Конспекты лекций >Великая степь. Монголы. Лекция 19

Всем было понятно, что звезда Он-хана уже закатывается, но никто не мог предположить, кто сменит его. После почти двадцати лет борьбы Тэмуджин контролировал большую часть монголов, но он не покорил еще своего соперника Джамуху. Он-хан, хотя и оставался союзником Тэмуджина, продолжал вести двойную игру, стравливая двух меньших ханов друг с другом. В 1203 году, год спустя после победы над татарами, Тэмуджин решил окончательно решить этот вопрос и попросил Он-хана выдать за него свою дочь. Если бы Он-хан дал согласие на этот брак, это стало бы явным свидетельством превосходства Тэмуджина над Джамухой.

По требованию Сенгуна, своего родного сына, у которого не было политической сметки и собственных сторонников, Он-хан высокомерно отверг предложение Тэмуджина. Даже если Тэмуджин считал своих приверженцев Народом Войлочных Стен и отказывался признавать различия между родами и кланами, в глазах благородной ханской семьи кераитов он все равно оставался только талантливым и иногда полезным простолюдином.

Стареющий хан, тем не менее, довольно быстро раскаялся в своем грубом отказе и был сильно обеспокоен тем, как на него отреагирует Тэмуджин. Безусловно, Тэмуджин считался уже лучшим военачальником во всей степи, и Он-хан понимал, что не может себе позволить рисковать и вступать с ним в открытую войну. Поэтому он придумал план, который бы позволил ему избавиться от потенциальной опасности, которую представлял Тэмуджин, при помощи хитрости и коварства, так же, как татары убрали с дороги отца Тэмуджина Есугея. Он-хан отправил к Тэмуджину послание, в котором говорил, что он передумал и согласен на брак, который свяжет их семьи. Он назначил день и пригласил Тэмуджина с семьей приехать на празднование помолвки. Видимо, Тэмуджин доверял хану, который был его приемным отцом уже более двух десятков лет, и выступил вместе с небольшим отрядом на назначенную встречу, оставив свою армию позади. Этот брак, если бы он был успешно заключен, мог бы стать высшей точкой его пути объединителя всех народов степи, ведь он сделал бы Тэмуджина первым наследников Он-хана.

Всего лишь в одном дне пути от стойбища Он-хана Тэмуджин узнал, что приглашение на свадьбу было только коварным планом, призванным заманить его в ловушку, чтобы убить его и истребить его семью. Именно в тот миг, когда Тэмуджин уже предвкушал свой высший триумф, он узнал, что не только желанному браку не бывать, но и сама жизнь его и его семьи снова находится в опасности. С ним был только небольшой отряд почетной стражи, и он был далеко от основных своих сил, так что об открытом бое не могло быть и речи. Поэтому он поступил так, как люди степи всегда поступали перед лицом необоримой опасности: он приказал своему небольшому отряду рассеяться по степи во всех направлениях, в то время как сам он и небольшая группа его спутников как могла быстро отправилась на восток, прежде чем армия Он-хана начала их преследование.

Изможденные после нескольких дней постоянной скачки, оставшиеся без провизии, они достигли берегов мутного озера Балджун. Тэмуджин огляделся, чтобы понять, сколько его людей остались в живых. Он насчитал только девятнадцать человек. Теперь перед ними замаячила перспектива голодной смерти в этом забытом уголке степи. Когда они остановились, чтобы отдохнуть у берегов озера Балджуна и решить, что же делать дальше, с севера неожиданно появилась дикая лошадь. В погоню за ней тут же устремился брат Тэмуджина Хасар. Он убил лошадь, и его спутники быстро освежевали тушу, разделали ее и положили мясо в импровизированный мешок из шкуры лошади. Затем они налили туда немного воды. Собрав кизяк, они развели костер, раскаляли камни докрасна и бросали их внутрь своего «котла». Камни разогревали воду, но она же не позволяла им прожечь конскую шкуру. Через несколько часов оголодавшие воины пировали вареной кониной.

Не считая Хасара, все оставшиеся с Тэмуджином люди были его друзьями, а не родственниками. Часть его семьи временно потерялась в степи, но остальные родичи оставили его, чтобы присоединиться к Он-хану или Джамухе. В частности, его дядя, брат Есугея, который когда-то помогал ему в похищении Оэлун, встал на сторону Он-хана и пошел против своего племянника.

Они восприняли появление дикой лошади как знак сверхъестественного покровительства, дар неба. Будучи самым важным и почитаемым животным в мире монголов, лошадь придала этому случаю важность и послужила знаком божественного вмешательства и поддержки. Она стала символом силы судьбы Тэмуджина, что не только наполнило желудки его людей, но придала силы его Духовному Знамени. Им нечего было пить, кроме мутной воды озера Балджуна, но Тэмуджин-хан поднял одну руку к небу, а в другой воздел пригоршню этой мутной воды и произнес речь. Он поблагодарил своих людей за их мужество и преданность и пообещал, что никогда их не забудет. Остальные тоже пригубили воды и поклялись в вечной верности ему. Этот эпизод сохранился под названием Завета Балджуны и приобрел мифический ореол, не только как самая низшая точка военной удачи Тэмуджин-хана, но и как событие, которое положило начало самой сути и форме Монгольской империи, основанной на взаимной преданности и доверии, которые превосходят родство, происхождение и вероисповедание. Девятнадцать спутников Тэмуджина происходили из девяти разных племен, вероятно, только сам Тэмуджин и его брат Хасар были и на самом деле из монгольских кланов. Среди остальных были меркиты, кидани и кераиты. Хотя сам Тэмуджин поклонялся Вечно Синему Небу и Богу-Горе Бурхан-Халдун, среди его девятнадцати спутников оказались трое мусульман и несколько христиан и буддистов. Они были объединены только личной преданностью Тэмуджину и своей клятвой, данной ему и каждому из них.

Пока Тэмуджин скрывался на берегах озера Балджуна, он разработал свой план отмщения. Он распространил слово о своем плане среди своих приверженцев, рассеянных по степи, и в течение следующих нескольких дней новая армия Тэмуджина, состоящая из десятков и сотен, собралась со всей степи даже быстрее, чем он мог надеяться. Когда Тэмуджин отправился с берегов озера Балджуна обратно в земли Он-хана, его люди приходили к нему со всех сторон. К тому же некоторые его родичи со стороны матери и жены, которые раньше были верными сторонниками Он-хана, теперь покинули владыку кераитов и стали искать Тэмуджина, чтобы присоединиться к нему.

А ничего не подозревающий Он-хан собрал большой пир в своем огромном роскошном золотом шатре, чтобы отпраздновать свою победу над Тэмуджином. Он думал, что сторонники Тэмуджина разобщены, а сам молодой хан скрывается как бродяга где-то далеко на востоке.

Армия Тэмуджина направилась к лагерю Он-хана. Верные сторонники располагались впереди них и держали свежих коней, которыми заменяли уставших. Меняя таким образом коней, армия Тэмуджина скакала без передышки день и ночь. Он назвал этот поход «Молниеносным нападением». Вместо того, чтобы приблизиться к стойбищу кераитов напрямую из степи, Тэмуджин повел своих людей более дальним и трудным путем, про который он точно знал, что тот не охраняется.

Внезапно на пирующих кераитов как с неба свалился Тэмуджин, который должен был быть в нескольких днях езды оттуда, а его воины окружили лагерь. В течение следующих трех дней тяжелых боев кераиты отступали перед наступающей армией Тэмуджина. Многие прежние приверженцы Он-хана оставили его и переметнулись под знамя Тэмуджина, и он, как было у него заведено, принял их, пока они не совершали предательства или иного вреда по отношению к своему прежнему господину – кроме того, что они оставили его и перешли на сторону Тэмуджина.

