Лекция 20
Князья Всеволод Большое Гнездо и Мстислав Удатный

 
Всеволод Юрьевич Большое Гнездо (в крещении Дмитрий, 1154 – 1212) — великий князь владимирский с 1176 года, до этого в течение 35 дней (с февраля по 24 марта 1173) княжил в Киеве.

Всеволод Юрьевич — сын Юрия Долгорукого, младший брат Андрея Боголюбского. При нём Великое княжество Владимирское достигло наивысшего могущества. Получил прозвище «Большое Гнездо», потому что имел большое потомство — 12 детей, в том числе восьмерых сыновей. В российской историографии его иногда называют Всеволодом III. Время правления Всеволода — период наивысшего подъёма Владимиро-Суздальской земли. Причины успеха Всеволода — опора на новые города (Владимир, Переславль-Залесский, Дмитров, Городец, Кострома, Тверь), где боярство до него было относительно слабым, а также опора на новый социальный слой — дворянство.

В «Слове о полку Игореве» неизвестный автор писал о нем: «Великий князь Всеволод! Не помыслишь ли ты прилететь издалека, отцовский золотой престол поберечь? Ты ведь можешь Волгу вёслами расплескать, а Дон шлемами вычерпать. Если бы ты был здесь, то была бы невольница по ногате, а раб по резане. Ты ведь можешь посуху живыми шереширами стрелять, удалыми сынами Глебовами!»

В Лаврентьевской летописи начиная с 1186 года Всеволод именуется «великим князем», в чём сказалось влияние Переяславской летописи, между тем более ранние события описаны на основе Владимирской летописи.

В 1162 г. вместе с матерью и братом был изгнан Андреем Боголюбским, уехал в Константинополь к императору Мануилу. В пятнадцатилетнем возрасте вернулся на Русь, и, помирившись с Андреем, в 1169 г. вместе с другими союзными князьями принял участие в походе на Киев. Андрей посадил в Киеве брата Глеба и Всеволод остался при нем, но Глеб вскоре умер (1171), и Киев занял Владимир Дорогобужский. Но Андрей отдал его Роману Ростиславичу Смоленскому, а потом брату своему Михалку Торческому; последний сам не пошел в разоренный город, а послал туда старшего брата Всеволода Михаила. По распоряжению брата — Михаила Юрьевича — вместе с Ярополком Ростиславичем сел в Киеве и вскоре был пленён захватившими город смоленскими Ростиславичами. Выкуплен из плена Михаилом.

После убийства Андрея (1174) вместе со старшим братом Михаилом, а после его смерти (1176) самостоятельно боролся за власть во Владимиро-Суздальском княжестве с племянниками, Мстиславом и Ярополком Ростиславичами. В 1175 году Михаил вместе с братом Всеволодом предпринял второй поход в Северо-Восточную Русь. Им удалось одолеть своих племянников Ростиславичей, и Михаил Юрьевич стал великим владимиро-суздальским князем, а Ростов передал Всеволоду.

После своего утверждения в Ростовской земле Михаил пошел войной на рязанского князя Глеба, в руках которого также находилось много сокровищ, награбленных во Владимире и владимирской церкви Святой Богородицы, даже образ Богородицы, привезенный Андреем из Вышгорода, и много книг. Михаил отправился с полками на Рязань, но встретил на дороге послов князя Глеба. Глеб обязался не поддерживать Ростиславичей и вернуть все захваченное во Владимире. На этом князья помирились, Михаил вернулся во Владимир, по вероятным известиям казнил убийц Андрея и потом отправился в Городец на Волге, заболел в нем и умер 20 июня. Похоронен во Владимире в церкви Св. Богородицы.

После его смерти Всеволод Большое Гнездо еле успел сделаться князем Северо-Востока: сразу после смерти Михаила ростовское вече послало в Новгород к внуку Юрия Долгорукого, Мстиславу Мстиславовичу смоленскому, трипольскому, галичскому и торческому князю. Ростовцы велели передать ему: «Ступай княже к нам: мы хотим тебя, другого не хотим». Но Мстислав опоздал: когда он пришел на Северо-Восток, во Владимире и Суздале уже целовали крест на верность Всеволоду. В битве на реке Гза 27 июня 1176 года Мстислав проиграл и ушел в Новгород.

С тех пор возникла сильная вражда Всеволода Большое Гнездо и его потомков с Мстиславом (в крещении Федором) Удатным (Удачливым) и его потомками. Мстислав-Федор Мстиславович Удатный-Удачливый (умер в 1228 г.), дед по матери Александра Невского и Льва Галицкого, его потомки по мужской линии стали лидерами всей остальной Руси, кроме Северо-Востока (подробнее о нем ниже).

За Ростиславичей в начале 1177 года пошел против Всеволода (которого поддерживал Святослав Черниговский) рязанский князь Глеб (союзник Мстислава), однако был разбит наголову и взят в плен вместе с Ростиславичами и ростовскими боярами, которые их поддерживали. Глеб умер в тюрьме. Озлобление владимирцев против Ростиславичей было так велико, что они покусились было ослепить их против воли Всеволода. Причина этого озлобления объясняется тем, что Ростиславичи, вместе с рязанцами, навели на землю половцев. С тех пор волнения надолго утихают в ростовско-суздальской земле. По всему видно, что и в Ростове партия, ненавидевшая город Владимир, искавшая власти и первенства над всею землею, состояла главным образом из бояр, которые не могли приобрести любви всего народа и увлечь его за собою. В самом Ростове жители вязали бояр и отдавали их Всеволоду. После того как с поражением рязанцев рассеяна была партия ростовских бояр, враждебная Всеволоду, Ростов оставался спокоен. Военная победа при поддержке черниговских сил позволила старшему брату Всеволода Михаилу и затем самому Всеволоду уйти от политической зависимости от старого ростово-суздальского боярства и опереться на младшую дружину – в 1175 году в летописи впервые фиксируется название этого нового социального слоя — дворяне.

Рязанским князем стал Роман Глебович, женатый на дочери Святослава Черниговского, но уже в  1180 году Всеволод разорвал союз со Святославом, под предлогом защиты его младших братьев воспротивившись сосредоточению власти Романом в рязанской земле. Святослав послал своего сына Глеба в Коломну в помощь Роману, но Всеволод не остановился перед разрывом отношений со Святославом, взял Глеба в плен, а рязанскую усобицу решил в свою пользу. Тогда Святослав начал свой поход общей протяжённостью около 2 тыс. км. При этом в Чернигове постоянно оставались второстепенные силы чернигово-северских князей и половина союзных половецких войск на случай атаки со стороны Рюрика. Святослав с основными силами и половцами двинулся на Всеволода, несколько сместившись севернее относительно кратчайшего пути на Владимир для соединения с выступившими из Новгорода и Торжка сыном Владимиром и племянником Всеволода Ярополком. На стороне Всеволода выступили рязанцы и муромцы. Войска встретились по двум берегам реки Влены. Всеволод занял оборонительную позицию на горах и удерживал своих дружинников от атаки. Общего сражения не произошло, и Святославу пришлось уйти ни с чем из-за приближения весны, он лишь сжёг г. Дмитров. Из Новгорода был изгнан сын Святослава, и в последующие три десятилетия там княжили представители Всеволода. В частности, отпуская старшего сына  Константина на новгородское княжение (1205), Всеволод произнёс речь: «сыну мой, Константине, на тобе Бог положил переже старейшиньство во всей братьи твоей, а Новгород Великий старейшинство имать княженью во всей Руськой земли». Мир между Черниговом и Суздалем также был заключён.

