомисе создавались «проекты», прообразы различных пространств внутри строящегося эгрегора, а затем эти пространства реально выстраивались в определенных слоях – определялись их границы, они заполнялись материалом и заселялись сущностями, душами умерших, душами живых (тонкие тела воплощенных людей тоже включены в определенные пространства).
И все было бы хорошо, если бы все строилось «на чистом месте». Но везде уже были и люди, и сущности, и материал определенного качества. Напомню, что Арабский эгрегор строился на максимальную глубину (по задаче). Поэтому с самого начала «рабочие» пространства создавались и в средних слоях, и в инфернальных глубинах, и «низы» племенных эгрегоров туда должны были постепенно интегрироваться (а они были очень глубокими в силу отклонений по Нижним Зонам – 14-й, 6-й, 22-й, 17-й и т.п.). И далеко не всегда то, что в результате получалось, соответствовало первоначальному проекту.
Меня, когда я говорю об идеях, о замыслах Иерархий и т. п., слушатели иногда спрашивают: «А почему Иерархии не сделали сразу «правильно»?» -- потому и не сделали, что одно дело – задумать, а другое – реализовать в реальной ситуации – будь то на физическом или на Тонком плане. Так и после прошлой лекции я получила письмо, автор которого счел, что «Ад» и Рай», описанные в Коране, на самом деле такие и есть, и задавал вопросы, исходя из этого. Хотя я в лекции прямо говорила, что Мухаммед создал именно «образы» (фантомные оболочки), а сами пространства складывались позднее и получались совсем другими. Хотя в Нижних Зонах (в энергиях и на материале 13-й) вполне успешно был создан и до сих пор существует (даже процветает и разрастается) именно такой «Рай» -- с гуриями, вином и юными отроками.
Впоследствии в Арабском эгрегоре были созданы пространства «восходящего посмертия» -- мы об этом поговорим позднее.
Из чего создавался эгрегор:
В период праведных халифов эгрегориальным субстратом были арабские племена. При всем том общем, что у них было, у каждого имелись свои пространства (как физические, так и потусторонние), свои сущности, своя магия, в том числе ритуалы почитания умерших.
Во главе каждого племени стоял его предводитель – сеид (что значит господин). При сеиде всегда находился кахин (жрец), особенно если племя имело идола, которому приносились жертвы. При сеиде обычно находился и поэт — шаир (в то время это арабское слово значило «ведун»), постоянно проживавший в племени или временно пользовавшийся его гостеприимством; по понятиям тогдашних арабов, стихотворные произведения шаира не только имели хвалебное значение, но и могли оказывать магическое воздействие, так как считалось, что шаир имел общение с джиннами. Слово джинн в переводе означает “невидимый” или “не доступный глазу”. Существовали джинны мужского (джины) и женского (джинии) пола, причем их было и есть множество разновидностей. Говоря нашим языком – это сущности Тонкого плана.
Творчество древнеарабских поэтов первоначально было тесно связано с магией. Считалось, что поэт обладает магической силой (5-я Зона), способной нанести реальный вред врагу и вражескому племени, оказать влияние на загробную жизнь умершего. Умение сочинять стихи ценилось в бедуинском воине не меньше, чем храбрость. Искусство стихосложения передавалось из поколения в поколение; существовали семьи и роды, постоянно выдвигавшие из своей среды замечательных поэтов.
Арабы, как мы уже говорили, поклонялись множеству богов, у каждого племени, города, клана, рода и семьи тоже были свои культы, был целый «набор» своих богов. Одни боги жили в степи, охраняя территории племени, другие, в виде каменных символов (по форме напоминавших лингамы, на арабском «бейт ил» – жилище бога»), путешествовали вместе с племенем, качаясь меж горбов верблюдов. Нередко бетилы располагались в оазисах. К такому святилищу совершались регулярные паломничества. Здесь же собирались люди, занимающиеся торговлей между кочевыми и оседлыми племенами. Обычно эти камни были созданы ветровой эрозией в степи и имели весьма замысловатый вид, хотя иногда отдаленно напоминали человечка.
Свой бог не мог подвести племя, а если оно все-таки проигрывало войну, то, что же поделаешь: значит, бог соседнего племени оказался сильнее... Божествами считались и небесные светила. Луна была божеством мужского пола, Солнце – женского, а звезды вперемежку. Божества почитались и вызывались с помощью различных ритуалов, включая паломничество и гадания, а также ритуальные жертвоприношения.
Имена многих божеств были известны. Но у большого числа божеств собственных имен не было, и к ним обращались по титулам, указывающим на качество, семейные отношения или местность, которым предшествовали слова «тот, кто» или «та, кто» (дху или дхат соответственно). Религиозные верования и обычаи кочевых бедуинов отличались от верований оседлых племен таких городов, как Мекка. Системы и практики кочевых религиозных верований включали фетишизм, тотемизм и почитание мертвых, но были связаны в основном с непосредственными заботами и проблемами и не рассматривали более крупные философские вопросы, такие как загробная жизнь.
Оседлые городские арабы верили в более сложный пантеон божеств. В то время как мекканцы и другие оседлые жители Хиджаза поклонялись своим богам в постоянных святынях в городах и оазисах, бедуины практиковали свою религию в движении.
Среди «божеств» были как злонравные, так и доброжелательные сущности. Например, в южной Аравии почитались анонимные духи-хранители общины и духи-предки семьи. Они были известны как «солнце (шмс) своих предков». В северной Аравии гиннаи были известны из надписей на Пальмире как «добрые и вознаграждающие боги» и, вероятно, были связаны с джиннами западной и центральной Аравии. В отличие от джиннов, гиннаи не могли причинить вред людям или овладеть ими и были гораздо больше похожи на римских «гениев места». Согласно распространенному арабскому верованию, джинны вдохновляли прорицателей, доисламских философов и поэтов. Тем не менее, джиннов также боялись и считали виновными в возникновении различных болезней и психических заболеваний.