Армия Он-хана была не столько уничтожена, сколько просто проглочена войсками Тэмуджина. Двор кераитов разлетелся по степи, и каждый был сам за себя. Сын Он-хана бежал на юг и после того, как его покинули его собственные слуги, умер от жажды в пустыне, а Джамуха и его сильно уменьшившаяся армия бежали на запад в земли найманов, последнего великого племени степи, которое еще не покорилось Тэмуджину. Он-хан тоже попытался в одиночку добраться туда.

Монголы не только не смогли захватить предводителя своих врагов, но даже его сын ушел от них. Численное преимущество было на стороне найманов, и Тэмуджин прибег к хитрости – он приказал каждому из своих воинов разжигать по пять костров по ночам на холмах, где встала лагерем его армия. Издали маленькое войско казалось огромным, поскольку костров у них «было больше, чем звезд небесных».

Последняя битва за власть над всей Монголией произошла в 1204 году на расстоянии почти трех сотен миль от горы Бурхан-Халдун. В предшествующие решительному бою дни, Тэмуджин часто испытывал свою новую систему организации армии. Вместо того, чтобы ввязаться в открытый бой с превосходящими силами найманов, он изводил их внезапными и быстрыми атаками. Он построил своих воинов в боевой порядок, который назывался «перекати-поле», и нанес удар за час до рассвета. Вместо того, чтобы бросать в бой большие подразделения, Тэмуджин приказал небольшим арбанам рассредоточиться и, незаметно приблизившись к противнику в предрассветной тьме, нападать с разных сторон. Такая тактика не позволяла врагу ни оценить число нападавших, ни дать им организованный отпор с какой-то одной стороны лагеря. Нанеся молниеносный удар и сколь возможно более серьезный урон противнику, арбаны так же быстро отступали в разные стороны, не давая врагу времени опомниться или организовать погоню.

После нескольких таких атак Тэмуджин построил воинов в боевой порядок, который назывался «озеро». Войска растягивались длинной цепью, передний ряд выпускал во врага стрелы залпом и тут же отходил назад, давая место следующей волне. Подобно прибою они накатывались на позиции противника, нанося удар и тут же исчезая в темноте. Отступившие пристраивались в заднюю часть колонны и формировали новую «волну». Такая тактика вынудила найманов растянуться в длинную цепь, чтобы защищаться от широких «волн». Как только их войска растянулись достаточно широко, Тэмуджин перешел к третьей части своего плана. Он перегруппировал отряды в боевой порядок, который назывался «шило», где воины вытраивались узким, но чрезвычайно глубоким строем, что позволяло сосредоточить всю силу удара в одной точке и прорваться через растянутые ряды найманов.

Тэмуджин создал совершенно новый тип армии степи, изобрел для него уникальные боевые стратегии и тактические приемы и, что важнее всего, установил в армии строгую дисциплину. Если раньше кочевники бросались в бой, как толпа дикарей, теперь они шли в четких боевых порядках. Тэмуджин ввел определенный набор приемов, которыми должен был в совершенстве владеть каждый член его армии.

Монголы получили серьезное преимущество, но Тэмуджин не спешил. В ночь, за которой, как все думали, должна была последовать решающая битва, он сказал своим воинам крепко и спокойно спать. С другой стороны, найманы, которые оказались отрезаны от своих линий снабжения, растеряны и подавлены, стали один за другим пытаться бежать в ночной темноте. Солдаты Тэмуджина не преследовали их. Ночь выдалась темной, единственным путем к отступлению для найманов был крутой склон близлежащей горы. В темноте люди и кони оступались и падали в глубокие расселины. По словам «Сокровенного сказания» их тела скопились у подножия горы, как «куча гнилых бревен».

На следующее утро монголы легко разбили немногих оставшихся найманов и «прикончили Таян-хана». Среди тех воинов, которым удалось успешно бежать, были сын Таян-хана Гучлуг, нашедший спасения в дальних горах Тянь-Шань у племени Черных киданей, и Джамуха, который скрылся в лесах. Больше не осталось в степи сил, которые могли бы поддержать Джамуху, и его борьба закончилась не яростным последним боем, а медленной деградацией и угасанием в изгнании. Даже несколько последних родов меркитов были быстро поглощены растущей монгольской нацией, и сорокалетний Джамуха вынужден был вести жизнь отверженного изгоя, предводителя банды таких же пропащих людей, которые жили в лесу и кормились охотой на диких зверей. Судьба распорядилась так, что некогда знатный и уважаемый Джамуха оказался в конце жизни в том же жалком положении, как и Тэмуджин в юности после смерти своего отца. В 1205 году, год спустя после победы над найманами, приверженцы Джамухи отчаялись и решили сдаться на милость Чингисхана. Они связали его и доставили Тэмуджину. Несмотря на многолетнюю вражду, Тэмуджин снова показал, что ценит верность превыше всего. Он не только не наградил предателей, как они на то рассчитывали, но приказал казнить их всех перед лицом их предводителя, которого они предали.

Последняя встреча двух воинов, которые сражались друг с другом более двадцати лет, становится эмоциональной кульминацией «Сокровенного сказания». Тэмуджин не захотел мстить Джамухе теперь, когда тот не представлял больше для него угрозы, он предложил ему снова объединиться.

Но вместо того, чтобы просить Тэмуджина о милосердии, Джамуха просит подарить ему смерть. Его последнее желание состояло в том, чтобы его казнили как благородного воина, не проливая его кровь на землю, и не оскверняя ею солнце и ветер. Хотя он и не был Тэмуджину верным другом при жизни, Джамуха обещает не подводить его в смерти. Он клянется, что если Тэмуджин похоронит его на высоком месте, он будет хранить Тэмуджина и всех его потомков. Согласно легенде Тэмуджин похоронил Джамуху в золотом поясе, который он подарил ему, когда они клялись быть друг другу братьями.

Джамуха был первым соперником Тэмуджина, и теперь он закончил жизнь, как последний представитель «белой кости», который противостоял ему. После многолетней борьбы за власть над монгольскими кланами степи Тэмуджин покорил все племени степи и навсегда устранил угрозу со стороны благородных родов, уничтожив их мужчин и выдав их женщин замуж за своих сыновей и соратников. Тэмуджин теперь стал единовластным правителем огромной страны, протянувшейся от пустыни Гоби на юге до Арктической тундры на севере, и от маньчжурских лесов на востоке до Алтайских гор на западе. Его империя была огромным пастбищем, и в ней было куда больше скота, чем людей. Тем не менее, победа на поле боя еще не давала легитимной власти. Для того, чтобы узаконить свое управление Тэмуджин созвал курултай со всех концов страны. Если клан или род решал не присылать никого на курултай, он тем самым отказывался признавать власть собравшего его хана. Хан не мог тогда официально считаться их правителем, но, что важнее, они не могли больше рассчитывать на его защиту.

Тэмуджин выждал еще год, чтобы восстановить мирное существование народа и погасить распри и взаимные обиды. В 1206 году Тэмуджин вернулся к верховьям реки Онон возле священной горы Бурхан-Халдун и созвал курултай — самый большой и самый важный за всю историю степи. Десятки тысяч голов скота выпасали на прилежащих лугах, чтобы доставить на курултай мяса и молока в достатке. Ряды шатров протянулись на многие мили во всех направлениях от центрального лагеря Тэмуджина. А в самом центре его стояло сульдэ, Духовное Знамя, которое вело Тэмуджина к этому дню. Дни торжественных церемоний сменялись пирами, состязаниями и музыкой. Придворные шаманы, включая Тэб Тэнгери, били в барабаны и пели днем, а музыканты выступали под вечер. Юноши состязались в борьбе, джигитовке и стрельбе из лука.