Всеволод Большое Гнездо продолжал борьбу с Волжской Булгарией и мордвой (походы 1183 и 1186). Первый поход был проведён с муромцами и рязанцами, при участии смоленского княжича Мстислава Давыдовича и с помощью Святослава Всеволодовича, который посылал войска в помощь Всеволоду со словами: «Дай нам Бог, брат и сын, повоевать нам в наше время с погаными». Также по дороге к войску присоединились местные половцы. В 1185 году Всеволод провёл новое вторжение в Рязанское княжество, в 1189 – принял под покровительство галицкого князя Владимира Ярославича, сына своей сестры.

В 1194 году Святослав Всеволодович с братьями собрался в Рогове и выступил в поход против рязанских князей из-за пограничного спора, одновременно спросив разрешения Всеволода Большое Гнездо, но тот ответил отказом, и войска пришлось развернуть от Карачева. После смерти Святослава на киевском княжении (1194) Рюрик Ростиславоваич отдал в держание своему зятю Роману довольно большую волость на Киевщине в Поросье, в составе которой было пять городов. 

Всеволод Большое Гнездо, на признание которого старшим в роду Мономаховичей пошёл Рюрик, вытребовал себе волость Романа, отдав из неё Торческ сыну Рюрика Ростиславу. Так Всеволод разрушил союз южных Мономаховичей, чтобы не утратить влияния на южные дела. Ольгович провели удачный поход против Давыда Смоленского в 1195 году. В 1196 году черниговцы подготовились к обороне своей столицы от Рюрика Киевского, сделали засеки на пути предполагаемого наступления смоленских и владимирских войск и поставили свои основные силы за засеками. Рюрик вынужден был задействовать часть своих южных сил (Мстислав Романович и Ростислав Рюрикович) и галицких союзников (Владимир Ярославич) на отвлечение Романа Волынского. До сражений дело не дошло, но Ольговичи отказались от притязаний на Киев при жизни Рюрика и на Смоленск — при жизни Давыда. Причём Всеволод заключил мир с Ольговичами, несмотря на отклонение ими условия о разрыве союза с Романом волынским, что вызвало негодование Рюрика и полного отнятия им у Всеволода владений на Киевщине. Одним из условий мира была выдача Ярополка Ростиславича Всеволоду, вероятно, ранее вторично отпущенного.

В апреле-июне 1198 года Всеволод провёл поход против донских половцев, разгромив их зимовища, то есть проник в южную часть занятых ими районов. И вместо обычной весенней откочёвки на север они должны были бежать ещё южнее, к морю, чтобы избежать столкновения со Всеволодом.

Соотношение сил на юге резко изменилось с приходом к власти в Галиче (1199) и Киеве (1201) Романа Галицкого. Близкая Всеволоду Лаврентьевская летопись сообщает, что Всеволод и Роман посадили на киевское княжение двоюродного брата Романа. В Киеве аналогично – волей Всеволода – она объясняет вокняжение Рюрика Ростиславича в 1194 году. Рюрик Ростиславич объединил свои усилия с Ольговичами и половцами, но добился только разгрома Киева.

02.01.1203 лидер смоленской ветви Рюриковичей Рюрик Ростиславич в союзе с чернигово-северскими князьями и половцами взял и разграбил Киев. Это было второе разграбление Киева за всю историю усобиц. После взятия город был подвергнут разграблению и сожжению, поскольку Рюрик Ростиславич желал отомстить киевлянам за прошлогоднюю измену. По некоторым данным, разграбление Киева было также платой половцам за военную помощь. Киевский летописец оценивает погром Киева как самый разрушительный за всю его историю и как более значимое событие, чем двухдневное разорение 1169 года: «В лето 1203 взятъ бысть Кыевъ Рюрикомъ и Олговичи и всею Половецькою землею и створися велико зло в Русстеи земли якого же зла не было от крещеныя надъ Кыевомъ». По словам летописца, «не токмо едино Подолье взяша и пожгоша, ино Гору взяша и митрополью святую Софью разграбиша, и Десятинную святую Богородицу разграбиша, и монастыри все, и иконы одраша, а иные поимаша, и кресты честные и сосуды священныя, и книги…» Были перебиты монахи, священники, а также старые и немощные, тогда как молодых и здоровых киевлян половцы массово увели в полон. Свобода была дарована только иностранным купцам, с которых была взята половина их имущества. Рюрик был захвачен Романом и пострижен в монахи, но необходимость учесть интересы Всеволода заставила Романа признать киевским князем Ростислава Рюриковича.

После смерти Романа (1205) по приглашению венгерского короля сын Всеволода Ярослав попытался занять Галич, на который претендовали также северские Ольговичи. Началась новая усобица, Всеволод лишился южного Переяславского княжества, а Рюрик — Киева. В ответ Всеволод в 1207 году, объявив о походе на Чернигов, вместо этого разгромил черниговских союзников в Рязанском княжестве, пленил 6 князей, посадил наместником своего сына Ярослава, а после восстания рязанцев в 1208 году сжёг Рязань. Но вернувшийся на киевское княжение Рюрик не вернул Всеволоду Переяславль, а в 1209 году интересы Всеволода уже впрямую столкнулись в Новгороде с интересами смоленских Ростиславичей (там сел Мстислав Мстиславич Удатный). Тогда Ольговичи предложили мир Всеволоду Большое Гнездо: Всеволод Чермный сел в Киеве, Рюрик Ростиславич — в Чернигове, Переяславль вернулся под контроль Всеволода (1210). В ознаменование мира Юрий Всеволодович владимирский женился на черниговской княжне Агафье Всеволодне (1211).

В 1211 году встал вопрос о престолонаследии: старший сын Всеволода Константин (женатый на дочери смоленского князя) требовал дать ему оба старших города, Владимир и Ростов, Юрию же дать Суздаль. Тогда Всеволод «созвал всех бояр своих с городов и волостей и епископа Иоанна, и игумены, и попы, и купцы, и дворяны, и вси люди», и этот собор подтвердил решение Всеволода о лишении Константина прав на великое княжение в пользу Юрия: Юрий сел во Владимире, а Константин в Ростове. По смерти Всеволода произошло короткое междоусобие, возбужденное главным образом новгородцами.