Помимо доброжелательных богов и духов, существовали злые существа. Эти существа не упоминались в эпиграфических записях, но упоминались в доисламской арабской поэзии, а легенды о них были собраны более поздними мусульманскими авторами. Обычно упоминаются гули. Этимологически слово «ghoul» произошло от арабского ghul , от ghala, «захватывать». Говорят, что у них отвратительный вид с ногами, как у осла. Говорят, что арабы произносят следующую двусмысленную фразу, если они сталкиваются с одним из них: «О, задолапый, просто дерзай, мы не покинем пустынную равнину и никогда не собьемся с пути». Все известные южно-арабские божества играли положительную или защитную роль, а злые силы только упоминались, но никогда не персонифицировались.
Говоря нашим языком, это были разнообразные сущности Тонкого плана, среди них легко просматриваются сущности стихиальные – без взаимодействия с «духами природы» людям было просто не выжить в таких суровых условиях. Причём общение происходило на разном уровне – было общение «естественное», когда стихиальная составляющая человеческого существа вступала в прямое взаимодействие со стихиальной сущностью. Такие способности были развиты у многих кочевников-бедуинов и тут не требовалось практически никаких ритуалов – взаимодействие было практически бесфантомным. Однако в более сложных случаях и в более «продвинутых» племенах сущностей «приручали», то есть облекали их в фантомные оболочки, давали им имена, «связывали» ритуалами и культами.
Кроме стихиальных сущностей, среди джиннов было еще множество телий, а также сущностей Нижних Зон, которых в ряде случаев персонифицировали и тоже пытались приручать и использовать в своих целях. Это не всегда удавалось – многие «зловредные» сущности сами использовали человеческий материал («питаясь» материалом отклонений и стимулируя людей к как можно более глубоким отклонениям). Другие могли быть «зловредными» не вообще, а «работая» в интересах, например, враждебного племени, которое их «подкармливало» как ритуально, материалом специально приносимых жертв, так и «материалом» убитых или раненых.
Заметим, что среди природных стихиальных сущностей далеко не все были «человеколюбивы» -- в большинстве своем людей они просто не замечали, по крайней мере до тех пор, пока те грубо не нарушали среду их обитания. Поэтому, строя города и прокладывая караванные пути, людям приходилось учитывать стихиальные характеристики тех мест, «договариваться» с местными сущностями, ублажать их ритуально.
Работая с сущностями в течение тысячелетий, люди научились создавать довольно сложные «конструкции» из сущностей разных типов – так их было удобнее использовать. Арабы, которые применяли не только собственную магию, но и магию более «продвинутых» соседей, также наплодили множество причудливых существ и разработали множество способов их использования, а также привязывания, чтобы они всегда были рядом. Часто «привязывали» к камням определенной формы (вышеупомянутые бетилы), к рощам, источникам, отдельным деревьям, в арабских сказках джиннов заключали в бутылки (когда бутылки появились в обиходе).
Огромное количество эманационных сущностей создавалось как для специальных магических целей, так и просто рождалось как бы случайно из человеческих мыслеформ, наполненных сильным эмоциональным зарядом. Во всем этом не было ничего принципиально нового, все народы на этом уровне развития действовали примерно также.
Но, впрочем, все это не мешало арабам почитать и верховного бога. В отличие от богов земных и небесных, персонифицированных, имеющих имена и характеры, верховный бог был без личности, и называли его то «Милосердный», то «Повелитель Богов», то «Повелитель Людей». Впрочем, хотя и существуя в представлениях и верованиях, верховный бог не пользовался особой популярностью: ведь он не сочувствовал конкретному племени, а был «за всех». Понятно, что к «своему» богу молитва доходила гораздо быстрее.
Роль Аллаха в доисламской Аравии, в том числе в Мекке, была не очень значительной. В политеистическом пантеоне Аллах считался одним из божеств, возможно, божеством-творцом или верховным божеством. Слово Аллах (от арабского al-ilah, означающего просто «бог») использовалось как титул, а не имя. Представление об Аллахе в мекканской религии было расплывчатым. Согласно исламским источникам, мекканцы и их соседи верили, что богини Аль-Лат, Аль-Узза и Манат были дочерями Аллаха. Региональные варианты слова Аллах встречаются как в языческих, так и в христианских доисламских надписях. Ссылки на Аллаха можно найти в поэзии доисламского арабского поэта Зухайра бин Аби Сулмы, жившего за поколение до Мухаммеда, а также в доисламских личных именах. Имя отца Мухаммада было Абд-Аллах, что означает «слуга Аллаха».
В VI в. в южной Аравии широко распространилось движение ханифов – пророков-проповедников, призывавших отказаться от языческого поклонения разным богам и идолам в пользу единого Бога. Подробных сведений о ханифах не сохранилось, детали их проповедей неясны. Однако известно, что предлагавшийся ими новый Бог отличался и от иудейского Яхве, и от христианской Троицы. Есть сведения, что некоторыми из ханифов использовалось слово Аллах (ал или эл – общесемитский корень понятия «бог»). Каждый из ханифов провозглашал себя доверенным лицом нового Бога, однако до поры до времени проповедь ни одного из них успеха не имела, хотя деятельность каждого вносила определенный вклад в накопление того нового качества, которое рано или поздно должно было как-то проявиться.
Ханифы считали, что после смерти настает другая жизнь, и потому в этой необходимо вести себя хорошо и совершать добрые поступки: за гробом настает воздаяние. Ханифы исповедовали единобожие, проповедовали аскетизм и соблюдали ритуальную чистоту. Они не принимали целиком ни христианства, ни иудаизма, призывали к упразднению племенных идолов и стремились создать относительно простую и доступную для Аравии религиозную систему. Как мы говорили раньше, неопределенный монотеизм ханифов оказал значительное влияние на ранний ислам.