Тэмуджин теперь контролировал огромную территорию, размером с современную Западную Европу, но с населением всего лишь около миллиона человек и, вероятно, 15–20 миллионов голов скота. Он был не просто ханом татар, кераитов или найманов. Он стал властителем всего Народа Войлочных Стен, и для этой новой империи он принял имя, произведенное от названия своего собственного племени. Он назвал ее Екэ Монгол Улус, Великий Народ Монголов. После объединения всех племен он отменил их традиционные титулы и звания. Все звания отныне принадлежали государству, а не отдельной семье или клану, и даровались самим правителем. Тэмуджин отказался от клановых титулов и принял имя Чингис-хан. Монгольское слово «чин» означает «сильный, крепкий, непоколебимый и бесстрашный», а также оно схоже со словом «волк» (чино), именем легендарного первопредка монголов. Чингисхан понимал политический потенциал торжественных церемоний и массовых празднеств. Но его утверждение при власти проходило не во дворце или храме, а в открытой всем ветрам степи, на глазах сотен тысяч человек.

Приверженцы Чингисхана посадили его на черный войлочный ковер, который они расстелили на земле; а затем человек, которому было доверено быть Гласом Народа, громко возгласил перед ним восторг народа. Глас Народа объявил Чингисхану, что «всякая власть, которой он будет наделен, происходит от Неба, и Бог благословит все его замыслы и деяния, покуда он будет править своими подданными хорошо и справедливо; но, если он злоупотребит данной ему властью, он будет обречен на нищету и презрение».

Этот ритуал произвел неизгладимое впечатление на его сторонников, которые подняли его вместе с ковром над собой и в буквальном смысле слова вознесли его на трон. Затем они девять раз пали на колени перед новым Императором в знак обещанной покорности ему. Также как присутствие каждого рода давало Чингисхану его поддержку, присутствие каждого шамана доказывало, что духи и сны посоветовали ему служить новому хану. Их присутствие стало знаком того, что судьба Тэмуджина определена самим Вечно Синим Небом.

Шаманы били в барабаны, обращались к духам природы и плескали арак в воздух и на землю. Собравшиеся тысячи людей молились, обратив ладони вверх, к Вечно Синему Небу. Он завершали свои молитвы и посылали их в небо древней монгольской мантрой «хури-хури-хури», которой принято было заканчивать молитвы, как в христианстве принято говорить «аминь». Этот духовный акт сделал каждого из них частью прошедшего ритуала утверждения нового хана и заключил магический завет не просто между ними и их правителем, но с самим миром духов.

Чингисхан сознательно взялся за создание своего государства и всех его институтов с нуля. Часть из них он заимствовал из прежних обычаев своего племени, а часть придумал сам. Чтобы его империя не разрушилась, ему необходимо было создать крепкую организацию, и он начал с армии, которая и привела его к власти, — Чингисхан сделал войско мощным и четко подчинил его центральному командованию. При Чингисхане простые пастухи и кочевники становились военачальниками над тысячами и десятками тысяч воинов. Каждый здоровый мужчина в возрасте от пятнадцати до семидесяти лет был одновременно и солдатом срочной службы. Он назначил своих самых доверенных приверженцев начальниками минганов, а своих самых старых и проверенных друзей, таких как Боорчу, — предводителями туменов. Он награждал людей низкого происхождения и назначал их на высшие государственные должности за проявленную верность и храбрость в бою. Членам своей семьи он доверял меньшие подразделения в пять тысяч воинов. Такие отряды получила его мать, его младший брат и двое его младших сыновей — Угедей и Толуй. Чагатаю достались восемь тысяч, а Джучи — девять, так что даже его старшие сыновья не получили полного тумена. Чингисхан назначил нескольких своих доверенных друзей наместниками некоторых своих родичей, а именно — своей матери, младшего брата и Чагатая. Он объяснил необходимость таких наместников тем, что «Чагатай упрям и мелок умом». Он повелел советникам «быть подле него днем и ночью».

Чтобы сохранить мир среди своих разнородных племен, он провозгласил единый закон, который ликвидировал традиционные поводы для межплеменных войн и вражды.

Великий Закон – Яса, Великая Яса (в переводе с монгольского – Закон великой власти) – уложение Чингисхана, которое он, по преданию, издал на великом всемонгольском курултае и которое постоянно подтверждалось его преемниками. Ни в монгольском подлиннике, ни в полном переводе Яса до нас не дошла. Она известна по сообщениям и выдержкам персидских и арабских историков монголов. Достоверных данных о содержании Ясы нет, есть лишь предполагаемые её составные части, полученные из разных источников*.

Чингисхан не оправдывал появление своего законодательства тем, что оно было получено как откровение от Бога или в наследство от некой оседлой цивилизации. Он заботливо отобрал древние обычаи степных кочевников, но решительно упразднил те из них, которые мешали бы функционированию нового общества. Он разрешал людям жить по местным законам постольку, поскольку они не нарушали Великий Закон, который становился верховным законодательством для всей империи. Великий Закон, тем не менее, не представлял собой некой единой системы законов, но скорее изменчивый свод правил, который Чингисхан продолжал дорабатывать все оставшиеся двадцать лет своей жизни. Чингисханов закон не регулировал обыденную жизнь людей, он касался только самых важных и опасных аспектов существования общества в целом.

До тех пор, пока мужчины похищали бы женщин, было бы невозможно остановить вражду и войны между семьями. Поэтому новый закон Чингисхана запрещал похищать себе жен, это стало, очевидно, реакцией на похищение его жены Бортэ. Последствия этого обычая все еще мучили Чингисхана внутри его собственной семьи, так как он не был уверен, кто был отцом первого сына Бортэ, и эта неуверенность принесла еще много горя впоследствии, когда Чингисхан состарился.

Кроме похищения женщин он запретил захват и порабощение любого из монголов. Он на своей шкуре испытал все ужасы рабства в клане тайджиутов, но, кроме того, понимал, что практика порабощения всегда служила бы источником ненависти и насилия среди племен степи.

Чингисхан хотел уничтожить все источники внутренних конфликтов среди своих подданных. Зная все трудности и горести, которые выпадают на долю незаконнорожденных детей, он объявил всех детей законными, вне зависимости от того, были ли они рождены женами или наложницами. Поскольку торговля женщинами часто вызывала споры и разногласия среди его воинов, он запретил ее. По тем же причинам он наложил запрет на нарушение супружеской верности, которую, впрочем, монголы понимали несколько иначе, чем другие народы. Туда не входили сексуальные связи между женщиной и близкими родственниками ее мужа, а также связи между мужчиной и служанками жен других мужчин клана. Согласно слову Чингисхана дела шатра должны были решаться внутри шатра, а дела степи — в степи. Супружеской изменой считалась только связь между женатыми мужчинами и замужними женщинами из разных семей. До тех пор, пока такая неверность не приводила к межсемейным конфликтам и стычкам, она не считалась преступлением.

Похищение скота всегда считалось преступлением, но все же оставалось весьма распространенной практикой среди степных кочевников и приводила к возникновению кровной вражды и взаимным набегам. Вероятно, под действием воспоминания о том, какие горести пришлось пережить его семье после похищения их девяти меринов, Чингисхан объявил, что кража скота будет отныне караться смертью. К тому же, он потребовал от всех, кто найдет чужое животное, вернуть его законному владельцу. Для этого он создал широкую систему поиска и возвращения потерянного скота, которая росла вместе с его империей. Любой человек, который нашел какие-либо товары, деньги или животных и не сдал их ближайшему надсмотрщику, считался вором, а наказанием за воровство была смерть.

Кроме споров из-за пропавшего скота, жители степи часто не могли поделить права на охоту на диких животных. Чингисхан ввел запрет на охоту с мая по октябрь, то есть в период спаривания диких животных. Кроме запрета на охоту летом, Чингисхан установил ограничения на зимнюю охоту — охотникам разрешалось убивать животных ровно столько, сколько было необходимо для пропитания, но не больше. Закон регулировал также методы отлова дичи и способы ее разделки, чтобы ничего не пропадало зря.