Но в 1219 году, по смерти старшего сына Всеволода, Константина, посажен был во Владимире на княжение второй сын его, Юрий, и ростовско-суздальская земля до самого татарского нашествия была избавлена от княжеских междоусобий. Достойно замечания, что в этой земле княжило разом несколько князей, братьев и племянников Юрия, но все они действовали заодно. Все они управляли в согласии с народом, и самая власть их зависела от народа. Таким образом, когда Всеволод распределил уделы между своими сыновьями и Ярославу отдал Переяславль-Залесский, то Ярослав, приехавши в этот город и созвавши народ в соборной церкви Св. Спаса, сказал: «Братья переяславцы! Отец мой отошел к Богу, вас отдал мне, а меня отдал вам на руки. Скажите, братья, желаете ли иметь меня своим князем?» Переяславцы отвечали: «Очень хотим, пусть так будет. Ты наш господин». И все целовали ему крест.

Всеволод правил во Владимире 36 лет и за это время вернул княжеству то влияние, которое оно имело при Андрее Боголюбском, хотя в отличие от того делал это не прямым военным вмешательством (которое в исполнении Андрея в итоге успехом не увенчалось), а умелой дипломатической игрой. Если можно так сказать, несколько военных кампаний он выиграл простым ожиданием. В 1181-1182, 1194-1196 и 1207-11 годах, позиционируя себя союзником смоленских Ростиславичей, играл на их противоречиях с Ольговичами и заключал с последними сепаратный мир. Однако, не решившись на прямое военное вмешательство в Новгороде, Всеволод потерял его в пользу смоленских князей (Андрей Боголюбский в похожей ситуации решился, но был разгромлен). Попытка общаться с Мстиславом Удатным в стиле, сходном со стилем общения Андрея Боголюбского с отцом Мстислава (как с младшим), эффекта также не принесла.

Основными итогами правления Всеволода была расправа с боярами Ростова, противившимися княжеской власти, и союз княжеской власти с новым социальным слоем — дворянством, расширение территории Владимиро-Суздальского княжества, украшение Владимира Дмитриевским и Рождественским соборами, кремлём-детинцем. Летописец говорит о его набожности и нищелюбии и прибавляет, что князь судил судом истинным и нелицемерным.

Это был период благосостояния восточной Руси. Земля населялась; строились церкви и монастыри; искусство поднялось до такой степени, что русские не нуждались больше в иностранных мастерах: у них были свои зодчие и иконописцы. Вместе с тем распространялось там и книжное просвещение. Ростовский владыка Кирилл составил книгохранилище; под его руководством переводились с греческого и переписывались разные сочинения, принадлежащие духовной литературе. Несколько рукописей, уцелевших от этой эпохи, показывают, что искусство переписывания доходило до значительного изящества. Княжна черниговская Евфросинья, дочь Михаила Всеволодовича, завела в Суздале училище для девиц, где учила грамоте, письму и церковному пению. Правда, книжная образованность былa односторонняя и вела к монастырской жизни, а потому вращалась только в избранном кругу духовных, мало проникала в народную массу, не обнимала жизненных потребностей, но при всем том нельзя не заметить, что ростовско-суздальская земля и с этими бедными начатками просвещения стояла тогда выше южных земель, где прежде появившиеся зачатки всякой умелости погибали oт внутренних неурядиц и половецких разорений. Это время было также периодом значительного расширения Руси на северо-востоке. Был построен город Устюг, вскоре получивший важное торговое значение. С другой стороны русские двигались по Волге, вошли в землю мордовскую и при слиянии Оки с Волгою основали Нижний Новгород. Управляемая многими князьками, Мордва не в силах была устоять против натиска русского племени; тогда как одни мордовские князьки искали помощи болгар против русских, другие, захваченные врасплох, отдавались русским князьям в подручники и назывались «ротниками»

История закрепила за Всеволодом Юрьевичем репутацию продолжателя Андрея Боголюбского, только без его темперамента и новаторских идей. Действительно, во всех своих начинаниях он буквально шел по стопам своего предшественника, проводил ту же политику, зачастую теми же средствами и даже терпел схожие неудачи (в Новгороде). Яркая личность Андрея почти полностью заслонила собою Всеволода в глазах потомков, но возможно, что первый владимирский «самовластец» выглядел бы сегодня на голову ниже, если бы Всеволод в течение своего долгого 36-летнего княжения не углубил и не закрепил начатого им дела.

Будучи по натуре рассудительным, осторожным практиком, Всеволод тем не менее отлично понимал значение идейно-культурного фактора в политике — тоже не им придуманного, но творчески им воспринятого. Подражая Андрею, он не жалел средств на то, чтобы придать Владимиру столичный блеск. После пожара 1183 г., сильно повредившего Успенский собор, Всеволод полностью перестроил главный городской храм, почти вдвое увеличив его площадь. Из Андреевой церкви с тремя нефами и одним куполом он соорудил здание с пятью нефами и пятью куполами, рядом с которым возвел не менее великолепный Дмитриевский собор, украшенный причудливой резьбой. Рачительный хозяин, он возвеличивал свою Владимирскую волость не только делом, но и словом. Сознавая, чем он обязан старшему брату, Всеволод много способствовал распространению посмертной славы Андрея — как страстотерпца и мученика, подобного святым Борису и Глебу, и как государя, равного царю Соломону своей мудростью, благочестием, строительной и военной деятельностью; он также активно внедрял местный и общерусский культ святого Леонтия Ростовского. При Всеволоде во Владимире велось летописание, которое с исторических и богословско-нравственных позиций обосновало закономерность победы «мизинного» владимирского люда над старшими городами — Ростовом и Суздалем, были отредактированы литературные памятники Андреевой поры. Так, например, чудо в битве с булгарами 1 августа 1164 г. стало приписываться одной только иконе Владимирской Богоматери.

В церковной политике Всеволод продвинулся гораздо дальше своего старшего брата. В 1185 г. (видимо, после смерти епископа Леона) он решительно пресек вмешательство киевского митрополита Никифора в дела Владимирской епархии, отказавшись принять поставленного «по мзде» епископа Николу Гречина, вместо которого был рукоположен угодный князю кандидат — «смиренный духом» Лука, игумен Спасского монастыря на Берестовом (под Киевом). Свою полную независимость от Киевской митрополии (и даже фактическое верховенство над ней) Всеволод доказывал и позднее, когда по своему желанию назначал епископов на другие кафедры — в Переяславль (1197) и Новгород (1201).

Единственная по-настоящему оригинальная черта правления Всеволода проявлялась в его отношениях с подданными. Некоторые летописи подметили ее, присвоив Всеволоду титул «миродержца», то есть сберегателя и охранителя земской тишины и мира. И в самом деле, в отличие от Андрея, под конец запершегся ото всех в Боголюбове со своими политико-религиозными замыслами, Всеволод стремился опереться на самые широкие слои населения Владимирской земли, в каком-то смысле быть им угодным. Не случайно в период его княжения владимирское «людье» так часто фигурирует на страницах летописей в качестве актив ней действующей силы. По совету с «землей» князь принимал свои решения, как политические, так и церковные. Например, комментируя избрание епископа Луки, летописец роняет знаменательную фразу, что епископская кафедра должна принадлежать тому, кого «Бог позовет и святая Богородица, князь восхочет и людье». А в 1211 г., решая вопрос престолонаследия, Всеволод «созва всех бояр своих с городов и с волостей, епископа Иоанна [сменившего Луку в 1189 г.], и игумены, и попы, и купце, и дворяны, и вси люди».