Наибольшее количество различных сущностей к концу периода джахилии сосредоточилось около Каабы, которая уже в III веке до нашей эры была пантеоном арабских племен. На этом месте строго воспрещались ссоры и кровопролития. Интересно, что среди персонажей языческих культов были изображения Авраама (Ибрагима) и Исмаила с пророческими стрелами в руках; Исы (Иисуса) и Мариам с младенцем (Девы Марии). Как видим, каждый находил в этом месте что-то близкое своей вере. В центре Каабы находился идол Хубала – божества племени курейшитов в образе человека с золотой рукой, который считался повелителем небес, властелином грозы и дождя. Со временем там поставили еще 360 идолов языческих богов, которым поклонялись арабы. Возле них приносили жертвы и гадали. Жители Мекки, подобно римлянам, не препятствовали внесению чужих богов в свой храм, а наоборот, всячески поощряли это, делая свой город центром различных верований.
Помимо своего религиозного значения, Кааба служила для арабов языческого периода еще культурно-политическим центром, потому что здесь во время ежегодных праздников в честь главных богов Каабы решались и самые важные вопросы, касавшиеся всех обитателей аравийского полуострова; здесь же происходили так называемые поэтические состязания между знаменитейшими арабскими поэтами, стекавшимися туда со всех концов Аравии и даже Сирии и Месопотамии. Благодаря всему этому Кааба, а следовательно – и вся область, в которой она находилась, весьма рано приобрели важное религиозно-политическое значение, так что обладать Каабой значило обладать и всею среднею Аравией. Из-за этого обладания нередко возникали между разными племенами кровавые распри, часто оканчивавшиеся расхищением и даже разрушением самой святыни. Это продолжалось до тех пор, пока Кааба не перешла в руки сильного племени курейшитов, которые, с целью упрочить здесь свою власть, построили вокруг Каабы город Мекку. С тех пор религиозная и политическая власть оставались в руках курайшитов до упрочения ислама. Паломники прибывали в Мекку регулярно. Дважды в год на местную ярмарку съезжалось множество народу. Кааба была известна и почитаема и далеко за пределами Аравийского полуострова.
Подробнее о Каабе в домусульманские времена см. Приложение.
При жизни Мухаммеда, до начала его проповеди, арабские богомольцы, вступая по караванным путям в священную область, окружавшую Каабу на разных расстояниях от Мекки, брили головы и снимали одежды и приближались к священному дому (Каабе) нагими. Они воздерживались от враждебных действий, от сношения с женщинами и от употребления в пищу своих путевых запасов; им разрешалось питаться лишь тем, что продавалось в священной местности. В Мекке богомольцев встречали радушно: прави тель Мекки, по обязанности сикайя, распределял между хаджиями воду и, конечно, получал за это плату, хотя, может быть, и без особых вымогательств. В Мекке богомольцы направлялись прямо на площадь Каабы, вокруг которой совершали семикратные обходы (таваф). Богомольцы совершали обходы вокруг Каабы, обернув тело бумажной материей (хум), а при невозможности достать таковую – в своей обыкновенной одежде, которую обязаны были бросить потом, чтобы никто уже не носил ее. Многие арабы пред почитали делать обходы вокруг Каабы совершенно нагими, потому что считали одежды «знаками нарушения заповеди Божией в раю Адамом и Евой. Женщины при этих обходах сначала удерживали на себе рубашку, а затем предпочитали оставаться нагими. В таком странном виде, т. е. без одежды, с бритыми головами, богомольцы семь раз обходили ускоренными шагами вокруг Каабы, причем от религиозного восторга хлопали в ладоши и свистели. При каждом круговом обходе передние богомольцы целовали священный Черный Камень, а задние только прикасались к нему.
Заметим, что значение еще сохранившихся обрядов, в особенности великих празднеств весенних в Мекке, ко времени Мухаммеда почти совершенно было забыто. Интерес жителей Мекки так крепко за них держаться зависел главным образом от купеческих интересов.
Эзотерический смысл обряда семикратного обходя вокруг Каабы с прикосновением к священному Черному Камню – очень непрост. Это классический пример Магии 2-й Зоны, как она описана у Аноповой в «Сезам, откройся!». Вокруг энергетической оси, проходящей через Каабу, создается турбулент коагуляции материала, а Черный Камень («черная пластина» магического пантакля 2-й Зоны) указывает нижнюю точку, основание турбулента – Черное Зеркало. Экзотерический смысл этого обряда (или один из смыслов) мог восприниматься как магия плодородия, успеха, деторождения, увеличения силы своего племени и т. п. В любом случае в турбулент втягивалось много астрального и эфирного материала разных уровней, привлекалось множество разнообразных сущностей (не зря вокруг Каабы было столько идолов), с участниками процесса происходили явные изменения и т. п.
Заметим, что само место расположения Каабы метагеографически было очень необычным – это не просто «место силы», каких на земле множество. Через него проходила так называемая «Духовная струна», натянутая сквозь всю брамфатуру Алес («сверху донизу») и своими тончайшими вибрациями затрагивающая некоторые места (скорее, точки) физического плана. Такая же «струна» проходит, например, через Иерусалим. Не случайно Мухаммед совершил свое «вознесение на небеса» -- мирадж – именно из Иерусалима («Небесного»), да и первое время киблой для мусульман служило направление на этот город, а затем в нем построили величественную мечеть.
Коагуляция материала в этом обряде затрагивала в том числе и коагуляцию материала «Душ Племен», чему способствовал также запрет на время праздников всяческой вражды и ненависти.