Чингисхан понимал, что кроме секса, собственности и пищи, люди часто ссорятся из-за соперничающих религий. В той или иной форме практически все религии региона от буддизма до христианства и от манихейства до ислама были представлены среди его народа, и каждая из них претендовала не просто на истинность, но на исключительную правоту. Чингисхан ввел первый в истории мира закон о свободе совести. Хотя сам он продолжал поклоняться духам своей родины, он не стал делать их общегосударственным культом.

Чтобы предоставить всем религиям одинаковые права, Чингисхан избавил религиозных деятелей и их имущество от уплаты налогов и всех форм общественных отработок. Впоследствии он расширил эти привилегии на те профессии, которые сами по себе приносили пользу государству, включая мелких предпринимателей, врачей, законников, учителей и ученых.

Чингисхан создал несколько законов, которые должны были уберечь страну от борьба за титул хана. Согласно этим постановлениям, хан всегда должен был выбираться курултаем, а любой член его семьи, который претендовал бы на этот титул без выборов, должен был быть казнен. Чтобы кандидаты на этот пост не убивали друг друга, он приказал, чтобы смертная казнь членам его рода могла выноситься только по решению курултая, но не по решению кого-либо из родичей. Таким образом, он сам объявил вне закона те средства, которыми воспользовался в начале своего пути к власти.

Монгольский закон в версии Чингисхана признавал групповую ответственность и групповую вину. Отдельная личность не существовала в правовом поле вне своего рода и клана, таким образом, семья несла ответственность за действия каждого ее члена. Преступление, совершенное одним, могло принести наказание всем. Точно так же племя или подразделение солдат было ответственно за действия своих членов, таким образом, все общество, а не только армия или гражданские институты выполняли функцию поддержания закона и порядка в империи. Чтобы быть благочестивым монголом, человек должен был жить в благочестивом обществе.

Закону были подвластны все от самого бедного пастуха до самого хана. Таким образом, Чингисхан провозгласил принцип верховенства права. Чингисхан четко постановил, что Великий Закон касается равно всех, включая правителей. Его наследники отменили это правило пятьдесят лет спустя после его смерти.

Чтобы записывать новые законы и проводить их в жизнь на всем огромном пространстве страны, Чингисхан приказал создать монгольскую письменность. Хотя письмо было представлено степным кочевникам несколько столетий назад мусульманскими купцами и христианскими странствующими монахами, мало кто из местных овладел этим искусством даже среди более развитых племен, таких как татары, кераиты или найманы. До Чингисхана ни один монгол не знал грамоты. Во время покорения найманов Чингисхан узнал, что Таян-хан держал при себе писца, который записывал его речения и прилагал потом к записи государственную печать. Писец происходил из уйгуров. Уйгурский язык был похож на монгольский, и их письменность оказалось довольно легко приспособить для записи монгольских слов. Эта система письма была создана на основе сирийского алфавита, который принесли в степь христианские миссионеры, и слова складывались скорее из букв, чем из иероглифов, но сам текст располагался на странице вертикальными столбцами, как в китайском.

Чтобы следить за соблюдением законности, Чингисхан создал должность верховного судьи для своего приемного брата Шиги-Хутуху, того самого татарского мальчика с золотым кольцом в носу, которого он отдал на воспитание своей матери. Чингисхан вменил ему в обязанность «наказывать воров и опровергать ложь», а также вести записи о своих решениях, которые должны были заноситься на белую бумагу в специальные книги в переплете синего цвета, цвета Вечно Синего Неба. В мире монголов тринадцатого столетия записанное слово и закон значили одно и то же.

Пытаясь укрепить верность и сплоченность своего государства, Чингисхан восстановил древнюю традицию набора заложников. Он потребовал, чтобы каждый из командиров минганов и туменов прислал своих сыновей и их лучших друзей лично к нему. Из них он организовал личный минган. Вместо того чтобы угрожать смертью заложников в случае неверности чиновника, Чингисхан использовал куда более мудрую стратегию. Чингисхан воспитывал из своих заложников хороших администраторов и руководителей и держал их наготове, чтобы при необходимости заменить ими провинившегося подчиненного. Угроза такого смещения действовала намного более эффективно, чем угроза убить взятых в заложники родственников. Таким образом, Чингисхан изменил статус заложников, сделав их необходимой частью государственной системы, которая давала практически каждой семье непосредственный доступ к ханскому двору.

Чингисхан разделил этот элитный отряд на дневной дозор и ночной дозор. Как следует из названия, они отвечали за круглосуточную охрану хана и его лагеря, но они были не просто телохранителями. Именно они осуществляли контроль над юношами и девушками, которые работали в лагере, они организовывали пастухов и их стада, они следили за перемещением лагеря вместе со всем оружием и государственными регалиями — знаменами, пиками и барабанами. Они наблюдали за тем, как готовится пища и проводится забой скота, а также справедливо распределяли мясо и молочные продукты между людьми. Дозоры помогали организовывать собрания суда, приводить в исполнение приговоры и вообще поддерживать законность и порядок. Поскольку они контролировали входы и выходы из ханских шатров, они и составляли костяк имперской администрации.

Все члены личного отряда Чингисхана имели звание старших братьев по отношению к остальным девяти туменам, и, таким образом, они могли отдавать приказы любому из них. В отличие от других армий, где каждый солдат имел чин, в монгольском войске чин давался всему подразделению. Рядовой воин тумена Чингисхана был выше по чину предводителя других туменов. Точно также внутри туменов любой воин из отряда командира имел высший чин, чем предводитель остальных девяти минганов.

Чтобы организовать быструю передачу приказов и сообщений, Чингисхан создал особую систему гонцов, которых называли «посланниками стрел». Армия поставляла самих гонцов, а мирное население обеспечивало для них станции. Эта почтовая служба считалась такой же важной, как и армия, поэтому монголам было разрешено служить в ней на тех же основаниях, что и в войсках. В зависимости от ландшафта станции располагались примерно на расстоянии двадцати миль друг от друга, и для обеспечения каждой из них требовались усилия около 25 семей. Хотя такие почтовые станции были открыты для всеобщего использования, их общее число оставалось государственной тайной, и поэтому информация о нем до нас не дошла. Некоторое представление о ее протяженности мы можем получить по данным XVIII в., когда эта система еще работала: для того, чтобы пересечь всю Монголию от Алтая до Великой Китайской Стены требовалось двадцать шесть таких станций.

Чингисхан использовал также широкий спектр различных систем для передачи сообщений на близкие расстояния, таких как факелы, свистящие стрелы, дымовые сигналы, сигнальные костры и флаги. Они находили применение для практически мгновенной передачи команд в бою, на охоте или в походе. Скотоводы степи давно разработали сложный язык жестов, которые подавались руками, когда адресат сообщения уже давно выехал за пределы слышимости. Чингисхан использовал ее для координирования действий различных отрядов в бою.

Мир и процветание принесли Чингисхану свои проблемы. Шесть лет мира вызвали на свет многочисленные интриги и мелкие соперничества, которые угрожали свести на нет все усилия Чингисхана по объединению племен. Чем большую власть он обретал, тем больше конфликтов возникало среди его ближайших приверженцев, а особенно внутри его семьи, члены которой считали, что они имеют право на большую долю богатств и власти, чем союзники хана из других родов. В совете Чингисхана, в который входили его мудрейшие советники, почти не были представлены его родственники. Свою мать он отослал жить отдельно вместе с ее младшим сыном Тэмуге, который согласно обычаю получил звание Отчигин, что значит Князь Очага, и обязан был заботиться о своих родителях в старости.

Хотя армия была верна хану, порядок в его семье был наведен, а старых аристократов больше не осталось, новые трудности возникли из-за шамана Чингисхана Тэб Тэнгери. Он снова и снова провозглашал, что Вечно Синее Небо благоволит к Чингисхану и сделает его владыкой мира. Он истолковывал сны и всяческие знаки таким образом, чтобы подчеркнуть удачу хана и его важность. Чингисхан использовал не только сверхъестественную власть, которой обладал Тэб Тэнгери, но и его практические способности. Он назначил его надсмотрщиком во владениях Оэлун и Тэмуге Отчигина. Но Тэб Тэнгери использовал свое положение, чтобы обогатиться самому и составить состояние своим шести братьям, вместе с которыми он создал влиятельную коалицию. Благодаря его магической силе он сумел завоевать такую поддержку со стороны монголов, с которой могла сравниться только их любовь и уважение к самому Чингисхану.