И однако же, несмотря на столь бережное отношение к благополучию своей отчины, Всеволод незадолго перед смертью одним неудачным распоряжением заложил основу будущей распри в своем многочисленном семействе и всей Владимирской волости. Его «большое гнездо» насчитывало 12 детей: четыре дочери и восемь сыновей — все от первого брака с ясской (аланской) или, по другим известиям, чешской княжной. В 1211 г., почувствовав «изнемозжение», Всеволод решил рассадить сыновей по волостям на случай своей кончины. Он предполагал дать старшему сыну Константину стольный град Владимир, а второму по очереди сыну, Юрию, — Ростов. Но Константин непременно желал получить оба города, дабы его «старейшинство» никем не могло быть оспорено. Рассерженный его непослушанием Всеволод передал «старейшинство» младшему Юрию. Тем самым в родовые счеты владимирских Мономашичей была внесена путаница, которая в самом скором времени привела к усобице между Всеволодовичами.

Но Всеволод уже не увидел последствий принятого в сердцах решения. Он умер 14 апреля 1212 г., оставив по себе память как о самом могущественном князе Мономахова племени, от одного имени которого «трепетаху вся страны» и чья слава «по всей земли изиде». После смерти Всеволода прекратилось влияние владимирских князей на южнорусские дела.

Прах Всеволода хранится в Андреевском приделе Успенского собора во Владимире.

Семья и дети

1-я жена — ясская княжна Мария Шварновна, сестра жены Мстислава Черинговского.

 Дети:

2-я жена — с 1209 г. дочь Василька Брячиславича Полоцко-Витебского.

 

Мстислав Удатный

Мстислав Мстиславич, Мстислав Удатный (то есть «удачливый»), в крещении, предположительно, Фёдор (1176–1228,Торческ) —князь Троепольский(1193-1203), Торопецкий (1206-1213), Новгородский (1209-1215), Галицкий (1215-1216, 1219-1226), Торческий (1203-1207, 1226-1228). Сын Мстислава Ростиславича Храброго, младшего из смоленских Ростиславичей. Был одарённым полководцем, неоднократно одерживал победы в сражениях. Вместе с другими русскими князьями потерпел поражение в битве на Калке.

Этот князь приобрел знаменитость не тем, чем другие передовые личности того времени. Он не преследовал новых целей, не дал нового поворота ходу событий, не создавал нового первообраза общественного строя. Это был, напротив, защитник старины, охранитель существующего, борец за правду, но за ту правду, которой образ сложился уже прежде. Его побуждения и стремления были так же неопределенны, как стремления, управлявшие его веком. Его доблести и недостатки носят на себе отпечаток всего, что в совокупности выработала удельная жизнь. Это был лучший человек своего времени, но не переходивший той черты, которую назначил себе дух предшествовавших веков; и в этом отношении жизнь его выражала современное ему общество.

Отец Мстислава был женат дважды: на дочери Ярослава Остомысла и вторым браком (не позднее 1176 года) на дочери Глеба Ростиславича рязанского. Возможно, Мстислав родился после смерти отца (в таком случае объясняется не совсем обычное для Рюриковичей XII века наречение в его честь, так как в системе именования  Рюриковичей сыновьям языческое имя живого предка сначала не давали)

В те времена сын наследовал в глазах современников честь или бесчестие своего отца. Каков был отец, таким заранее готовы были считать сына. Этим определялось нравственное значение князя при вступлении его в деятельность. От него всегда ожидали продолжения отцовских дел, и только дальнейшая судьба зависела от его собственных поступков. Отец этого князя Мстислав Ростиславич приобрел такую добрую память, какой пользовались редкие из князей. Он был сын Ростислава Мстиславича, смоленского князя, правнук Мономаха, прославился богатырской защитой Вышгорода, отбиваясь от властолюбивых покушений Андрея Боголюбского, а потом, будучи призван новгородцами, одержал блестящую победу над чудью, храбро и неутомимо отстаивал свободу Великого Новгорода и пользовался восторженной любовью новгородцев. В 1180 году он умер в молодых летах в Новгороде и был единственный из выбранных новгородских князей, которым досталась честь быть погребенным в Св. Софии. Память его до такой степени была драгоценна для новгородцев, что гроб его стал предметом поклонения, и он впоследствии причислен был к лику святых. Современники прозвали его «Храбрым», и это название осталось за ним в истории. И не только храбростью – отличался он и благочестием и делами милосердия, – всеми качествами, которыми в глазах его века могла украшаться княжеская личность. До какой степени современники любили этого князя – показывает отзыв летописца; кроме общих похвал, воздаваемых и другим князьям по летописному обычаю, говоря о нем, летописец употребляет такие выражения, которые явно могут быть отнесены только к нему одному: «Он всегда порывался на великие дела. И не было земли на Руси, которая бы не хотела его иметь у себя и не любила его. И не может вся земля русская забыть доблести его. И черные клобуки не могут забыть приголубления его». Эта-то слава родителя, эта-то любовь к нему новгородцев и всей русской земли проложили путь к еще большей славе его сыну. Поэтому в обращениях к горожанам Мстислав Мстиславич всегда указывал на преемственность своей власти от отца и поминал его гроб. Для него это был один из важнейших аргументов права на Новгород.

Мстислав Мстиславич делается известен в истории тем, что, помогая дяде своему Рюрику против черниговского князя Всеволода, храбро защищал против него Торческ, но принужден был уйти из южной Руси. Он получил удел в Торопце, составлявшем часть смоленской земли, и долго проживал там, не выказав себя ничем особенным. Он был уже не первой молодости и имел замужнюю дочь, когда новгородские смятения вывели его на блестящее поприще.

Великий Новгород давно вступил в тесную связь, но вместе и в столкновение с суздальско-ростовской землею и с владимирскими князьями, получившими первенство в этой земле. Со времени Андрея Боголюбского князья эти стремились наложить руку на Новгород, стараясь, чтобы в Новгороде были князья из их дома и оставались их подручниками. Новгород упорно отстаивал свою свободу, но никак не мог развязаться с владимирскими князьями, потому что в самом Новгороде была партия, ради выгод тянувшая к суздальской земле. К этому побуждали новгородцев их торговые интересы. Новгородская земля была до крайности бедна продуктами земледелия. Благосостояние Новгорода опиралось единственно на торговлю. Поэтому для Новгорода было насущной потребностью находиться в хороших отношениях с такой землей, откуда он мог получать хлеб для собственного продовольствия и исходный материал для вывоза за границу, особенно воск, и куда со своей стороны новгородцы могли сбывать заморские товары.