Со времени зарождения ислама, когда первые «правоверные» стали открыто собираться у Каабы, устраивали тут общие молитвы в виду всех и совершали торжественные процессии вокруг святого дома, можно сказать, что Мухаммед запустил процесс построения Арабского эгрегора. Он сохранил этот обряд, но переориентировал его на новые цели, убрал все идолов (частичных «богов»), задав основную цель, основное направление вертикали – направление на Аллаха – единого Бога. Этот обычай прежнего времени не возбуждал ни в ком сомнений, им продолжали пользоваться, но уже исключительно для прославления имени Аллаха.
Но теперь этот магический обряд приобрел совершенной новый смысл и масштаб – с его помощью стал собираться, энергетически очищаться и коагулироваться материал строящегося эгрегора. В первую очередь это способствовало формированию «арабской Души народа», объединившей множество отдельных племенных Душ. Конечно, этот процесс занял немало времени, но сам обряд сохраняется до сих пор, в нем принимают участие миллионы людей, и единственный год, когда он не состоялся – злополучный 2020.
Вовлекая все новые и новые племена в строящийся эгрегор, Мухаммед сохранил многие местные традиции и обряды (кроме самых одиозных), привлек на свою сторону многих сущностей, способствуя их трансформации. Естественно, во всех этих процессах огромную роль играл и 3-й Пранический Поток, который стал бурно изливаться в новое построение, и эгрегориальная субстанция, все это скрепляющая.
Так началась первая стадия построения Арабского эгрегора – во времена первых четырех праведных халифов. Но уже в конце этой стадии эгрегор стал проявлять свой характер – стремление к экспансии. Муавия, который стал военачальником еще при Абу Бакре, способствовал значительному расширению границ халифата (конечно, не он один). Но когда Муавия стал халифом, процессы формирования эгрегора значительно усложнились. В него стали включаться другие племена и народы, чуждые арабской культуре, арабскому образу жизни, верованиям, традициям, со своими сущностями, кармическими массивами, инкарнационными круговоротами. Различия иногда были принципиальными, как, например, в похоронных обрядах арабов (затем мусульман) и зороастрийцев.
Удерживать эгрегор одной идеологией («Идеей» ислама) было трудно даже в самом начале – его нижние уровни постоянно бурлили и бушевали, а чем дальше, тем большая сила требовалась для хоть какого-то их обуздания, поэтому «Точка власти» со временем все углублялась и расширялась, к управлению эгрегором и организации его внутренней жизни привлекались все новые «специалисты». Стали поступать новые виды эгрегориальной субстанции (преимущественно «государственные», хотя и «религиозные» виды тоже пополнялись), гораздо более «вязкие». Нарабатывались и жестко закреплялись общеэгрегориальные традиции.
Сложности, которые возникали на первых порах, со временем возрастали во много раз, но у эгрегориальных служителей постепенно нарабатывался определенный опыт, к работе привлекались новые группы сущностей разной специализации, обитающие на разных уровнях. В физический план спускались новые деятели, а в потусторонние пространства возвращались служители, закончившие свою физическую жизнь и принесшие на Тонкий план ( как правило, в затомис) свой приобретенный ценнейший опыт. Многие из них снова в инкарнации не возвращались или возвращались очень нескоро (некоторые – только сейчас), но активно работали в иноматериальных пространствах эгрегора и/или метакультуры.
В это же время значительно разнообразнее становилась жизнь и средних слоев эгрегора, и более тонких – что тоже требовало определенных организационных усилий – как на физическом, так и на Тонком плане. Разрастаются слои Мифов, пространства посмертия, мощнее и объемнее становится затомис, в него спускаются новые сущности. Начинается подготовка к перерастанию эгрегора в метакультуру.
Медитация 2-я и 22-я Зоны:
| СООК | РОН |
| ТООН | ЭТОЛ |
| ФЕР | АГАР |
| ИНН | УНИТ |
| ОСТЕР | ЭОХ |
Приложение:
Кааба (от арабского Ка‘ба четырехугольник) – главное святилище всех мусульман; таким она была для арабов и до появления ислама. Но, помимо своего религиозного значения, Кааба служила для арабов языческого периода еще культурно-политическим центром, потому что здесь во время ежегодных праздников в честь главных богов Каабы решались и самые важные вопросы, касавшиеся всех обитателей аравийского полуострова; здесь же происходили так называемые поэтические состязания между знаменитейшими арабскими поэтами, стекавшимися туда со всех концов Аравии и даже Сирии и Месопотамии. Благодаря всему этому Кааба, а следовательно – и вся область, в которой она находилась, весьма рано приобрели важное религиозно-политическое значение, так что обладать Каабой значило обладать и всею среднею Аравией. Из-за этого обладания не редко возникали между разными племенами кровавые распри, часто оканчивавшиеся расхищением и даже разрушением самой святыни. Это продолжалось до тех пор, пока Кааба не перешла в руки сильного племени курейшитов, которые, с целью упрочить здесь свою власть, построили вокруг Каабы город Мекку. С тех пор религиозная и политическая власть оставались в руках курейшитов до упрочения ислама.
Вопреки своему значению, Кааба не имела правильной формы куба, но скорее форму параллелограмма длиной в 30 локтей, шириной в 22 и вышиной в 27. ее четыре стены, высотой в 9 локтей, сложенные из грубого камня, не скрепленного известью, но покрытого изнутри и снаружи дорогой материей, – покоились на крепком старом фундаменте. Ее плоская в виде террасы крыша, построенная из пальмовых стволов, вырубленных тут же в старой священной роще, поддерживалась изнутри деревянными квадратными столбами. В Каабу вела дверь, выходившая на северо-восточную сторону и запиравшаяся замком. Снаружи недалеко от этой двери были прикреплены к стене храма два бараньих рога, имевших отношение к древней религии арабов, но которые впоследствии смешали с библейским рассказом о принесенной Авраамом жертве. В правом углу Каабы был вделан знаменитый аль-хаджар – аль-асвад (Черный камень), который, по преданию, ангел Гавриил принес с неба.