Как-то раз все семь братьев собрались вместе и избили брата Чингисхана Хасара. Потом Хасар пришел в шатер Чингисхана, пал на колени и попросил брата помочь ему. Чингисхан никогда не доверял своей семье и поэтому стал укорять брата и с издевкой спросил, как же так получилось, что Хасар, который долгие годы считался самым сильным человеком племени, не смог справиться с нападавшими. Согласно «Сокровенному сказанию» Хасар даже расплакался от стыда. Он выскочил вон из шатра и в гневе, страхе и от унижения не разговаривал с Чингисханом еще три дня.

Расхрабрившись после победы, одержанной над Хасаром, Тэб Тэнгери сообщил Чингисхану, что он видел сон, в котором Чингисхан правил всей империей, но в другом сне он видел на его месте Хасара. Он советовал Чингисхану немедленно принять меры против своего брата, чтобы устранить угрозу центральной власти. Тот немедленно приказал взять Хасара под арест и лишил его власти над воинами его отряда.

Мать Чингисхана жила в одном дне езды от двора хана со своим младшим сыном, но она приехала, как только услышала о происшедшем. Она уже давно возмущалась тем, какую власть приобрел над ней Тэб Тэнгери, как надсмотрщик ее владений, а узнав о ссоре, которую он вызвал между ее сыновьями, он пришла в ярость. Несмотря на поздний час Оэлун впрягла своего белого верблюда в черную повозку и всю ночь ехала, чтобы на рассвете попасть в лагерь своего сына.

Согласно «Сокровенному сказанию» Чингисхан остолбенел от удивления, когда его мать влетела в его шатер, развязала Хасара, надела ему на голову шапку и помогла ему завязать пояс. Придя в еще больший гнев, она села на пол, распахнула полы своего одеяния и обнажила ссохшиеся морщинистые груди.

«Видишь?! – кричала она Чингисхану – Вот груди, которые ты сосал!» После этого она разразилась гневной тирадой в адрес своего сына. Практически в тех же выражениях, в которых она проклинала его за убийство брата Бэгтэра, она обвиняла его в том, что он как животное грызет свою пуповину и пожирает своих младших братьев. Чтобы успокоить и умиротворить ее, Чингисхан вернул Хасару свободу и власть над частью его воинов.

Вскоре после этой ссоры с сыном Оэлун, которой было тогда около шестидесяти лет, умерла. Ее собственность должна была по обычаю перейти к младшему сыну, который хотел присоединить ее к своей, что дало бы ему власть над десятью тысячей воинов – больше, чем у любого другого члена семьи. Но Тэб Тенгери и его шесть братьев, вероятно, с молчаливого согласия Чингисхана, отодвинули Тэмуге Отчигина и сами завладели имуществом Оэлун и ее отрядом. Когда Тэмуге попробовал получить обратно своих воинов, Тэб Тэнгери и его братья прилюдно унизили его, заставив пасть на колени перед спиной шамана и молить о сохранении своей жизни.

Несмотря на неоднократные протесты со стороны своей семьи, Чингисхан продолжал покровительствовать Тэб Тэнегери. Единственным членом рода, к словам которого он еще склонен был прислушиваться, была его жена Бортэ. Она яснее мужа понимала опасность, которую представляют семь влиятельных братьев, держащихся вместе и имеющих сторонников среди монгольского народа. Узнав об унижении младшего брата Чингисхана, Бортэ гневно объяснила мужу, что из-за того, что он доверил Тэб Тэнгери такую власть, он поставил под угрозу даже безопасность своих родных сыновей. Так же, как некогда она настаивала, чтобы он порвал отношения с Джамухой, теперь она требовала, чтобы он перестал покровительствовать Тэб Тэнгери и его семье. Если шаман может позволять себе такие выходки по отношению к брату Великого хана, когда тот еще жив, спросила она своего мужа, что же он сделает с его вдовой и сыновьями, когда тот умрет?

В следующий раз, когда Тэб Тэнгери появился при дворе вместе со своими шестью братьями и отцом, Монгликом, Тэмуге Отчигин ждал его внутри юрты вместе с Чингисханом. Как только шаман уселся, Тэмуге подошел к нему и крепко схватил за воротник одеяния. Чингисхан, делая вид, будто двое мужчин решили посостязаться в борьбе, приказал им покинуть юрту и бороться снаружи. Но Тэмуге не собирался бороться, он хотел отомстить. Как только он вытащил шамана за двери, поджидавшие там трое мужчин схватили Тэб Тэнгери и сломали ему хребет. Чингисхан приказал воздвигнуть небольшой шатер над умирающим и всем покинуть это место.

Тэб Тэнгери был последним соперником, с которым Чингисхану пришлось столкнуться среди племен степи. Все, чем великий правитель не мог управлять, он уничтожил: нейтрализовал влияние своих родичей, истребил аристократические кланы и перебил соперников-ханов, смешал древние племена друг с другом и, наконец, позволил убить самого могучего шамана во всей степи.

Чингисхан назначил на место Тэб Тэнгери другого шамана, но это был более старый и опытный, менее амбициозный и куда более сговорчивый человек. Приверженцы Чингисхана тоже по-своему поняли произошедшее: их хан не только обладал несравненной военной силой, но и силой духовной, больше, чем у самого Тэб Тэнгери. В глазах многих потомков Чингисхан был мощным шаманом, имевшим непосредственную связь с Небом и проводящим его волю.

Теперь, когда все кочевые племена степи были объединены, а Чингисхан окончательно утвердился как их вождь и предводитель, было не совсем понятно, что должно произойти дальше. Он столько лет провел, сражаясь с Джамухой и Он-ханом, что без них вся его огромная империя оказалась лишенной цели. Без врагов у его подданных не было стимула держаться вместе. Чингисхан искал новых врагов, но не мог найти ни одного племени, которое бы оказалось достойно его внимания.

Не зная, на кого двинуться теперь, Чингисхан отправил в 1207 году своего старшего сына, двадцатилетнего Джучи, во главе его тумена в Сибирь, чтобы покорить лесные племена и скотоводов, которые разводят северных оленей. Джучи вернулся с победой и привел с собой тысячи новых рекрутов для монгольской армии, а также вождей тамошних племен, с которыми Чингисхан договорился о нескольких политических браках, в частности, он выдал замуж за одного из них дочь самого Джучи. Кроме людей, Джучи привез богатую добычу, включая меха, охотничьих птиц и другие дары леса.

Экспансия на север не представляла особого интереса кроме мехов и птичьих перьев. Внимание Чингисхана приковал к себе юг, где производилось гораздо больше различных товаров – металл, ткани и украшения. Он получил первую партию таких товаров от уйгуров, которые жили в оазисах великой пустыни Такла-макан и соседних землях.

Чингисхан, как обычно, хотел включить их в свою семью. Он отдал дочь в жены уйгурскому хану, сделав его таким образом своим зятем. Расширяя свое родство на сибирские племена и уйгуров, Чингисхан не просто заключал союзы между царскими семьями. Он принимал весь народ в состав своей империи как родичей, поскольку в мышлении племен степи, породнившись с ханом, он принимал в семью и весь народ. Так идея родства постепенно переросла в некое подобие универсального гражданства, основанного не на религии, как это было среди христиан и мусульман, и не только на биологическом родстве, как это было в традиционных кланах степи. Оно было основано просто на верности, терпимости и преданности.

Со временем все немонгольские царства Монгольской империи стали известны под названием Хари, произведенным от слова «черный» и обозначающий своячничество. Таким образом, некоторые народы, такие, как уйгуры и корейцы, так же как и некоторые тюркские народности, были удостоены чести зваться свояками монголов, поскольку браки с семьями вне «черного родства» были запрещены.