Киевская Русь приходила в упадок: ее беспрестанно опустошали кочевники и она была сильно расстроена как княжескими междоусобиями, так и поражением, нанесенным Киеву Андреем Боголюбским; суздальско-ростовская земля, напротив, сравнительно с другими землями, более удалена была от нападения иноплеменников, менее страдала от междоусобий, приходила в цветущее состояние, наполнялась жителями и, естественно, стала удобным краем для торговли. Притом же она была сравнительно ближе к Новгороду других плодородных земель, и сообщение с нею представляло более удобств. Всякая вражда Новгорода с князьями этой земли отзывалась пагубно на хозяйстве Новгорода и его торговых интересах; поэтому-то в Новгороде были всегда богатые и влиятельные люди, хотевшие, во что бы то ни стало, находиться в ладах с этим краем. Суздальские князья хорошо понимали такую зависимость новгородских интересов от их владений и потому смело позволяли себе насильственные поступки по отношению к Новгороду. Во все время продолжительного княжения суздальского князя Всеволода Юрьевича Новгород не любил этого князя, ссорился с ним, но отвязаться от него не мог. Со своей стороны, Всеволод, чтобы не ожесточить новгородцев, временами льстил их самолюбию, оказывал наружное уважение к свободе Великого Новгорода, а потом, при случае, заставлял их чувствовать свою железную руку. В 1209 году, угождая благоприятствующей ему партии, он вывел из Новгорода старшего своего сына Константина и послал другого сына, Святослава, без вольного избрания, как будто желая показать, что имеет право назначать в Новгород такого князя, какого ему будет угодно. Но в Новгороде, кроме партии, которая склонялась ради собственных выгод к суздальскому князю, была постоянно противная партия, которая ненавидела вообще князей суздальской земли и не хотела, чтоб оттуда приходили князья на княжение в Новгород. Эта партия взяла тогда верх и обратилась на своих противников – сторонников суздальских князей. Народ низложил посадника Дмитра, обвинил его в отягощении людей, разграбил и сжег дворы богачей, державшихся из корысти суздальской партии; а Всеволод, в отмщение за такую народную расправу, в 1210 году приказал задерживать новгородских купцов, ездивших по его волости, отбирать у них товары и не велел пускать из своей земли хлеба в Новгород.

В это время как бы внезапно является в новгородской земле торопецкий князь Мстислав. В древних известиях не видно, чтобы его призывал кто-нибудь. Мстислав является борцом за правду, а правда для Новгорода была сохранение его старинной вольности. Зимою нежданно напал Мстислав на Торжок, схватил дворян Святослава Всеволодовича и новоторжского посадника, державшегося суздальской стороны, заковал, отправил в Новгород и приказал сказать новгородцам такое слово: «Кланяюсь Св. Софии и гробу отца моего, и всем новгородцам: пришел к вам, услыхавши, что князья делают вам насилие; жаль мне своей отчины!»

Узнав о захвате Торжка, Всеволод направил против Мстислава старшего сына Константина с ратью. Однако новгородцы в ответ на письмо Мстислава арестовали своего действующего князя Святослава (родного брата Константина) и выразили поддержку новому избраннику, подтвердив право на «вольность в князьях». Новгородцы воодушевились, умолкли партии, притаились корыстные побуждения. Все волей-неволей стали заодно. Князя Святослава, сына Всеволодова, с его дворянами посадили под стражу на владычнем дворе и послали к Мстиславу с честною речью: «Иди, князь, на стол». Мстислав прибыл в Новгород и был посажен на столе.

Очевидно, почва для смены власти в княжестве, где с 1181 г., с промежутками с 1184-го по 1187-й и с 1196-го по 1197 годы, находились представители владимиро-суздальской династии, с 1197 г. их правление было непрерывным, была подготовлена.

Собралось ополчение новгородской земли: Мстислав повел его на Всеволода, но когда он дошел до Плоской – к нему явились послы Всеволода с таким словом от своего князя: «Ты мне сын, я тебе отец; отпусти сына моего Святослава и мужей его, а я отпущу новгородских гостей с их товарами и исправлю сделанный вред».

Константин вынужден был остановиться в Твери, а его престарелый отец, избегавший на закате жизни военных конфликтов, — договориться с узурпатором и признать того законным правителем Новгорода. Всеволод был осторожен и умел вовремя уступить. Мстиславу не за что было драться. С обеих сторон целовали крест. Мстислав воротился в Новгород победителем, не проливши ни капли крови.

В следующем году (1211), по настоянию Мстислава, был сменен новгородский владыка Митрофан, сторонник князя суздальского. Хотя он был поставлен и с согласия веча, но по предложению Всеволода; и потому его выбор казался тогда несвободным. Его низложили и сослали в Торопец, наследственный удел Мстислава. На его место избрали Антония из Хутынского монастыря. В мире он был боярин и назывался Добрыня Ядрейкович, ходил в Цареград на поклонение святыни и описал свое путешествие, а по возвращении постригся в монахи; это был человек противный суздальской партии. Мстислав ездил по новгородской земле, учреждал порядок, строил укрепления и церкви; потом предпринимал два похода на Чудь (Эстонию) вместе со псковичами и торопчанами. В первый – взял он чудский город Оденпе. Во второй – подчинил Новгороду всю чудскую землю вплоть до моря. Взявши с побежденных дань, он дал две трети новгородцам, а треть своим дворянам (дружине).

По возвращении Мстислава из чудского похода, к нему пришло приглашение из южной Руси решить возникшее там междоусобие. Киевский князь Рюрик Ростиславич, дядя Мстислава, умер. Черниговский князь Всеволод, прозванный Чермным, выгнал с киевской земли Рюриковых сыновей и племянников и сам овладел Киевом: за несколько лет перед тем в Галиче народным судом повесили его родственников Игоревичей; Всеволод обвинял изгнанных киевских князей в соучастии и принял на себя вид мстителя за казненных. Изгнанники обратились к Мстиславу. Снова представился Мстиславу случай подняться за правду. Линия Мономаховичей издавна княжила в Киеве; народная воля земли не раз заявляла себя в их пользу. Ольговичи, напротив, покушались на Киев и овладевали им только с помощью насилия. Мстислав собрал вече и стал просить новгородцев оказать помощь его изгнанным родственникам. Новгородцы в один голос закричали: «Куда, князь, взглянешь ты очами, туда обратимся мы своими головами!»

Мстислав с новгородцами и своею дружиною двинулся к Смоленску. Там присоединились к нему смольняне. Ополчение пошло далее, но тут на дороге новгородцы не поладили со смольнянами. Одного смольнянина убили в ссоре, а потом несогласие дошло до того, что новгородцы не хотели идти дальше. Как ни убеждал их Мстислав, новгородцы ничего не слушали; тогда Мстислав поклонился им и, распростившись с ними дружелюбно, продолжал путь со своей дружиной и смольнянами.