От этого камня начинался, как и теперь, так называемый «таваф» – семикратный обход каабы, составлявший первый религиозный акт прибывшего в Мекку пилигрима. Вокруг Каабы, на площади, окружавшей ее, стояло 360 идолов с большою статуей главного идола – Хобала; внутри же ее прежде всего бросался в глаза большой деревянный голубь, спускавшийся с потолка и олицетворявший собою – надо полагать – богиню Венеру, которой, главным образом, и была посвящена Кааба. Над отверстием в полу храма, ведущим в подземный ход, где хранились приношения паломников и драгоценности храма, стояла большая статуя Хобала из красного камня, привезенная из Сирии Амром-бен-Лохайем. Эта статуя изображала названного бога в виде старика с длинною бородой, державшего в правой руке «стрелы судьбы»; к ее пьедесталу была привязана кожаная сумка, в которой находились такие же стрелы, посредством которых узнавали свою судьбу. Как столбы, поддерживавшие потолок, так и все внутренние стены Каабы были покрыты живописными рисунками, изображавшими богиню храма в разных фазисах ее мифологического существования. Так, в одном месте она была изображена с большими крыльями и с черным камнем в руках, а в другом – со своим сыном Адонисом, что дало арабским историкам и некоторым европейским ученым повод думать, что это был образ Пресвятой Богородицы: с Младенцем Иисусом. Кругом Каабы стояло еще несколько продолговатых камней, которым также покланялись и приписывали священный характер, хотя и не в такой степени, как метеориту – «Черному камню». Наконец, весь храм с его площадью и многочисленными идолами был окружен такою же по размерам стеной, какая существует и в настоящее время, благодаря чему образовалась внутренняя ограда, считавшаяся, как и теперь, священной (харам) и имевшая все атрибуты священных оград языческой древности. Рядом с этой священной оградой, а именно, на северо-восточной стороне от нее начинается «долина жертвоприношений», заключенная между двумя холмами Сафа и Марва, вершины которых были увенчаны двумя идолами самой грубой работы. Третий идол такой же работы стоял на самом низком месте долины, известном под названием Батну-ль-вади. Эти три идола играли в языческом культе древних арабов весьма важную роль: тот из них, который находился на холме Марве изображал под именем Найлы – «ласкающей, обнимающей» главную богиню храма Каабы (соотносившуюся с Венерой и Солнцем) богиню жизни и всеобщего плодородия. Другой идол, стоявший на Сафе, олицетворял собой молодого бога Исафа или Нахика, сына и любовника вышеназванной богини, который играл в каабском культе такую же двойственную роль, какую играл в религии Сирии и Месопотамии Адонис. Наконец, третий идол, называвшийся Ал-Хуласат, служил олицетворением какой-то подземной богини – соперницы Найлы и одинаково влюбленной в молодого Адониса. Арабские историки передают об этих трех богах такой же мио, какой всегда связывался в Сирии, Месопотамии, Кипре и т. д. с именем Адониса. Молодой Исаф, любовь которого оспаривали две богини – небесная и подземная, предпочел первую из них – свою мать и любовницу. Но радость влюбленных не была продолжительной: завистливая богиня подземного царства скоро поразила Адониса смертью, превратив его в камень. Однако через несколько дней он опять оживает и соединяется со своею матерью – Венерой. Этот последний акт адонаидских мистерий происходит не в самой Каабе, но на священной горе «Арафат» (место знакомства, встречи), которая, вероятно, и получила это название по тому действию, которое, по мифу, совершается на ней.
С этим мифом, обошедшим почти все культурные страны древнего языческого мира и перенесенным в законченном виде из Сирии в Аравию, – тесно связаны все религиозные обряды и празднества так называемого хаджа, т. е. паломничества к Каабе. Празднества эти начинались с седьмого дня седьмого месяца Зуль-Хиджы, приблизительно около весеннего равноденствия и открывались «днем трубным» – траурным днем. Пилигрим прежде, чем вступить в священную область, должен был очиститься от всякой скверны, обнажить свою голову, снять свою обыкновенную одежду и облечься в специально-богомольческую, состоявшую, как и теперь, из двух кусков полотна; при чем одним куском он опоясывался, другой же он набрасывал на свои плечи и шею так, чтобы часть правой руки оставалась открытой. У арабских и других историков можно найти много указаний на то, что большинство пилигримов, включая сюда и женщин, совершали обход совершенно голыми. Особенною свободой пользовались в данном случае женщины племени Бану-Амира, продолжавшие отличаться своею разнузданностью даже по принятии ими ислама.
Образовавшаяся таким образом толпа голых и полуголых пилигримов с бритыми головами и босыми ногами, со свистом и хлопаньем семь раз обходила Каабу, распевая иногда весьма неприличные стихи и каждый раз прикладываясь к «Черному камню». По совершении этого обхода, пилигримы отправлялись в долину Мина, лежащую между двумя холмиками Сафой и Марвой, где покланялись находившимся там идолам и бегали семь раз от одного холма к другому в воспоминание тех печали и страданий, которые испытывала богиня Каабы при разлуке со своим сыном Адонисом. На следующий (9-й) день паломники отправлялись дальше – к священной горе Арафате, находящейся в шести часах ходьбы от Мекки, где оставались некоторое время, чтобы отпраздновать воскресение молодого бога, олицетворявшего в этом мифе пробуждение природы от зимней спячки, и его возвращение к своей возлюбленной – небесной богине. В десятый день, после краткой остановки в долине Муздалифе, по данному знаку исправляющего должность иджаза – «Арафа, пилигримы возвращались обратно в долину Мина, где каждый приносил жертву сообразно со своими средствами и положением. Богомолье заканчивалось бросанием камешек (лифоволия) в стоявшие там идолы – камни, символизировавшие собою семь планет. Тринадцатого числа караван пилигримов возвращался обратно в Мекку, встречаемый восторженными кликами собравшегося там народа. Вероятнее всего, что только по возвращении в Мекку дозволялось паломникам пить воду из священного колодца Замзама.