Когда уйгурский хан прибыл ко двору Чингисхана для женитьбы примерно в 1209 году, он приехал вместе с караваном, груженным дорогими подарками, среди которых было золото, серебро и жемчуга разного цвета, размера и формы. Не владея искусством ткачества, монголы располагали только кожей, мехами и войлоком, который изготовлялся из спрессованной овечьей шерсти, так что самым драгоценным даром для них были удивительные ткани, такие, как шелк, парча, дамаст и атлас. Эти дары уйгуров подчеркнули контраст между богатством земледельческих цивилизаций и бедностью степных кочевников. Чингисхан командовал огромной армией, но правил он весьма бедным народом, в то время как на юге прерывисто, но регулярно бился пульс Великого шелкового пути. Хан был готов исправить эту вопиющую несправедливость и опробовать свою армию, но такой поход был связан с большим риском. Чингисхан жаждал попробовать свои силы, и скоро ему представилась такая возможность.

До сих пор никто из соседей не обращал внимания на этого нового правителя и его государство монголов. Вне великой степи мало кого интересовала смерть одного вождя варваров и коронация другого, а уничтожение одного племени другим – и подавно. Драки мелких кланов за коней, женщин и сверток-другой ткани, не имели никакого значения для куда более судьбоносной борьбы между древними цивилизациями. Но такому положению вещей вскоре должен был прийти конец.

В 1210 году, сорок восьмом году жизни Чингисхана и четвертом году существования его новой империи, в монгольский лагерь прибыла делегация, которая сообщила о том, что новый Золотой Хан взошел на чжурчженьский престол и требует от Чингисхана и его монголов признания его сюзеренитета. Династия Чжурчжень, основанная в 1125 году, из своей столицы Чжунду (современный Пекин) правила Манчжурией и большей частью современной Внутренней Монголии и северного Китая. Поскольку сами они происходили из лесных родов Манчжурии, они претендовали на высшую власть над всеми племенами степи. Он-хан в прошлом принял их власть, и теперь чжурчжени хотели утвердить свое владычество и над Чингисханом, который сменил Он-хана на посту самого влиятельного правителя степи.

Власть чжурчженей над степью основывалась не столько на военной мощи, сколько на полном контроле того потока товаров и материальных благ, которые добирались до варваров из мастерских и городов Китая. Положения хана в степи зависело от его умения побеждать в бою врагов и обеспечивать постоянный приток товаров в свое племя. Поскольку все товары производились на юге, Чингисхан мог либо принять вассалитет по отношению к одному из южных князей и получать товары, как воин на службе у царя, либо напасть на них и забрать все, что пожелает.

Чингисхан не доверял чжурчженям. Монголы были объединены куда более тесными этническими и языковыми связями с киданями, которых чжурчжени некогда покорили и подчинили себе. Чувствуя силу нового хана монголов, многие кидани бежали из чжурчженьских земель, чтобы укрыться от их власти под рукой Чингисхана. В 1208 году четыре высокопоставленных чиновника убежали к монголам и уговаривали их напасть на чжурчженей, но Чингисхан опасался, что это ловушка или еще какой-то хитрый план и потому отказался от этой мысли.

Неожиданная смерть Золотого Хана в 1210 году и восшествие на престол его юного сына дало чжурчженям повод отправить к Чингисхану посла, который с одной стороны оценил бы его силы, а с другой, потребовал бы от него серьезных знаков покорности. Для этого следовало провести специальную церемонию, включающую коленопреклонение и т. п. Однако Чингисхан теперь, когда ему исполнилось уже почти пятьдесят лет, не собирался кланяться ни одному человеку на земле, и никому на земле он не собирался становиться рабом. Говорят, что когда от него потребовали знаков покорности, Чингисхан повернулся на юг и плюнул на землю, а затем разразился бранью в адрес Золотого Хана. После он оседлал своего коня и умчался галопом на север, оставив недоумевающего посла задыхаться в пыли. Такое обращение с послами Золотого Хана было очевидным поводом для объявления войны между монголами и чжурчженями. Чингисхану нужны были богатства южных земель, а требование Золотого Хана предоставило ему повод для нападения.

После встречи с чжурчженьским послом Чингисхан вернулся в свою столицу на реке Керулен и созвал курултай весной 1211 года. В народе широко обсуждался этот вопрос и, таким образом, все были так или иначе втянуты в процесс подготовки к войне, но, что более важно, все поняли, зачем эта война им нужна. Хотя от воинов на поле боя требовали беспрекословного подчинения начальству, даже обычных рядовых считали младшими партнерами, которым следовало понимать общую цель и иметь свой голос в решении таких вопросов. Командиры отрядов собирались на прилюдные обсуждения, а затем возвращались к своим солдатам и продолжали вести обсуждение уже с ними. Чтобы добиться от каждого воина полной преданности, нужно было донести до него общую цель и его место в общем плане действий.

На курултай были приглашены также представители союзных племен уйгуров и тангутов. Этим Чингисхан обеспечил безопасность границ своей империи на время нового завоевания. На внутреннем фронте ему тоже было необходимо вселить в людей храбрость и понимание необходимости войны. Для достижения обоих целей Чингисхан обратился к их чести и необходимости отомстить за прежние обиды, но при этом он развернул перед ними красочную перспективу получения неограниченного доступа к несметным богатствам чжурчженьских городов. Согласно «Сокровенному сказанию», когда он убедился, что его воины и союзники согласны с ним, Чингисхан открыто покинул собравшихся, чтобы помолиться на ближайшей горе. Он снял шапку и развязал пояс, поклонился Вечно Синему Небу, и попросил совета у своих духов-хранителей. Он перечислил все горести, которые испытали многие поколения его народа по вину чжурчженей и красочно описал детали мук и убийств своих предков. Он отметил, что он сам не искал войны с Золотым Ханом, и не он начал эту вражду.

В его отсутствие монголы разделились на три группы, состоящие из мужчин, женщин и детей соответственно, чтобы поститься и молиться. В течение трех напряженных дней и ночей собравшиеся монголы ждали, голодные и с непокрытыми головами, решения Вечно Синего Неба и приказов Чингисхана. Днем и ночью они твердили древнюю монгольскую молитву «хури-хури-хури», обращенную к Небу. На рассвете четвертого дня Чингисхан явился к ним с ответом: «Вечно Синее Небо обещало нам победу и отмщение».

Когда войска монголов выступили в направлении прекрасных городов Юга, их самоуверенные враги чжурчжени уже ждали их и глумились над ними. «Наша империя как море, а ваша — как горсть песка» — говорил, по свидетельству китайского ученого, хан чжурчженей. «Нам ли бояться вас?»

Вскоре он получил ответ на свой вопрос.

В XIII веке области к югу от Монголии, которые теперь занимает Китай, представляли собой множество небольших независимых княжеств, в которых жило, наверное, около трети всего населения мира. Царство чжурчженей, население которого насчитывало 50 миллионов человек, было вторым по размеру из них. Самой богатой и густонаселенной территорией на юге владела древняя китайская династия Сун, со столицей в Ханчжоу. В их царстве проживало около 60 миллионов человек. Монгольское плато отделялось от сунского Китая цепочкой буферных княжеств. Каждое из них включало набор земледельческих и животноводческих областей, которыми правили бывшие кочевые племена, которые покорили местных земледельцев и осели возле них. Временами из степи приходило новое племя завоевателей, которое смещало ослабевших от многих поколений спокойной городской жизни прежних хозяев. В бесконечном цикле смены власти кочевые армии накатывались из степи на города Юга, покоряли тамошних землепашцев, создавали новую династию и через несколько десятилетий падали жертвами нападения уже следующей волны кочевников. Хотя названия племен завоевателей постоянно менялись, сама система управления существовала в таком виде уже тысячу лет.