Новгородцы опомнились. Собралось вече. Посадник Твердислав говорил: «Братья, как наши деды и отцы страдали за русскую землю, так и мы пойдем со своим князем». Все опять пошли за Мстиславом, догнали его и соединились с ним. Они повоевали города черниговские по Днепру, взяли приступом Речицу, подошли под Вышгород. Тут произошла схватка. Мстислав одолел. Двое князей Ольгова племени попались в плен. Вышегородцы отворили ворота. Тогда Всеволод увидел, что дело его проиграно, и бежал за Днепр, а киевляне отворили ворота и поклонились князю Мстиславу. На киевском столе был посажен его двоюродный брат Мстислав Романович. Установивши порядок в Киеве, Мстислав отправился к Чернигову, простоял под городом двенадцать дней, заключил мир и взял со Всеволода дары, как с побежденного.

Он со славою вернулся в Новгород, и сам великий Новгород возвышался его подвигами, так как новгородская сила решала судьбу отдаленных русских областей. В Новгороде Мстислав проявил решительность и инициативу во внутренних делах: сменил посадников и архиепископа, развернул активное строительство в городе и посаде, предпринял реконструкцию оборонительных сооружений на южных подступах к своей земле: были обновлены крепостные стены соседних с Торопцом  Великих Лук, а также проведена административная реформа пограничных земель: Великие Луки были объединены с Псковом под рукой брата Мстислава, Владимира.

После перестройки оборонительных укреплений Великих Лук Псков становится ответственным за рубежи Новгорода с юга (Полоцк, Литва) и запада (Эстония, Латгалия), а также контролирует приграничные области Южной Эстонии и Северной Латгалии. Новгороду отходят земли Северной Эстонии (Вирония), Води, Ижоры и Карелии. Таким образом начинает расти административно-политическое, оборонительное и торговое значение Пскова в процессе превращения Прибалтики из отсталой языческой провинции в важнейший пункт западноевропейской торговой, церковной и военной экспансии. Это обусловило и выделение для Пскова отдельного князя в период правления Мстислава Мстиславича в Новгороде.

Он также возглавил новую волну русского сопротивления крестоносцам в Прибалтике. К концу XII века восточные берега Балтийского моря оставались последним уголком Европы, куда не успело проникнуть христианство западного образца. Местные племена ливов и часть латгалов в то время являлись данниками Полоцкого княжества, а эсты и латгальские княжества Талава и Адзель (в русских летописях называвшиеся «Очела») — Новгордской Руси. В условиях зависимости от Пскова правители Талавы — Таливалдис и его сыновья — приняли православие, от которого отказались с переходом под власть рижского епископа. В Герсике, по свидетельству летописца, до её завоевания крестоносцами имелась православная церковь.

В 1193 году папа Целестин III объявил крестовый поход против прибалтийских язычников с целью обратить их в католичество и вывести из-под влияния православия. Католический миссионер Мейнард фон Зегеберг обратился к полоцкому князю Владимиру за разрешением проповедовать в землях его вассалов ливов, получил согласие, что стало предтечей основания в 1186 году Ливонской епархии. В 1198 году его преемник Бертольд Шульте был убит ливами. Немецкие крестоносцы из северных земель Священно Римской Империи основали укрепление Рига (1201) и образовали Ливонское братство воинов Христа (более известное как «Орден меченосцев», 1202). Под флагом обращения в христианство язычников-ливов, живших вдоль древних торговых путей, проходивших по рекам Западная Двини и Гауя, крестоносцы приобретали новые територии.

Стремясь вернуть себе контроль над ливами, в 1203 году Владимир Полоцкий вторгся в Ливонию. Однако вскоре ему пришлось столкнуться с сопротивлением рыцарей Ордена. Между Владимиром Полоцким и ливонцами не раз происходили стычки из-за того, кому должны платить дань ливы, пока в 1210 году не был заключён вечный мир. В то же время был заключен мир и с Новгородом, по которому Мстислав поделил с рижским епископом Альбертом сферы влияния с учетом того, что большая часть Эстонии (Сакала, Гервен, Гария, Рявала и Приморье (нем. Maritima или Wiek, Вик; эст. Laanemaa, Ляэнемаа), Роталия (Rotalia, эст. Ridala) и Сонтагана (Sontagana; эст. Soontagana) оставалась еще не покоренной русскими и тем более немцами. Стороны оставили их на милость победителя. При этом за Новгородом были закреплены права на северные области Латгалии (Талава и Очела) и на эстонские земли вдоль Чудского озера: Вирония, Вайга, Уганди. Права рижского епископа признавались на Ливонию, Нижнее Подвинье и Латгалию (без Талавы и Очелы). Соглашение было закреплено первым русско-немецким матримониальным альянсом—браком племянницы Мстислава, дочери псковского князя Владимира Мстиславича, и младшего брата епископа Альберта Теодориха.

При этом, признав права Риги на земли по Двине (возможно, также Кукейнос и Герцике), Мстислав усугубил положение полоцкого князя Владимира, лишившегося поддержки новгородско-псковских соотечественников. Однако для возвышения роли Новгорода и Пскова в торговле это было выгодно Согласно договору Владимир выторговал себе право ежегодно получать дань от ливов, которую епископ Риги Альберт обязался платить за них. Однако обещанное он не платил, и в 1212 году снова вспыхнул конфликт между рижским епископом и Владимиром из-за дани. В результате Владимир потерял Ливонию, которая перешла под контроль епископа. Стремясь получить её обратно, Владимир в 1215 году стал готовиться к новой войне против епископа, но во время приготовлений неожиданно умер.

Крестоносцы были достаточно сильны, чтобы одновременно начать войну и против эстов, которые в то время были разделены на восемь больших и семь маленьких княжеств, слабо сотрудничавших друг с другом. В 1208 году, при поддержке новообращённых в христианство ливских и латгальских племён, крестоносцы начали набеги на земли в Южной Эстонии. Эсты яростно сопротивлялись атакам из Риги, и при случае сами устраивали набеги.

В 1213—1215 годах эсты и Орден заключили трёхлетнее перемирие. Оно оказалось более выгодным для немцев, сумевших консолидировать свои политические позиции, в то время как эсты оказались неспособны трансформировать свои непрочные альянсы в централизованное государство. 21 сентября 1217 года произошло сражение при замке Феллин, которое стало сокрушительным поражением эстов, предопределившим дальнейшую судьбу Центральной и Южной Эстонии. Если в 1212 и 1217 годах новгородцы и псковичи вместе со своими князьями Мстиславом Удатным и его братом Владимиром ещё проводили походы против эстов и эсты прибегали к помощи крестоносцев (1217), то начиная с 1219 года эсты сами стали обращаться к русским князьям за помощью против крестоносцев.