Как эти празднества (адониады), так и вызвавший их миф были, как уже сказано, целиком заимствованы арабами у сирийцев, а не выработаны на месте. Есть даже некоторые основания ( – самое слово Мекка, множество сирийских названий богов, сирийская надпись, открытая на древнем фундаменте Каабы при ее первой реставрации и т. д.) думать, что место, где впоследствии возникли Кааба и город Мекка, было одною из главных стоянок сирийских караванов на торговой линии между Сирией и Йеменом и, следовательно, – сама Кааба была построена сирийцами и посвящена их богам. Этим, вероятно, объясняется, почему древние арабы, довольно аккуратно посещавшие Каабу и строго исполнявшие все обряды хаджа, скоро (с V-го века по р. Хр.) позабыли как существенный характер своей религии, так и символический смысл и происхождение всех ее обрядов. Сложный и в высшей степени поэтический культ Адониса, каким этот культ представляется нам в сиро-месопотамских религиях, превратился у арабов в массу суеверных обрядов, лишенных всякого смысла. Этим также объясняется, почему арабы, подпавшие под религиозное и культурное влияние живших среди них евреев, совершенно незаметно изменили дух своей древней религии, приписав всем ее обрядам библейский характер, библейское содержание. Для них это тем легче и приятнее было сделать, что Авраам и Измаил, которым начали приписывать главную роль в постройке Каабы и установлении ее культа, оказывались их родоначальниками. Дальнейший толчок в библеизации (если можно так выразиться) древнеарабской религии сделала образовавшаяся около этого времени в Аравии школа ханифов, строгих монотеистов, справедливо считающихся теперь учителями и предтечами Мухаммеда [Магомета]. Усилия как евреев, так и ханифов привели, в конце концов, к тому, что символические обряды, главные божества и все древние религиозные легенды, на которых основывался культ Каабы, – приняли совершенно библейский характер. Гобал превратился в Авраама, а главная богиня Каабы Венера, изображавшаяся на стене храма с аэролитом в руках, превратилась в ангела Гавриила, приносящего Аврааму и его сыну камень из небесной Каабы. Образ Венеры ????????’??? (питающей юношей), державшей в своих объятиях бога – сына, был принят за образ пресвятой Девы Марии с Младенцем Иисусом на руках и т. д. Нельзя, однако, сказать, чтобы библейско-талмудические сказания окончательно вытеснили из народного сознания все древние языческие предания о каабском культе и положили конец всем языческим обрядам. Многие арабы продолжали служить Гобалу, Аллате, «Черному камню» и другим богам, до самого основания ислама. Только в 630 г. все идолы и языческие изображения Каабы были выброшены из нее по приказанию Мухаммеда и частию им самим. Но по политическими, религиозным или другим соображениям арабский лжепророк не только не решился выбросить из Камбы «Черный камень», но даже продолжал почитать его и прикладываться к нему, как и до основания им новой религии. По тем же, вероятно, соображениям Мухаммед сохранил и все обряды языческого хаджа, которые и до сих пор совершаются ежегодно его последователями почти в таком же виде, как и семь веков до появления основателя ислама. Но раз Мухаммед и его последователи удержали все обряды хаджа и почитание Каабы и некоторых ее святынь, то необходимо было объяснить и оправдать их с точки зрения новой религии. И вот на основании некоторых библейско-талмудических преданий была составлена о Каабе, «Черном камне» и т. д. новая история, согласная с духом ислама. Эта история имеет несколько версии, но та, которую мы ниже излагаем в сокращенном виде со слов знаменитого голландского ориенталиста Dozy, считается самою остроумной и, по-видимому, существовала около 200-го года мухам. эры. Вот эта версия. Когда Адам был низвержен из небесного рая, он обратился к Богу с жалобой: «Увы, взывал он, я более не слышу ангельских напевов». – «Это последствие твоего греха, – ответил ему Бог, – но ступай, построй мне храм и обойди вокруг него семь раз, думая обо мне по примеру ангелов, которые, как тебе известно, парят вокруг моего престола». Адам пришел в окрестности Мекки и при помощи ангелов заложил основы храма, а на эти основы сам собой храм сошел с неба. Адам получил из рая еще шатер из красного яхонта; местом отдохновения служил в нем краеугольный камень, который раньше был белым, но впоследствии почернел от прикосновения грешников: это и есть Черный камень – аль-хаджар – аль-асвад. Во время потопа храм и шатер были обратно взяты на небо, но камень был укрыт на горе Абу-Кабус и его продолжали посещать, как святыню. Туда впоследствии Авраам привел Агарь и Измаила и покинул их. Вскоре вышла вода, которая была с Агарыо и ее сыном, и они начали испытывать сильнейшие страдания от жажды, рискуя умереть в этом пустынном месте. Желая разглядеть что-нибудь подальше, Агарь взошла на холм Сафа, а затем на Марву, но никого не было видно. Возвратясь к сыну, Агарь застала его умирающим от жажды. Не зная, что делать, она поспешно вернулась к двум названным холмам и, изнывая от горя, несколько раз взбегала то на тот, то на другой холм. Когда в отчаянии Агарь вернулась снова к своему сыну, она увидала, что близь него бьет ключ воды. В этом месте позже вырыли колодезь 3амзам.