К западу от земель чжурчженей располагались царства тангутов, уйгуров и, наконец, черных киданей, живших в предгорьях Тянь-Шаня. Уйгуры уже присягнули на верность Чингисхану, а покорение тангутов прошло в форме серии набегов между 1207 и 1209 годами. Эта кампания стала генеральной репетицией будущей битвы с куда более сильной армии чжурчженей. Тангуты, тибетская народность, которая создала небольшую империю землепашцев и скотоводов у истоков Желтой реки на территории современной китайской провинции Ганьсу, сохраняли контроль над тонкой цепочкой оазисов во внутренней пустыне, по которым тек ручеек товаров с мусульманского запада на китайский восток. Торговые маршруты тонкими ленточками протянулись по пустыне и были единственным связующим звеном между великими цивилизациями востока и запада. Набеги на земли тангутов заставили Чингисхана овладеть новой формой ведения войны — войны против городов, окруженных стенами, рвами и крепостями. Тангуты не только владели секретами фортификации, их армия насчитывала примерно 150 000 человек, то есть почти вдвое больше, чем привел с собой Чингисхан. В отличие от военачальников, которые выросли внутри городских стен и имели доступ к вековым традициям ведения осадной войны, Чингисхану пришлось изобретать свои собственные способы покорения городов. Он довольно быстро дошел до простых тактических приемов, таких как необходимость отрезать осажденных от внешних источников продовольствия, но вскоре он придумал несколько совершенно оригинальных приемов. Например, во время осады хорошо укрепленной тангутской столицы он провел рукав от Желтой реки к городу, чтобы затопить его. Монголы мало что понимали в инженерном деле и потому вместо столицы тангутов смыли с лица земли собственный лагерь. Как бы там ни было, монголы пережили последствия своей роковой ошибки. Чингисхан учел ее и взял город штурмом. В будущем монголы еще неоднократно использовали этот прием, но с каждым разом они становились все более опытными инженерами и добивались лучших результатов.

Приняв в 1211 году решение пересечь Гоби и завоевать царство чжурчженей, Чингисхан не просто начал очередную пограничную войну: он разжег пожар, которому было суждено вскоре охватить весь мир. Никто, даже сам Чингисхан не мог предвидеть, какая новая эпоха наступает. Сам он не показывал никаких амбиций в отношении мирового господства, поскольку всегда вел одновременно только одну войну, и теперь просто пришло время воевать с чжурчженями. Эта кампания положила начало войне, в ходе которой прекрасно обученная и великолепно организованная монгольская армия прокатилась волной, смывающей все на своем пути, от Инда до Дуная, и от Тихого океана до Средиземного моря. За одно мгновение истории, всего за тридцать лет, воины монголов одержали победу над каждым войском, захватили каждую крепость и завоевали каждый город, какой только попался им на пути. Христиане, мусульмане, буддисты и индуисты вскоре вынуждены были пасть на колени перед запыленными сапогами неграмотных монгольских всадников.

Чтобы пересечь пустыню Гоби, монголам следовало хорошо подготовиться. Прежде чем армия выступала в путь, вперед высылались специальные разъезды, которые должны были разведывать источники воды, наличие пастбищ и погодные условия. Они хотели знать всех людей в округе, быть в курсе всех ресурсов и всегда готовили себе свободный путь на случай отступления.

Монголы были идеально приспособлены для дальних путешествий — каждый воин вез с собой именно то, что было ему необходимо, и ничего больше. Кроме дэла, традиционного монгольского халата, они носили штаны, меховые шапки с ушами и сапоги с толстой подошвой. Каждый из них вез с собой кремень, чтобы разводить костры, кожаные фляги для воды и молока, напильник для заточки оружия, аркан, чтобы ловить пленников или животных, иголку для починки одежды, нож, топорик и кожаный мешок, в который все это паковалось. К тому же каждый арбан вез с собой небольшой шатер.

Монгольское войско состояло исключительно из кавалерии. Подавляющее большинство всех других армий традиционных цивилизаций больше чем наполовину состояло из пехотинцев. Приблизительно 65 тысяч монголов, которые были брошены на завоевание чжурчженей, столкнулись с примерно тем же числом всадников и еще 85 тысячами пеших солдат, которые давали чжурчженям численное превосходство два к одному, но лишали их армию преимущества монгольской мобильности.

Кроме того, монгольские войска путешествовали без фуражиров и медленных обозов, если не считать большого запаса коней, который они всегда брали с собой. Во время переходов они доили животных и забивали их, чтобы затем использовать в пищу, а также кормились охотой и разграблением окружающих деревень. Воины также везли с собой полоски сушеного мяса и творога, которые они могли жевать во время езды, а когда у них было свежее мясо, но не было времени его приготовить, они клали его под седло, где мясо скоро размягчалось и становилось съедобным.

Китайцы были удивлены и напуганы способностью монголов существовать на крайне малом рационе весьма долгий срок. По сравнению с солдатами чжурчженей монголы отличались лучшим здоровьем и были физически сильнее. Монголы постоянно питались мясом, молоком, творогом и другими молочными продуктами – белковой пищей, которая укрепляла зубы и кости, а сражались они с людьми, которые ели зерновую кашу. Злаковая диета воинов-землепашцев замедляла рост костей и разлагала зубы, оставляя их уязвимыми для различных заболеваний. В отличие от чжурчженей, монголы спокойно могли обходиться без еды по несколько дней.

Традиционные армии передвигались, вытянувшись в одну длинную колонну, за которой шли обозы. Монголы же растягивались на большие расстояния, чтобы обеспечить коням лучшие пастбища и дать солдатам максимальный шанс загнать какое-либо дикое животное. Чингисхан ехал в центре, а по бокам его защищали армии Левой и Правой руки. Меньшие отряды становились авангардом и арьергардом всей армии. Арьергард также охранял запасных коней всего войска. Десятеричная организация армии Чингисхана сделала ее очень гибкой и мобильной. Каждый тумен был устроен так же, как и отряд самого хана. Командир десяти тысяч ехал в центре, защищенный с востока и с запада другими минганами, из которых по необходимости создавались также арьергард и авангард. Вместо того чтобы создать иерархию военных подразделений, Чингисхан организовал своих людей концентрическими кругами.

Хотя монголы часто меняли расположение своих лагерей, центральных лагерь подразделения всегда разбивался одним и тем же образом, так что новоприбывшие солдаты всегда знали, что где находится и куда им идти. Каждый минган вез с собой особый врачебный отряд, укомплектованный, как правило, китайскими лекарями. Все шатры располагались в особом установленном порядке, согласно своему названию и цели, и даже внутри палаток, все вещи располагались по одному шаблону. В конце дня, после перехода, сражения или охоты подразделение становилось на отдых, расставляя шатры офицеров в центре лагеря, окружая их палатками охраны и других солдат. Ночью лошадей всегда держали наготове, а по краю лагеря выставлялись дозорные. Большинство простых воинов разделялись на свои маленькие отряды и свободно располагались по округе. В сумерках они разжигали небольшие костры для приготовления пищи, стараясь сделать это тогда, когда было еще достаточно светло, чтобы огонь был виден на расстоянии, но уже достаточно темно, чтобы дыма не было видно издалека. После еды они разделялись на еще меньшие группы по три-пять человек, которые спали в скрытых углублениях в земле. На рассвете следующего дня они восстанавливали свои порядки и продолжали движение в обычном режиме.

Поскольку войска были сильно растянуты, перед монголами остро стояла проблема координации действий отрядов и передачи им приказов. В войске монголов даже старший командный состав был преимущественно неграмотным, поэтому все коммуникации должны были быть сугубо устными. Приказы передавались по цепочке от одного к другому. Чтобы исключить ошибки, командиры формулировали свои приказы в стихах, используя стандартную систему, известную каждому солдату. Монгольские воины использовали набор установленных мелодий и поэтических форм, в которые было легко втиснуть необходимые слова. Таким образом, солдат заучивал приказ, как еще один куплет давно известной ему песни.