Христианские королевства Дания и Швеция также активно устремились на восток Балтики. После ряда вооруженных столкновений вся Северная Эстония попала под контроль датчан. В 1223 году на месте бывшего городища было начато строительство замка Тевтонского ордена, названного Феллин. 1224 году Орден меченосцев сделал Феллин своей штаб-квартирой. Эсты неоднократно восставали и часто побеждали крестоносцев, и в январе 1223 года в замке началось восстание, которое вскоре полыхало по всей Эстонии. Эсты-христиане водой смывали с себя крещение, выметали из домов вениками, выкапывали из могил покойников, погребённых по христианскому обряду, возвращали домой жён. У христианина может быть только одна жена, поэтому после 1217 года эсты должны были удалить от себя всех лишних, а теперь могли вернуть их обратно.

Эсты заключили союз с русскими из Новгорода и Пскова (окрестности которых ещё недавно грабили и разоряли), в некоторых эстонских замках были размещены русские гарнизоны. За последние десять лет эсты много чему научились, у них на вооружении появились метательные машины и арбалеты. Свои замки эсты тоже укрепили по последнему слову военной науки. Орден и епископ ничего не могли поделать. Эсты отправили в Ригу посольство. Послы предлагали заключить мир, но возвращаться в лоно христианской церкви отказывались принципиально. Ни о каком вассалитете тоже речи не было. Эсты предложили обменять своих заложников на пленённых в ходе восстания тевтонов, рыцарей и купцов. Рижский епископ согласился на всё. На тот момент у него не было никаких сил для противостояния.

Но эсты же не могли мирно ужиться с лэттами (будущими латышами, латгаллами). Сначала те и другие возобновили грабительские набеги друг на друга. Потом к этому делу подключились меченосцы. Ещё через некоторое время рыцари-монахи призвали к походу на Эстонию всех ливонских тевтонов. При этом между епископом и руководством Ордена произошла некоторая торговля за земли, которые предполагалось завоевать в ближайшем будущем – шкура неубитого медведя. Что удивительно – как-то договорились.

Христианская армия нанесла поражение передовому отряду эстов, осадила Феллин, разграбила южную Эстонию – Сакалу. На большее сил не хватило. Осаду пришлось снять, войско возвратилось по местам дислокации, с изрядной добычей, но без решительной победы. Эсты вскоре ответили мощным набегом и жестоким разорением северо-восточной Ливонии – от Трикаты до Турайды. Но это все уже совсем другая история.

При этом, признав права Риги на земли по Двине (возможно, также Кукейнос и Герцике), Мстислав усугубил положение полоцкого князя Владимира, лишившегося поддержки новгородско-псковских соотечественников. Однако для возвышения роли Новгорода и Пскова в торговле это было выгодно.

После смерти Рюрика Ростиславича на черниговском княжении (1212) и Всеволода Большое Гнездо Всеволод Чермный обвинил в повешении двоих северских Игоревичей в Галиче за год до этого (1211) смоленских Ростиславичей и предпринял попытку лишить их владений в Киевской земле. Внуки  Ростиславичи послали за помощью к новгородцам и Мстиславу, и в июне 1212 года войско двинулось на Киев. В Смоленске произошёл инцидент между смоленскими и новгородскими воинами, в ходе которого погиб один смолянин. Тем не менее это не помешало дальнейшим совместным действиям. Сначала союзники разорили несколько черниговских городов на Днепре (по названию известна только Речица), осадили Вышгород, где взяли в плен Ростислава Ярославича и его брата Ярослава, Олегова внука. Сразу вслед за этим союзники осадили Чернигов, стояли под ним 12 дней и заключили мир. Всеволод Чермный остался княжить в Чернигове.

По уходе Мстислава из Новгорода там взяла верх суздальская партия: руководимая торговыми интересами, она решила призвать к себе князем одного из сыновей Всеволодовых Ярослава, человека крутого нрава. К нему отправились посадник, тысяцкий и десять старейших купцов. Владыка Антоний, хотя и не расположенный внутренне к такой перемене, должен был встречать нового князя с почетом.

Этот князь тотчас же начал расправляться с недоброжелателями и противниками, приказал схватить двух из них, тысяцкого Якуна Зуболомича и Фому Доброщинича, новоторжского посадника, и отправил их в оковах в Тверь; затем, по наущению Ярослава на вече, сторонники его разграбили дом Якуна, схватили жену его, и князь взял под стражу его сына. Противная ему партия взволновалась. Пруссы (жители прусской улицы) убили Евстрата и сына его Луготу, вероятно, сторонников Ярослава. Рассерженный такою народною расправою, Ярослав оставил на Городище наместника Хотя Григоровича, а сам ушел в Торжок и задумал большое дело – «обратить Торжок в Новгород».

Город Новый Торг или Торжок, новгородский пригород, к тому времени получил важное торговое значение. Новоторжцы стали соперничать с новгородцами и, естественно, желали большей или меньшей независимости от Новгорода. Положение Торжка было таково, что добрые отношения с суздальской землей были для его жителей крайней необходимостью. Как только у Новгорода наступал разлад с суздальскими князьями и начинались враждебные действия со стороны последних против Новгорода, прежде всего доставалось Торжку: суздальские князья захватывали этот пограничный город новгородской земли.

Ярослав Всеволодович поступил решительно. У него уже был пример в суздальской земле, где князья подняли значение пригорода Владимира и унизили достоинство старых городов: Ростова и Суздаля. По примеру отца и дяди, Ярослав хотел произвести то же на новгородской земле: сделать Новый Торг столицею земли, а Новгород низвести на степень пригорода. Обстоятельства помогали ему. На новгородской земле мороз побил хлеб; сделалась дороговизна, страшная для бедных людей. Ярослав не пускал в Новгород ни одного воза с хлебом. В Новгороде начался голод. Родители из-за куска хлеба продавали детей своих в рабство. Люди умирали с голоду на площадях, на улицах; мертвые валялись по дорогам, и собаки терзали их. Новгородцы послали к князю Ярославу просить его к себе, но Ярослав ничего не отвечал им и задержал посланных. Новгородцы вторично послали к этому князю с такою речью: «Иди в свою отчину к Св. Софии, а не хочешь идти – так скажи». Ярослав снова задержал посланных и ничего не сказал Новгороду, но на этот раз только позаботился о том, чтобы вывезти оттуда свою жену, дочь Мстислава Мстиславича. Он велел останавливать на дорогах новгородских гостей и держал их в Торжке. Тогда, по словам летописца, в Новгороде была великая печаль и вопль.

В таких стесненных обстоятельствах снова явился Мстислав выручать Великий Новгород, счастливо избегнув отряда из ста новгородцев, посланного Ярославом не допускать Мстислава до города. Этот отряд сам передался Мстиславу. 11 февраля 1216 года Удатный прибыл в Новгород, приказал схватить и заковать Ярославовых дворян, приехал на Ярославов двор на вече, поцеловал крест Великому Новгороду и сказал: «Либо возвращу новгородских мужей и новгородские волости, либо голову свою положу за Великий Новгород!» – «На жизнь и на смерть готовы с тобой!» – отвечали новгородцы.