Во время одного из приездов к Измаилу, Авраам рассказал ему, что он получил приказание от Бога построить там храм. Отец и сын тотчас же принялись за дело и, копая землю, наткнулись на старый фундамент адамова храма. Авраам хотел вделать в один из углов какой-нибудь камень, чтобы отметить то место, откуда следовало бы начинать обход храма; но, пока Измаил ходил за подходящим камнем, ангел Гавриил принес Аврааму «Черный камень», который Авраам и вставил в угол здания. Окончив постройку храма – каабы, отец с сыном обошли, по приказанию Гавриила, вокруг него семь раз, затем, дважды преклонившись, они прочли молитву позади большого камня, на котором стоял Авраам. Гавриил научил их также тем обрядам, какие они должны были совершать в других святых местах. Сначала следовало быстро пробежать семь раз пространство между Сафой и Марвой в память того, как в своем отчаянии делала это Агарь. Потом он повел их в долину Мина: но когда они пришли туда, показался Иблис – дьявол. «Кидайте в него каменьями», – сказал Гавриил. После того, как Авраам; бросил в Иблиса семь камешков, последний действительно исчез: но в средине и в глубине долины он снова по- явился, но всякий раз Авраам прогонял: его семью камешками: отсюда обычай бросать камешки в долине Мина во время; богомолья. Наконец, когда Авраам в сопровождении Гавриила посетил также Муздалифу и Арафу и был научен от него тем обрядам, какие полагалось там совершить, он получил от Бога приказание объявить всем людям, чтобы они шли на поклонение к Каабе и другим св. местам. «Да ведь они не услышат моего голоса,» – ответил Авраам. – «Исполняй то, что я тебе приказываю», – сказал Бог, – «я сделаю так, что они тебя услышат». Авраам встал на большой камень и камень поднялся так высоко, что превысил все горы. Обратившись последовательно к четырем странам света, Авраам воскликнул: «О, люди, вам предписано ходить на поклонение в древний храм, – слушайтесь Господа вашего». И со всех сторон отвечали: «Ляббайка, Аллахюмма, Ляббайка». Мусульмане толкуют эту старинную формулу, всегда употреблявшуюся у древних арабов на богомолье, в смысле: «мы готовы служить тебе, Боже, мы готовы». На вечную память об этом случае следы от ног Авраама отпечатлелись на камне, который и до сих пор зовут «макам Ибрагим», т. е. «стояние Авраамово».
Источник: Православная богословская энциклопедия или Богословский энциклопедический словарь: под ред. проф. А. П. Лопухина
История Шейбу – хранителя источника Замзам
Шейбу вырос в Ясрибе, на родине своей матери. В Мекку его привез младший брат отца, Мутталиб, когда тот уже был юношей. Светловолосого и голубоглазого Шейбу сначала приняли за раба Мутталиба. Вскоре, правда, все выяснилось, но Шейба так и носил до конца жизни прозвище «Абд аль-Мутталиб» – «Раб Мутталиба». Братья Хашима один за другим умирали, что интересно, находясь по торговым делам: Мутталиб в Йемене, а Науфал в Ираке. Только четвертый брат, Абд Шамс, скончался в Мекке.
Шейбу стал старейшиной племени. Впрочем, все видные посты в Мекке занимали потомки Кусая, они же хранили и ключи от Каабы, то есть исполняли почетную обязанность сторожей. Замок на святыню пришлось поставить после нескольких попыток ограбления.
Как-то Шейбу, когда пришла его очередь сторожить, лег спать в ограде храма и во сне увидел духа в человеческом облике. Тот приказал ему:
– Раскопай Тибу!
– Что такое Тиба? – спросил у него Шейба, но тот, не отвечая, удалился.
Наутро Шейба рассказал про этот сон старейшинам, и те решили, что сон этот вещий и имеет какое-то важное значение. По их совету на следующую ночь Шейба лег спать в том же самом месте.
Дух снова явился, но приказал уже раскопать Барру. И, не отвечая на вопросы, которые ему пытался задать Шейба, удалился.
В третью ночь дух велел раскопать Замзам. Но, что удивительно, Шейба не знал и этого названия. В том ли дело, что он был не местный, или в том, что легендарный источник был уже основательно позабыт жителями Мекки, – неизвестно. Дух, потеряв терпение, все-таки пустился в некие туманные объяснения, из которых стало ясно, что речь идет о воде, которая должна утолять жажду паломников, и о месте в ограде Каабы, где «течет кровь, кишат мухи и вороны вьют гнезда».
Этих намеков оказалось достаточно: утром, позвав сына, Шейба отправился к той части ограды Каабы, куда выбрасывались внутренности жертвенных животных, и где и в самом деле было в изобилии мух и воронов, не говоря уже про свернувшуюся кровь.
Убрав скопившийся за многие годы мусор, Шейба с сыном начали копать землю и весьма скоро натолкнулись на камни, которыми был раньше обложен источник. Пришедшие поглазеть городские жители следили за этими действиями с большим интересом, некоторые, правда, считали, что рытье ям в ограде Каабы кощунственно. Впрочем, через пару дней все сомневавшиеся прикусили язык, поскольку на дне ямы появилась вода и были найдены золотые изображения двух газелей и несколько мечей и кольчуг производства сирийских мастеров.
Сразу же возник спор, кому должны принадлежать находки. Шейба считал, что они его по праву, но жители города возражали. В итоге было решено положиться на волю Всевышнего. Было изготовлено шесть гадательных стрел: две золотых, символизирующих антилоп, две черных, символизирующих мечи и доспехи, и две белых – «пустышки». Стрелы были вложены в руку статуи Хубала, самого большого и самого почитаемого бога Каабы, покровителя, в том числе, и гадания. Было решено, что в жеребьевке примут участие три стороны: Кааба, Шейба и горожане. Храмовому гадателю, по традиции, завязали глаза, и он стал вытаскивать из руки идола стрелы, предварительно говоря, для кого он это делает. В итоге золото досталось Каабе, доспехи и оружие – Шейбе, а горожане не получили ничего.