У монголов был обычай петь во время езды. Кроме песен на известные всем воинам темы — дом, женщины и битвы — монголы распевали свои законы и устав, которые были превращены в стихи, чтобы каждый мог выучить их. Заучивая законы и, постоянно практикуясь в избранной форме песен, каждый из воинов был готов с первого раза запомнить новое сообщение и отнести его, куда прикажут.

Чингисхан, сражаясь с превосходящими силами противника на их территории, пользовался преимуществом опыта, накопленного за сорок лет непрерывной войны. К тому же, он знал своих воинов как самого себя. Со многими из них он сражался бок о бок уже четверть века, а некоторые из его военачальников, такие как Боорчу и Джелме были с ним уже сорок лет. Он знал, что может положиться на них там, где не мог все контролировать сам.

Однако монголам было не под силу покорять укрепленные города при помощи обычных военных приемов. Столкнувшись с чжурчженями, Чингисхан использовал свою старую тактику, которая была направлена на то, чтобы выиграть сражение раньше, чем первая стрела будет пущена в воздух. Он старался победить врага, повергая его в замешательство, а затем в ужас. Поскольку изначально у монголов не было ни знаний, ни машин, необходимых для разрушения массивных городских стен, они подвергали разорению все окружающие город земли и затем отходили, но только чтобы вновь появиться из ниоткуда, когда горожане почувствовали бы себя в безопасности.

Чингисхан старался ослабить противника, используя внутренние противоречия в обществе. В кампании против чжурчжэней его первым шагом стала последовательная работа над тем, чтобы разделить киданей и их повелителей чжурчженей. С приходом его армии вера китайских крестьян в то, что чжурчжени могут их защитить, пошатнулась. Монголы провели великолепную пропагандистскую кампанию, объявив себя освободительной армией, целью которой было восстановление владычества старого киданьского царского рода, который был отстранен от власти столетие назад. Прежде чем начались настоящие сражения, многие кидани бежали, чтобы присоединиться к монголам, которых они воспринимали, как дальних родичей, которые говорили на одном с ними языке. В следующем 1212 году Чингисхан официально восстановил на троне киданского монарха (потомка старой киданской династии Елти) — конечно же, в качестве вассала Монгольской империи. Разумеется, монголы еще не покорили все земли чжурчженей, но создав такое вассальное государство, они смогли внести раздор в стан чжурчженей и привлечь больше сторонников на свою сторону.

Во время этого завоевания Чингисхан обнаружил, что представители старой киданской аристократии жаждут помочь ему в понимании культуры земли, которую он покорил. Одним из самых полезных его советчиков оказался Елти Чукай, молодой человек двадцати лет от роду, происходящий из царского рода киданей. Он привлек внимание монголов тем, что был искушен в тайнах астрологии и владел мистическим искусством скапулимантии, чтения будущего по трещинам на разогретых костях жертвенных овец и коз. Поскольку он был киданем по происхождению и говорил на их языке, у него не возникало трудностей в общении с монголами, но он еще и прекрасно говорил по-китайски и обладал обширными познаниями в китайской культуре. Благодаря своему знанию китайского и монгольского наречий, а также искусства письма и знания законов и обычаев оседлого населения, киданьские ученые мужи оказались настолько полезными в администрации Монгольской империи, что Чингисхан уделял много внимания привлечению или захвату ученых всех сортов, чтобы обратить их знания на благо империи. Впоследствии, куда бы он ни пришел, к нему приводили всех местных ученых, чтобы он говорил с ними и узнавал, какими искусствами они владеют, и где в империи им можно найти лучшее применение.

Монгольский метод ведения войны стал выжимкой из традиционной степной системы ведения боевых действий, которая развивалась в Монголии более тысячи лет. Их успех объяснялся не превосходством в оружии. Оружейные технологии нельзя долго хранить в секрете, они могут быть переняты противником уже после нескольких первых битв. Успех монголов вырос из их потрясающей дисциплины, сплоченности и беспримерной верности своему хану.

Медитация:

21-я Зона

РОН

ТООН

РА

ЛЕВИС

ГРОН

4-я Зона

ЭРЭО

ЛОО

АУО

ХЕВА

ГЕА

11-я и 13-я

ПРИСЦЕЛЬС ОСТЕР

ХЕВА ЕНОХ

ВЕНУС КРОН

Временной Литан:

ВУУЛ КООТ АГАР СС СИОН ФЕР АУО ТАН ДАНА РА ЭНА ЭРИС Литан

*Примерный состав Великой Ясы:

Приказано верить, что есть только один Бог на земле, создатель неба и земли, что творит жизнь и смерть, богатство и бедность, как угодно ему, и обладающий высшей властью.
Служители культа, врачи и омыватели тел освобождаются от всяких податей.
Подданным империи запрещено брать монголов себе в качестве рабов или прислуги.
Под страхом смертной казни запрещено самовольно провозглашать себя императором, если на то нет решения курултая.
Запрещено вождям народов и кланов, подчинённых монголам, носить почётные титулы.

О войне:

Запрещено творить мир с всяким вождем, князем или народом, что не подчинился.
Все мужчины должны служить в войске, за редким исключением.
Все мужчины, не участвующие в войне, должны бесплатно работать на империю определённое время.
Организовывать войско следует из отрядов по 10, 100, 1000 и 10000 человек, чтобы можно было быстро собрать войско.
Каждый воин получает своё оружие из рук непосредственного командира перед началом похода. Каждый воин обязан следить за состоянием своего оружия, а командир проверять его перед началом битвы.
Под страхом смертной казни запрещено воинам грабить врага и мародерствовать, докуда командующий не дал разрешения, а после такого разрешения солдаты, наравне с офицерами, имеют право на добытое, если они уплатили соответствующую часть императору.
Военная добыча должна делиться следующим образом:
- 3/5 доставалось войску
- 1/5 доставалась джихангиру (руководителю похода)
- 1/5 доставалась императору
Для тренировки войска надлежит организовывать большую охоту каждую зиму, для чего запрещено с марта по октябрь убийство оленей, косуль и других самцов парнокопытных, а также зайцев, диких ослов и птиц.
Офицеры и вожди, не выполнившие задание или не явившиеся по зову хана, приговариваются к смерти. Если их проступок менее серьёзен, им надлежит лично явиться к хану.

О браке:

Закон о браке требует, чтобы каждый мужчина выкупал свою жену, а родственные браки запрещены. Человек может жениться на двух сёстрах, равно как и иметь несколько наложниц.
Всякий замеченный в супружеской измене наказывается смертью, и виновные в ней могут быть убиты на месте.
Если две семьи желают объединиться посредством брака, но имеют лишь малолетних детей, то брак такой разрешить при условии, если один из детей мальчик, а другая девочка. В случае смерти детей брачный договор сохраняет свою силу.

О быте:

Женщины должны заниматься собственностью и хозяйством. Мужчины должны заниматься только охотой и войной.
Запрещено без нужды проливать кровь (даже домашних животных) на землю.
Разрешено употреблять в пищу кровь и внутренности животных, хотя ранее это было запрещено.
Запрещено, под страхом смертной казни, стирать бельё и купаться в водоёмах или как-либо их загрязнять.

О преступлениях:

Укравшего коня или вола или иную равноценную вещь, казнить, а тело расчленить надвое. За меньшее воровство наказать, сообразно ценности украденного, количеством ударов палки: 7, 17, 27 и до 700. Телесного наказания можно избежать, уплатив девятикратную стоимость украденной вещи.
Под страхом смертной казни запрещено давать кров, еду и одежду беглым рабам. То же касается всякого, кто, встретив беглого раба, не привёл его к хозяину.
Шпионов, лжесвидетельствующих и колдунов приговаривать к смерти.

и др.

Лекция 19. Тэмурждин становится Чингисханом

Лекция 19.

Тэмурждин становится Чингисханом