Прежде всего Мстислав отправил к Ярославу священника Юрия, из церкви Иоанна на Торговище, с такой речью: «Сын мой, отпусти мужей и гостей новгородских, уйди из Нового Торга и возьми со мною любовь!» Ярослав не только отпустил священника без мирного слова, но, как бы в поругание над требованием своего тестя, приказал заковать захваченных новгородцев и отправить в заточение по разным городам, а товары и имущество роздал своей дружине. Число таких узников, вероятно, преувеличенное, летописец простирает до двух тысяч.

Когда весть об этом дошла в Новгород, Мстислав велел звонить на вече на Ярославовом дворе, явился посреди народа и сказал: «Идем, братья, поищем мужей своих, вашу братью, вернем волости ваши, да не будет Новый Торг Великим Новгородом, ни Новгород Торжком! Где Св. София – тут и Новгород; и во многом Бог и в малом Бог и правда!»

1-го марта 1216 года ополчение двинулось в поход через Селигер, а дня через два несколько знатных новгородцев бежало к Ярославу, забрав с собою свои семьи, которым бы пришлось плохо от народного негодования. Проходя через торопецкую землю, Мстислав позволил своим воинам собирать корм для себя и лошадей, но строго запрещал трогать людей. Он от имени своего, союзных князей и Новгорода предлагал Ярославу мир и управу. Ярослав отвечал: «Не хочу мира; пошли, так идите – сто наших будет на одного вашего!» «Ты, Ярослав, с силой, а мы с крестом!» – сказали тогда между собою союзные князья.

В четверг 21 апреля 1216 года на реке Липице произошла битва, в которой победил Мстислав. Прежде всех бежал Ярослав; Юрий последовал за ним: он загнал трех коней, прискакал без седла на четвертом во Владимир в полдень того же дня, босой и в одной рубашке. В городе оставались одни попы, чернецы, женщины и дети, народ невоинственный. Увидев своих, они обрадовались: думали, что возвращаются победители; ведь и прежде уверяли их: «Наши одолеют!» Но не победителем вернулся Юрий; растерянный ездил он вокруг стен города и кричал: «Укрепляйте город». Тогда вместо веселья поднялся плач. К вечеру усилилось смятение, когда с несчастного побоища стали собираться беглецы: кто был ранен, а кто наг и бос. И всю ночь продолжали они сходиться один за другим.

Наутро князь собрал вече и говорил: «Братья владимирцы, затворимся в городе и станем отбиваться». «С кем затворимся? – возражали ему. – Братья наши избиты, другие в плен взяты, а те, что прибежали, безоружны: с кем станем на бой?»

«Все это я знаю, – говорил Юрий – Прошу только, не выдавайте меня, не выдавайте меня ни Мстиславу, ни брату моему Константину! Лучше я сам по своей воле выеду из города». Владимирцы обещали. Союзники подступили к городу в воскресенье 29 апреля и объехали его кругом. В ночь с воскресенья на понедельник загорелся княжеский двор во Владимире. После пожара Юрий прислал поклон князьям и велел сказать: «Не делайте мне зла сегодня; завтра я выеду из города». Наутро Юрий с двумя меньшими братьями явился к Мстиславу и его союзникам и сказал: «Братья, кланяюсь вам и челом бью: живот оставьте и хлебом накормите; а брат мой Константин в вашей воле!» Юрий поднес дары князьям, и они помирились с ним. Мстислав дал такое решение: Константину взять Владимир, а Юрию отдать Радилов-Городец.

Победа принесла Мстиславу лавры лучшего полководца своего времени. Убедившись в своей исключительности, он решил покинуть регион северо-западной Руси и с малыми силами отправился отвоевывать город Галич, в котором в то время господствовали венгры. Попеременно чередуя силу и уговоры, Мстислав отвоевал Галич. Любопытно, что в этом случае он сильно полагался на местное славянское население, которое откровенно враждебно относилось к захватчикам. Сформировав из крестьян что-то вроде партизанских отрядов, он действовал уверенно и быстро. Последний очаг вражеского сопротивления был погашен в здании церкви Богородицы, которое венгры переоборудовали в крепость. Уморив их голодом, он одержал очередную победу, став князем Галича.

Впрочем, широким массам Мстислав, победивший в десятках боев, известен как автор одного поражения: он принимал участие в битве на Калке и был повержен монголами – этим страшным врагом. К чести Мстислава надо заметить, что ранее Европа не знала противника такой неистовой силы и феодальная Русь была неготова к нашествию такого масштаба.

Началось все с того, что в 1223 году к Мстиславу и другим русским князьям обратились половцы, в частности тесть Мстислава хан Котян, за помощью против вторгнувшихся в причерноморские степи монголов. Мстислав участвовал в создании широчайшей коалиции, включившей помимо киевских, смоленских, волынских и пинских князей также и чернигово-северских. Опасаясь перехода половцев на сторону монголов в ходе продолжающегося очного противостояния, русские князья пошли в степь, не ожидая соединения с владимирским войском. В битве на Калке Мстислав вместе с половцами и волынским полком переправился через реку, отделявшую союзников от монголов, и вступил в бой. Авангард противника побежал, и монголы ввели в бой главные силы уже тогда, когда черниговский полк переправился лишь частично, а киевский ещё находился на западном берегу реки. Удар привёл к бегству располагавшихся в авангарде половцев и разгрому всего союзного войска. Причём Мстиславу Удатному удалось оторваться от погони, а Мстислав Киевский, Мстислав Черниговский и многие другие князья погибли. Выбравшись живым из этой мясорубки, Мстислав, впервые столкнувшийся с горечью поражения, в скором времени по экономическим причинам не сумел удержать за собой и Галич.

В последние годы жизни Мстислав воевал с поляками и Даниилом Романовичем в союзе с половецким ханом Котяном, Владимиром Рюриковичем Киевским и Александром Белзким. В 1226 году разгромил у Звенигорода вторгнувшихся в княжество венгров, но несмотря на это назначил своим преемником венгерского королевича Андраша (которому отдал свою дочь, уже раньше с ним обрученную), а сам остался в Понизье, и перешёл на княжение в Торческ. Из Торческа он поехал в Киев, заболел в пути и умер, успев постричься в схиму по тогдашнему обычаю благочестивых князей (1228). Согласно польским известиям, похоронен в Киеве в основанной им «церкви Святого Креста»

Если сравнивать его личность с другими князьями той эпохи, то, в целом, он кажется человеком довольно порядочным: он не был замечен в предательствах и интригах, проявлял милосердие к выжившим противникам и часто тяготел к мирному, дипломатическому решению конфликтов.

Дети

От Марии, половецкой княжны, дочери хана Котяна:


Медитация 8-й Мастер

РОН СООК

ТООН ЭТОЛ

АУО СИОН

ИНН ХАА

ОСТЕР ПРИСЦЕЛЬС