Довольный Шейба прибил и золотых газелей, и свои мечи к дверям Каабы.
Затем стали решать, что же делать с источником. Он не только оказался самым полноводным в Мекке и ее окрестностях, но и вода в нем была отменного качества, гораздо вкуснее, чем где бы то ни было. Из этого спора, кстати, очень четко становится понятно социальное устройство тогдашней Мекки. Жители не только спорят со своим, так сказать, «мэром», но и без их одобрения он не имеет права принять никакого решения. В итоге постановили, что за источником будет все-таки приглядывать Шейба. Про частную собственность на источник воды, естественно, и речи не могло быть; но и такое «беспокойство» приносило приглядывающему за родником неплохой доход.
Источник, видимо, послужил благословением Шейбы не только в материальном плане. Он и так был весьма богат, так что это не слишком его интересовало. Угнетало же Шейбу другое: жены родили ему только одного сына, что по тем временам было не то что мало, а чудовищно мало. Во-первых, один сын вряд ли бы смог достойно содержать отца в старости, да и тому бы пришлось от него зависеть полностью, а во-вторых, люди, которые имели мало сыновей, не пользовались в Аравии никаким авторитетом. Было ясно, что такого человека Аллах не благословляет. Все рождающиеся и рождающиеся дочки лишь вводили Шейбу в еще большую печаль.
Шейба дошел до такого отчаяния, что даже публично пообещал, что если Всевышний подарит ему десять сыновей, то одного из них он принесет в жертву Аллаху.
Но вскоре после открытия Замзама жены Шейбы начали рожать мальчиков и подарили счастливому отцу целых одиннадцать сыновей. При распространенной в те годы младенческой и детской смертности было чудом, что все младенцы остались живы.
Шейба понял, что обещание необходимо исполнять. Собрав сыновей, он объяснил им, что происходит, и те согласились с волей отца: нельзя обижать Всевышнего. Было изготовлено 12 гадательных стрел, на них написаны имена сыновей, и вся мужская часть семьи отправилась в Каабу, к известному нам уже идолу Хубалу.
Гадатель вытащил стрелу с именем Абдаллаха, самого младшего и самого любимого сына. Шейба смирился и с этим. Вынув подготовленный нож для жертвоприношений, он повел Абдаллаха к камням Исафа и Найлы, традиционному месту жертвоприношений, около которого и был найден святой источник. Камни эти, кстати, считались обращенными в камни людьми, наказанными за то, что они решили заняться в Каабе сексом. Не совсем ясно, сделали они это из «хулиганских» побуждений или творя свои религиозные обряды: в то время сакральный секс в храмах был весьма распространенной практикой.
Между тем мекканцы, с интересом наблюдавшие за гаданием, стали отговаривать Шейбу от такого решения, говоря, что подобная жертва может стать плохой традицией, и, к тому же, не ясны ее последствия. Никакое наказание Шейбе за убийство сына не грозило, в те времена каждый мог распоряжаться своим ребенком как ему заблагорассудится, его могло осудить лишь общественное мнение. Больше всех настаивал на неправильности такого решения Шейды Аль-Мугир, родственник его жены, матери Абдаллаха. Он предложил обратиться к прорицательнице, устами которой, считалось, вещал Всевышний. Женщина жила в нескольких сотнях километров от Мекки, в селении Хиджаз, неподалеку от Ясриба.
– Возможно, Аллах захочет другой жертвы, более ценной в его глазах, – говорил Аль-Мугир.
Шейда немедленно, вместе с Абдаллахом, отправился к прорицательнице. Прорицатели древней Аравии мало отличались от своих коллег в остальном мире. Употребляя психостимулирующие средства, они впадали в транс и начинали вещать, оглашая волю пришедших к ним или вселившихся в них духов.
Но в этот раз что-то пошло не так: предсказательница никак не могла войти в транс. После многих попыток она, уже на следующий день, призвала к себе Шейбу и спросила, объяснив ситуацию, какова в Мекке цена за пролитую кровь.
Шейба рассказал, что в случае пролития крови за прекращение кровной мести берут десять верблюдов.
– Предложи Всевышнему эту цену, – сказала женщина, – а если он откажется, то постепенно увеличивай число верблюдов...
Отец с сыном вернулись в Мекку и снова пришли в ограду Каабы с десятью верблюдами и приготовленными гадательными стрелами.
Девять раз подряд жребий выпадал на Абдаллаха, и каждый раз Шейба пригонял еще десяток верблюдов. Когда верблюдов стало сто, то стрела выпала им. Шейба, опасаясь, не было ли это случайностью, еще дважды просил предсказателя бросить жребий, и он каждый раз указывал на животных.
Верблюды были принесены в жертву, и жители Мекки долго праздновали спасение любимого сына хранителя Каабы, благо мяса жертвенных животных было более чем достаточно.
В 569 году Шейба женил своего любимого сына на девушке из небогатой, но благородной семьи – Амине. Легенды приписывают Абдаллаху неимоверную красоту и утверждают, что 200 девушек умерли в Мекке от разрыва сердца, узнав о назначении даты его свадьбы. Этот факт, пожалуй, мы оставим без комментариев.
Через год в браке Абдаллаха и Амины родился мальчик. Ему дали имя – Мухаммед.
© 2001—2024 «Литан» — Центр Открытого Сознания
Графика и дизайн: Ольга Генерозова
Тех. поддержка: Всеволод Кузьмин